Джонатан усмехается.

Мы заходим в магазин тканей, и Лукас начинает трогать яркую вуаль и цветные ткани. Мама попросила принести ей сиреневый жакард, поэтому я выбираю два – виноградный и лавандовый, и отдаю деньги женщине за кассой.

Джонатан одобрительно кивает.

— Клеменс будет тебе должен.

— Запишу на его счет. — говорю я, выходя на улицу.

Солнце начинает садиться, и я решаю отдохнуть на ближайшей скамейке. Мы смотрим как жители города торопятся закончить свои дела, слушаем пение птиц, и первые звуки ночи. Не только люди, даже птицы отказываются проявлять активность с наступлением темноты. Матери торопят  детей уйти с улиц, магазины закрываются один за другим.

 Облака рассеиваются и небо окрашивается в розовый цвет, словно на вершине гор разгорелся пожар.

Я закрываю глаза, наслаждаясь последними лучами солнца. Сейчас так тепло, в отличие от ночи. Может, когда-нибудь, я смогу целый день наслаждаться солнцем, а не спать. Но пока, я должна  жить в лунном свете.

— Я … я сейчас вернусь. — говорит Лукас и исчезает за поворотом до того, как я успеваю его окликнуть.

Джонатан начинает строить рожицы.

— Ты знаешь, куда он ушел? — спрашиваю я.

Джонатан только вздыхает.

— И почему все так реагируют на то, что мы взрослеем?

— Ты о чем?

Он снова вздыхает.

— Ни о чем.

 Подождав несколько минут, я хватаю Джонатана за руку и иду туда, куда ушел Лукас. Мы проходим мимо Клеменса и Эмилин.

— Ты не видел Лукаса? — спрашиваю я.

Клеменс кивает в сторону аллеи. Я направляюсь туда и вижу Лукаса. Он стоит со скрещенными руками и заглядывает за угол. Он, как идиот, подглядывает за Джоанной Вэйланд.

— Лукас, нам пора.

— Но… — испуганно, начинает он. Его поведение меня раздражает. Он член Братства, и постоянно должен быть на чеку, но сейчас, он обо всем забыл, отвлекшись на рыжеволосую девушку с ярко-зелеными глазами.

— Лукас, мы возвращаемся домой. Сейчас же.

Я отхожу от него, и Лукас следует за мной, с улыбкой на лице.

— Сестренка, к чему такая спешка? — спрашивает он.

Я разворачиваюсь на каблуках, и Лукас чуть не врезается в меня.

— Из всех глупеньких девушек, на этой богом забытой земле, ты влюбился в Джоанну? — шиплю я.

— Она красивая. — мечтательно отвечает Лукас.

— Она ужасная.

— Она красивая.

— Она грубая и безмозглая ведьма.

У Лукаса глаза на лоб лезут.

— А я не знал, что вы знакомы.

Я фыркаю в ответ на его комментарий, и он громко смеется. 

Тут вмешивается Джонатан.

— Ты что, не можешь ее забыть?

— И никогда не смогу. — рявкаю я и иду домой.

 Усмехнувшись, Лукас скрещивает руки на груди.

— Мы просто разговаривали.

В детстве, Джоанна жестоко со мной обращалась, и я списывала это на ревность. Но однажды, она положила глаз на Лукаса и поняла, что нет смысла ревновать, а можно после замужества войти в нашу семью. Конечно, она никогда этого не признает, а мне и не надо, я вижу ее насквозь.

— Я должна тебя предупредить. Она использует тебя, Лукас. Ей нужно только положение нашей семьи.

— Если бы ты знала ее лучше, — возражает Лукас. — Она не станет этого делать. Она совсем не такая, как ты думаешь. Я понимаю, что в детстве она издевалась над тобой, но вы уже выросли. Ты не можешь все забыть? Она извинилась. Ты не можешь расхаживать здесь как взрослая, и вести себя как ребенок.

Я поднимаю голову.

— Я не могу позволить ей использовать моего младшего брата. Я не могу стоять и смотреть, как она из тебя веревки вьет.

— Она не… — начинает он и расплывается в улыбке. — Ты, правда, думаешь, что она хочет за меня замуж?

Я пожимаю плечами.

— Ты ведешь себя как придурок. Противно смотреть.

Лукас секунду смотрит на меня, улыбается и идет дальше.

 Я отворачиваюсь и сдуваю прядь светлых волос, упавших на лицо. Я убираю ее в хвост и направляюсь в сторону дома.

Джонатан идет в нескольких шагах от меня, опустив голову. Он знает, что я раздражена, поэтому даже не старается заговорить со мной.

Когда мы оказываемся дома, Отец уже вернулся. Он, почти шепотом, переговаривается на кухне с Матерью. Мы с Джонатаном не подходим ближе, чтобы не подслушивать. В этом нет смысла, Отец, все равно, поймает нас.

 Как и ожидалось, стоит нам войти в коридор, разговор прекращается.

— Хорошо провели время? — спрашивает Мама. Глубокие морщинки на лбу тут же исчезают.

Джонатан протягивает ей ткань.

— Какая прелесть. — говорит она, с улыбкой разглядывая ткань.

— Отец, — говорит Джонатан. — Я думал, что смогу пойти с Вами на охоту, после завтрашней церемонии Эрис.

— Ого, она что, уже завтра? — поддразнивает Отец.

Джонатан глубоко вздыхает.

— Я готов. Мне кажется, я зря трачу время и совершенствуюсь в пекарне.

— Совершенствуешься, правда? — спрашивает Отец.

Джонатан настаивает на своем.

— Я думаю, что уже доказал….

— Сын, тебе еще многому надо научиться.

— Отец. — начинает Джонатан, но Отец прерывает его.

— Наберись терпения. Для охоты, у тебя вся жизнь впереди. Ни к чему так торопиться.

Джонатан напрягается от злости.

— Я достаточно ждал. Я много тренировался. Если бы Вы разрешили …

— Джонатан, я все сказал. 

— Но ты разрешал Эрис охотиться, когда она была в моем возрасте. А она девчонка. Так не честно!

— Хватит! — рявкает Отец, нахмурив брови. — Ты меня учишь, как мне воспитывать своих детей? Эрис была готова к охоте. И ты будешь, тогда, когда я решу.

Джонатан гневно пыхтит, скрипя зубами.

— Джон. — начинает Мама, но он разворачивается и выбегает из дома.

— Дайр. — говорит Мама, дотрагиваясь до Отца.

Но Отец скидывает ее руку.

— Ингрид, я не буду с ним нянчиться. Сначала, он должен усвоить урок.

Мама кивает и выходит на улицу. Джонатана нет ни у сарая, ни в конюшне, ни у стены.

Я обращаюсь к Джеду, одному из двоюродных братьев:

— Ты видел Джонатана?

 Он качает головой.

Я обхожу дом, следуя по освещенной факелами дорожке. Добравшись до двери, у меня появляется знакомое ощущение, словно за мной наблюдают. Я оборачиваюсь и вижу пару красных глаз над стеной.

— Мракоходец! — кричу я, убегая от него.

Раздаются тяжелые шаги патрульных, бегущих на мой голос.

Я подбегаю к стене и прыгаю, едва цепляясь пальцами за выступ. Я подтягиваюсь, пытаясь  рассмотреть тело, принадлежащее той паре глаз. Отец подбегает к вышке и поднимает меня.

— Что ты видишь?

Я прищуриваюсь, пытаясь вглядеться в темноту. Среди деревьях нет никакого движения.

Я качаю головой.

— Нет. Он ушел.

Я спускаюсь и Отец хмурится, явно взволнованно.

— Ты уверена? — спрашивает Отец.

Я киваю.

— Дважды за сутки. Либо у нас любопытные Ходоки, либо они что-то замышляют.

— Может, стоит пойти на охоту? — спрашиваю я, видя, как братья встают на свои посты.

Отец качает головой

— Завтра у тебя важный день. Иди ужинай и отдыхай.

Я слушаюсь.

 За обеденным столом пустует один стул, который резко бросается в глаза. Мы ждем Джонатана в тишине, пока Мама и Отец спорят о его решениях. Когда часы бьют полночь, Мама встает и начинает расхаживать по комнате.

— А что, если с ним что-то случилось, Дайр. Что, если он пошел в лес один? — говорит она, теребя свою юбку.

 — Он, просто, где-то прячется, — успокаивает ее Отец. — Ты сама знаешь, как тяжело дети переживают смену режима дня и ночи. Он стал более эмоциональным. С ним все будет хорошо.

— Его уже давно нет! Дайр. Как ты можешь быть таким спокойным.

— Он скоро вернется. — настаивает Отец, больше успокаивая себя, чем маму.

В следующую секунду, дверь тихонько открывается, и Джонатан, на цыпочках, заходит в комнату, думая, что мы ушли спать.