— Дэниэл, остановись! — ору я.

Он замирает на месте.

— Замри!

— Что это? — спрашивает он, стоя спиной ко мне.

— Это ловушка!

 Я осторожно шагаю мимо него и наклоняюсь. С легкостью, я расчищаю листья, грязь, траву и ветки, обнажая металлический курок, который смастерил Лукас, за несколько недель до моей смерти.

— Ловушка? — спрашивает он, в замешательстве.

— Мы установили ее здесь, на четыре шага южнее от камня, заросшего мхом возле сухого дерева. Видишь? Часы.

Я нажимаю на металл и тяну на себя, веревка моментально затягивается, поднимается вверх, пуля пронзает металл и стекло, качнувшись вперед с достаточной силой, чтобы пробить кого-нибудь в плену оков.

— Когда ты это сделала?

— Это только одна. Не так давно. Это Лукас придумал. Я не думала, что она сработает.

Дэниэл хмурится.

— Этого бы не произошло, если бы я не отвлекся. Разрабатывая план, прогуливаясь в твоей компании, мой разум находится в другом месте.

— Я тебя отвлекаю?

— Несомненно, — ухмыляясь, подтверждает он.

Эвандер, крайне недовольный, возвышается над нами.

— Таков был твой план, Дэниэл? Рассказать испуганному ребенку про Эрис и наш клан Дайру Хэльгрену?

— Не ... на изначально. Джонатан верит Эрис, по крайней мере, он попробует убедить Отца, поговорить с нами наедине, и я доверяю ее мнению.

— Ты знал о решении дочери Приората? — злится он. — Теперь, когда он знает, то сможет спланировать нападение, Дэниэл. Мы согласились бы присутствовать на этом обсуждении. Вы заверили меня, что если у него будет шанс к наступлению, ты положишь этому конец.

— Я не понимаю, — говорю я. — Мы подготовлены и с легкостью можем одолеть их. Почему вы боитесь моего Отца?

— Я боюсь войны, Эрис. Боюсь, потерянных жизней. Ты хочешь битвы, Эрис? Когда они нападут, мы должны будем защищаться, ты желаешь своим братьям смерти? Четкая линия разделяла нас. Если они придут сюда, и даже не зная о наших количествах, нападения будут происходить снова и снова. Наше сокрытие, было единственным способом поддерживать баланс между людьми и бессмертными! Вы двое, похоже, твердо решили подвести нас к гибели!

Я слегка отшатываюсь.

Эвандер вздыхает.

— Вы должны пойти к нему. Вы оба. Сейчас. Если он не примет то, что Эрис ... если он не прислушается, вы должны убить его. Если Вы ослушаетесь, у меня не останется выбора и придется устроить нападение на Оны. Генрих не позволит ждать, пока они сами придут к нам.

— Понял, — говорит Дэниэл, берет меня за руку, и уводит прочь.

Когда солнце начинает садится, мы подбегаем к краю опушки. Дэниэл взволнован, и я опускаю свою руку ему на плечо.

— Я сожалею, — произношу я.

Дэниэл качает головой.

— Дело не в этом. Он что-то не договаривает. Я знаю, гнев, который ты видела, не Эвандера. Он говорил о войне и балансе. Это слова Генриха.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю. Есть что-то еще, что я не вижу.

У ворот собралась небольшая толпа с факелами. Мы с Дэниэлом напрягаемся. Когда солнце медленно опускается за горы, факелы приближаются к краю опушки. Увидев Мать, держащую один из них, я ахаю. Лоб Отца прорезает глубокая морщинка, и я понимаю, что он уже страдает.

— Он пришел убить меня, — говорю я. — Он не поверил Джонатану.

Когда они подходят ближе, мы с Дэниэлом отступаем от границы деревьев. Факелы освещают окрестности, моя семья в полном составе, а Мать стоит за спиной Андера.

Отец держит наготове огромный топор, а Лукас натягивает лук.

— Отец, просто посмотри на нее сначала! Выслушай ее! — молит Джонатан.

— Подожди! Подожди! Подожди! — плачет Мать.

— Отец! — кричу я, подняв руки вверх.

Отец мешкает, и воспользовавшись моментом, я произношу самое главное.

— Позвольте мне спасти вас! — кричу я.

Мои слова отвлекают Отца, а Мать протискивается мимо Клеменса и выглядывает из-за плеча Лукаса.

— Это она? — спрашивает Мама, ее голос срывается.

Она резко вдыхает, когда видит меня.

— Видите? — говорит Джонатан. — У нее красные глаза, но это, все еще, Эрис. Она не тронула меня, Отец. Она позволила мне жить, но не сделала бы этого, если бы ее мучила жажда.

— Что если она другая, Дайр? — спрашивает Мать, с мольбой в голосе.

Она пытается дотянуться до меня, но Отец стоит перед ней.

Мне требуется время, чтобы переварить эту сцену. Мы с Дэниэлом стоим в двух метрах от моей семьи.

Я вздыхаю и улыбаюсь.

— Я так долго по тебе скучала.

Мамины щеки мокрые от слез, но она плачет еще сильнее и снова тянет руку ко мне.

— Я сказал отойди, женщина! — командует Отец.

Стиснув зубы, Мать вырывается из-за спин мужчин. Отец и все мальчики, за исключением Джонатана, вооружаются.

Я обнимаю ее.

— Прости, Мама. Мне так жаль! Я так по тебе скучала!

На моих глазах нет слез, но я все равно плачу.

Все в шоке смотрят на нас, даже Дэниэл.

— Я не верю, — говорит Клеменс.

— Я же говорил! — визжит Джонатан.

Мать покачивается, и я помогаю ей опуститься на землю. Она берет мое лицо в свои дрожащие руки и покачав головой, улыбается. Она смотрит мне прямо в глаза.

— Мне придется привыкнуть к ним.

Она целует меня в щеку и отстраняется, ее губы дрожат.

— Ты такая холодная.

— Знаю, но я в порядке. Клянусь тебе. Теперь, когда снова увидела тебя, я в порядке.

— Как это ... возможно? — произносит Отец.

Он смотрит на Дэниэла.

— Это правда? Эрис умирала на дне оврага?

Дэниэл кивает.

Челюсть Отца дрожит.

— Калл знает?

Глаз Дэниэла дергается. Он явно не готов признаться моему Отцу в этом, но кивает.

— И ... Ирек?

Дэниэл снова кивает.

Отец качает головой и чуть не роняет свой топор. Он смотрит на меня.

— Твои глаза, дочь. — он хватает топор и заносит над моей головой. — Они врут нам, Ингрид! Так и делают демоны!

— Нет! — кричит Мать, прикрывая меня своим телом.

Дэниэл прикрывает Мать собой.

Отец замирает с поднятым топором. Он глубоко вздыхает и по его щеке скатывается слеза.

— Отец, — нервно говорю я. — Клянусь тебе, это все еще я.

Он расслабляет руки и топор падает на землю. Отец опускается на колени и тихо плачет.

Я медленно подползаю к нему.

— Мы во многом ошибались. Если бы ты только послушал. Я не верила, но сейчас, я чувствую, что у них есть сила и обостренные чувства. Они могут обогнать нас, Отец, но предпочитают этого не делать. Они стремятся к перемирию.

Отец хмурится.

— Я знаю ... в это трудно поверить. Не обязательно сейчас принимать решение, оно не изменится в одночасье. Я просто прошу выслушать то, что узнала. Вот и все.

Лукас опускается на колени и обнимает меня. Я обнимаю его в ответ. Это немного тревожно, слышать биение его сердца, словно оно у меня в голове, и его кровь в жилах, но у меня нет ни малейшего желания вонзить в него зубы.

Клеменс наклоняется, чтобы помочь Матери подняться на ноги, и когда Отец открывает рот, тело Джонатана взмывает в воздух и летит в дерево. Его спина хрустит, как ветвь, и он падает замертво.

Мы с Дэниэлом вскакиваем на ноги. Отец поднимается следом, Клеменс тянет Мать за себя, пока ее крик разносится на мили.

Аяна стоит на дереве, над обмякшим телом Джонатана, с довольной улыбкой на лице.

— Теперь ты узнаешь, Эрис, половину муки, что я испытала, когда ты отняла моего ребенка.

Отец, кряхтя, швыряет свой топор, но вместо Аяны, Эфраим, ее партнер, жестоко валится на землю. Аяна взвизгивает.

Я укачиваю Джонатана в своих объятиях. Мать причитает, когда Клеменстащ ит ее прочь, а Отец устремляется на нас.

— Ты не знаешь, что наделала! — кричит Дэниэл Аяне. — Эрис! — он тянет меня, когда мой Отец бежит к нам на полной скорости.

Все происходит как в замедленной съемке.