— Эрис? — спрашивает Отец.

— Тяжело, но идет. — как только показывается первая капля темной крови, я отворачиваюсь, не в силах смотреть, как она заполняет стеклянную колбу.

После этого, нам остается только ждать.

Я зеваю, и Отец берет меня за руку.

— В этот раз, это займет больше времени.

Я качаю головой.

— Я в порядке.

Клеменс проверяет трубки и начинает надавливать на тело, чтобы ускорить вытекание крови. Когда кровь заканчивается, Отец достает ручку.

— Подпиши, пожалуйста. — говорит он, протягивая девушке бумагу.

— Я? Я не думаю, что могу …

— Я подпишу. — говорит мужчина, выходя их тени. Он стоял здесь, с самого начала. 

Отец предпочел не обращаться к нему, и я следую его примеру. У нас странный бизнес, мы платим за кровь умерших, но Отец настаивает на том, чтобы мы уважительно относились к семьям умерших.

Мужчина подписывает, мы отдаем ему деньги, и он снова уходит в дальний угол, садится за деревянный стол и закрывает лицо руками. Девушка начинает утешать его, и Отец показывает, что нам пора собирать инструменты и уезжать.

— Может, нам стоит забрать ее с собой? — спрашивает Отца Лукас, садясь в повозку. — Как мы сделали с Иреком.

— Ирек наш друг. Для Кала было лучше, что она не видела, как мы выкачивали его кровь. Хотя они не обязаны этого делать.

— Тогда почему Кал разрешил нам? — продолжает Лукас.

— Потому что охотник обязан охранять свою территорию, даже после смерти.

— А бедняки не обязаны?

— Нет, мы защищаем их.

— Поэтому, мы им платим?

— Да. — сухо отвечает Отец и подгоняет повозку.

Обратно мы едем в тишине, слишком уставшие, чтобы продолжать беседу.

Разобрав сумку Отца, я иду в дом и валюсь в постель, но пару секунд спустя, застонав я поднимаюсь. Я валюсь от усталости, но мне нужно переодеться. Я снимаю оружие и переодеваюсь в длинную, белую сорочку. Желая поскорее залезть в постель, я падаю на матрас и накрываюсь одеялом. Сделав глубокий вдох, чувствую, как мое тело расслабляется. Засыпая, во мне нарастает знакомое чувство. Я чувствую его практически каждое утро, когда возвращаюсь, но сейчас, солнце уже взошло. Это беспокойство удивляет меня. Я натягиваю одеяло повыше и жду.

Что-то с силой ударяется в окно, я подскакиваю и встаю в защитную стойку. Из окна виднеется только высокая стена, и ходящий по ней в дозоре мой двоюродный брат, с арбалетом за спиной.  

Я осматриваю траву под окном. В куче старой листвы, виднеются два круглых желтых камешка. Я присматриваюсь повнимательней. Брата не видно, но со стены мерцает пара глаз.

— Отец, — кричу я. — Отец! ...

Клеменс и Отец врываются в мою комнату, оба уставшие и в пижамах.

— Что случилось? Что с тобой, дитя? — спрашивает Отец, выглядывая в окно и осматриваясь.

— Я что-то видела на вершине стены.

Отец выбегает наружу, Клеменс за ним. На улице неожиданно становится шумно и оживленно. Братство поднимают по тревоге, и моя семья уже занимает посты вдоль стены.

Мама входит в мою комнату, ожидая новостей, когда я уже наготове, с кинжалом в руках.

За окном, один из братьев подбегает к Отцу, и они начинают оживленное обсуждение.

Отец выглядит злым, и я нервничаю, когда хлопает дверь. Он снова входит в мою комнату, на этот раз один, без братьев.

— Я знаю, что я видела. — говорю я.

— Глаза, именно это я сказал остальным. Но дозорный ничего не видел. Никаких следов. Эрис, ты уверена, что это было не животное?

— Отец, я могу отличить животное от Мракоходца. Я видела их глаза.

— Тогда непонятно, почему один из них был здесь днем. — бормочет он себе под нос. Он в замешательстве.

— Ты уверена, что тебе не показалось? Ты сегодня устала.

— Нет, я так не думаю. Я имею в виду, да, я устала но …

Отец кивает и берет Маму за руку.

— Отдохни.

Я устала. Мое тело требует отдыха, но проворочавшись час, я встаю, задолго до наступления вечера. Я спускаюсь вниз в главную комнату. Она пуста и темна, за исключением небольшого пламени в камине. В доме тихо, поэтому я покрепче обхватываю себя руками.

Я не могу забыть эти глаза, смотрящие со стены. Раз за разом, я прокручиваю этот момент у себя в голове, пытаясь представить его лицо. Но, чем больше я пытаюсь вспомнить, тем меньше у меня получается.

Когда я вновь развожу огонь, дом оживляется. Облака скрывают полуденное солнце. Лукас входит в комнату в скверном настроении.

— Отец сказал, что сегодня мы остаемся дома. — стонет он, теребя в руках кочергу.

Я выпрямляюсь.

— Что? Почему он так решил?

— Чтобы ты могла отдохнуть, перед своим праздником.

Мне сразу становится плохо.

— Ой.

Я иду на кухню, где за столом уже сидит Джонатан. Он смотрит, как Урсула достает из печи свежий хлеб.

— Пахнет восхитительно, Урсула. — говорит Мама, улыбаясь.

— А меня можешь научить? — спрашивает Джонатан?

— Стряпне? — переспрашивает Урсула.

Джонатан пожимает плечами и краснеет.

— Мне нравится за тобой наблюдать, думаю, что у меня тоже может получиться.

— Хорошая мысль, Джонатан. — говорю я, ударяя его по плечу.

Он перестает смущаться и идет за Урсулой, внимательно за ней наблюдая.

Мама качает головой.

— Мой сын мечтает научиться готовить, а дочь отказывается от этого.

Я выдавливаю улыбку.

— Зато твоя дочь, прекрасно ориентируется в темноте.

Мама усмехается и прижимается ко мне.

— Это точно.

 Урсула звонит в колокольчик, и раздается топот ног, спешащих на кухню.

Мама сидит рядом со мной и гладит меня по колену.

— Пожалуйста, произнеси молитву.

— Благослови нас, Отец Всемогущий, ибо работаем мы во благо тебе. И благослови эту пищу, питающую наши тела. Аминь. 

Все, в один голос, повторяют мои последние слова. Отец сидит на другом конце деревянного стола, прямо напротив Матери. Парни сидят как обычно, по сторонам от него, как и я. Но в последние дни, Мама хочет быть ближе ко мне. Я думаю, это связано с грядущим обручением.

За столом пустуют два стула. Это для гостей, но в последнее время, они к нам редко заходят.

Раздается стук в дверь и Отец выходит из-за стола. Мы слышим его глубокий, мягкий голос пока он говорит с кем-то за дверью. Он возвращается, целует Маму, берет шляпу, пальто и уходит, захлопнув за собой дверь.

Мы все смотрим на Маму. Она ерзает на стуле.

— У него появились дела. Доедайте завтрак.

— Какие еще дела? — спрашивает Джонатан.

Мама бросает в него грозный взгляд, и мой младший братик опускает голову.

— Прости. — бормочет он. 

Съев пару кусков, Клеменс опускает вилку.

— Мама, разве нам не нужно сегодня в город? Я могу забрать приготовленную для тебя ткань.

— Хорошая идея Клеменс, спасибо. — отвечает Мама.

Лукас, Джонатан и я закатываем глаза. Мы все знаем, зачем он рвется в город. Если сегодня вечером он отправится на охоту, то ему нужно повидаться с Эмилин.

— Возьми с собой брата и сестру. — добавляет Мама.

Клеменс задумывается, и заметно, как он расстроился. Я хихикаю. Мама тоже в курсе его рвения в город.

По дороге в город, братья продолжают дразнить Клеменса. Я иду чуть поодаль. Мимо проезжают повозки, одна даже умудряется обрызгать нас грязью.

 Мы проходим мимо первого деревянного дома, с маленькими окнами, прикрытыми ставнями. Крыша покрыта смолой, кожей, корой и травой. Иногда, мне тоже хочется жить в таком доме, но Мама говорит, что в нашем случае, каменные стены просто необходимы.

Пока Клеменс стоит с Эмилин возле Пекарни Брейстера в центре города, мы с братьями идем в магазин сладостей. Купив пару лакричных палочек, мы заходим к кузнецу, в надежде увидеть новые вещи.

— Ничего интересного. — говорит Лукас.

— Куда дальше? — спрашивает Джонатан.

Я кладу руку ему на плечо.

— Нам лучше забрать ткань для Матери. Уверена, Клеменс уже забыл про нее.