Однако самым загадочным и, признаюсь, любимым местом в квартире бабушки был ее кабинет с дубовым столом, рядом книжных полок, заполненных внушительными фолиантами, и множеством самых неожиданных и изящных безделиц. Впрочем, безделицами считала их я, бабушка, уверена, наделяла каждую особым “потусторонним” смыслом!

Вот и сегодня я зашла сюда не без трепета. Наверное, так действовала здешняя атмосфера… бабуля умела эффектно обставлять свои безумные идеи, и не подпасть под очарование тайны было ой как трудно! И я тоже не устояла…

Я робко приблизилась к письменному столу и опустилась в мягкое кресло, откинулась на удобную спинку… закрыла глаза. Так и сидела несколько минут, полностью расслабившись и наслаждаясь покоем. Кажется, я почти задремала, убаюканная бархатной тишиной, и мне пришлось приложить изрядные усилия, чтобы буквально вытряхнуть себя из сонного оцепенения.

Я сладко зевнула, осматриваясь. Взгляд мой зацепился за крупное белое пятно на столе, оказавшееся на поверку толстеньким письмом — настоящим, бумажным, представляете? Не помню, когда я в последний раз видела такое! Обычно я, как любой современный человек, получаю исключительно электронную почту.

Позабавленная и заинтригованная одновременно, я потянулась к посланию. Я не собиралась его читать, просто хотела взглянуть поближе… но все-таки не удержалась, обнаружив, что это действительно эхо прошлого… давно минувших дней. Письмо было написано годы тому назад, и не кем-нибудь, а поклонником моей бабушки.

“Гертруда… — писал он. — Ты знаешь, как дорога мне. И я действительно говорил, что многое отдал бы ради ночи с тобой… Но я не ожидал ничего ТАКОГО! О, что это была за ночь…”

Я восхищенно покачала головой, дойдя до этих слов, однако следующие строки несколько охладили мой пыл. Речь шла не о том, о чем я, грешное дитя 21 века, подумала!

“И все-таки я до сих пор не понимаю, что это было, дорогая моя. Сон? Но нет, он снился нам обоим… значит, галлюцинация? Чем она вызвана? Ты тайком опоила меня?”

Я тряхнула головой, ничего не понимая. Бабушка вызвала галлюцинации у своего возлюбленного? Неужели она в молодости увлекалась наркотиками?! Никогда бы не подумала!

Затаив дыхание, я продолжила читать. Господи, ну и личностью была моя гранд-мамáн! Немудрено, что она считает нас ведьмами… с таким-то прошлым!

“Конечно, нет смысла пересказывать тебе все это, ты была там (ведь была, верно?), но я чувствую потребность объясниться. Что же я помню, милая Гертруда? Попробую воскресить все в мельчайших деталях…”

И он воскресил в мельчайших деталях… даже перестарался. Не знаю, что это было, но дальнейший рассказ неизвестного мне обожателя бабушки утратил банальную повествовательную форму и трансформировался (не шучу!) в настоящий видеосюжет! Или отрывок кинофильма… да-да, я не просто читала, я ВИДЕЛА все происходящее! И это не казалось игрой воображения (пускай я и убеждала себя впоследствии, что было ею!)

Итак, что же я увидела (прочла?)…

* * *

Высокий статный блондин в чёрном фраке и сияющей белизной сорочке с воротником-стойкой, с изящным галстуком-бабочкой, в лаковых башмаках старомодного фасона, выглядел бы донельзя импозантно… не чувствуй он себя в подобном наряде столь некомфортно! А в том, что молодому человеку не было комфортно, я ни на миг не сомневалась — эта мысль мученически отпечаталась у него на лице.

Спутница смущенного господина подобных затруднений явно не испытывала. Стройная, осанистая, с затейливо уложенными и украшенными жемчугом каштановыми волосами, она была диво как прелестна — такой прелестью обладают утонченные предметы ручной работы, никак не люди! И если судить объективно, ориентируясь только на физические внешние данные, ничего особенного в сей леди не было: вытянутое бледное лицо с впалыми щеками, чуть раскосые янтарно-карие глаза, брови вразлет, крупный, хотя и красивой формы, нос, открытый высокий лоб… однако несовершенство линий терялось за обилием кружева, тесьмы, драгоценностей… молодую даму (на вид лет эдак 25–30) изрядно облагораживало ее старинное платье с кринолином и глубоким декольте, с тугим корсетом и перчатками до локтей… в ложбинке груди мадам кроваво подмигивал крупный рубин, а в ушах мирно покачивались рубиновые же серьги-подвески… о, она была хороша! И вроде бы смутно знакома…

“Бог мой, это ведь бабушка!” — обмерла я, распознав в прекрасной незнакомке собственную родственницу. На сохранившихся со времен ее молодости плохоньких фото госпожа Гертруда выглядела несколько иначе… попроще! Что ж, не спорю, ей очень шли туалеты в стиле 18–19 века (какого точно — не уверена, в моде прошлых столетий я не разбираюсь!).

“Наверное, это маскарад!” — объяснила я себе странные одеяния и продолжила наблюдение (чтение?).

— Где мы? — нервно шепнул блондин, оттягивая воротник сорочки, как будто тот душил его.

Гертруда снисходительно покосилась на спутника.

— Где и когда… я бы уточнила.

— Что?! — возмущенно прошептал мужчина.

— Ну, сам посмотри… оглянись как следует!

Он послушно огляделся, и я получила возможность сделать то же самое — его глазами.

Обстановка впечатляла! Огромная зала со старательно натертым, буквально зеркальным паркетом была озарена сиянием невероятного количества свечей, заменяющих наши лампочки; и пускай свет они изливали не так щедро и ярко, зато его рассеянная мягкость и приглушенность словно набросили на предметы интерьера призрачную газовую шаль, придавшую всему вокруг некую таинственность и романтичность. Всюду сверкал хрусталь и переливалась позолота, а со стен на гостей властно и снисходительно взирали высокомерные господа, навеки запечатанные в свои портреты маслом.

Кстати о гостях… На них стоило обратить особое внимание!

И в первую очередь его обращали на себя очаровательные леди всех возрастов. И очаровательными их делал тот же искусно выкроенный образ, который превратил мою бабушку в роскошную незнакомку. Эх, всегда любила костюмированные фильмы! И вот словно очутилась в мире Трех Мушкетеров с его платьями в пол и пышными юбками, с отчаянно глубокими вырезами и тончайшими “рюмочными” талиями, туго сдавленными безжалостными корсетами… несомненно, это был мир Рыцарей и их Прекрасных Дам с его томностью и кокетливой женственностью, свойственной отчасти даже мужчинам! Да-да, здешние господа смело нарядились в разноцветные сюртуки, щедро украшенные драгоценными каменьями, головы увенчали пудренными париками, мощные ляжки обтянули пугающе узкими лосинами (брюками это “чудо” портновского искусства язык не поворачивался назвать!). На столь пестром фоне спутник Гертруды казался скромным пастором в сутане…

Помимо разряженных в пух и прах гостей присутствовала ещё одна человеческая категория — молодые люди в темно-зелёных, почти чёрных ливреях, ступавшие бесшумно, на цыпочках… такие себе ожившие тени. Как и о собственной тени, о них явно все знали… и явно не замечали! А зачем замечать обслуживающий персонал? Или как их тогда называли, лакеи?

— Это бал-маскарад? — пришел к такому же выводу, что и я, спутник Гертруды.

Моя бабка загадочно улыбнулась.

— Может, и так… А может, я увела тебя в мир прошлого… как считаешь, Олег? Возможно такое? — и она зашлась хриплым смехом, звучащем не менее пугающе, чем смысл ее слов.

Олег поежился, отводя взгляд от лица бабушки.

— Ответ очевиден, — пожал он плечами, наконец. — Зачем спрашивать ерунду?

Гертруда надменно подняла красивые тонкие брови:

— Ерунду? Так-то ты говоришь с дамой, которую хочешь завлечь?

Олег покраснел.

— Залечь? Грубо сказано… — он издал делано небрежный смешок.

— Зато в точку! — парировала она.

Олег попытался успокоиться — это было заметно невооруженным глазом. Он начал дышать медленно и с усилием, казалось бы, считая про себя сделанные вдохи-выдохи. Грубить моей прекрасноокой бабушке ему явно не хотелось…

— Будем думать, я верю, — наконец, примирительно произнес молодой человек и повел рукой в сторону центра залы, где кружились в вальсе пестрые пары. — Присоединимся?

— Ты не умеешь вальсировать, — зло усмехнулась бабушка. — Зато можешь полюбоваться мной!

Бросив эту циничную фразу, Гертруда увела своего приятеля в гущу гостей, где ее практически сразу пригласили на танец. Чему удивляться, впрочем? Моя бабушка была сейчас не просто хороша, а грациозна, уверена в себе, по-королевски надменна… в определенном смысле она затмила большинство дам вокруг! Интересно, как она, дитя советских времен, умудрилась воспитать в себе эту аристократическую манеру?! Волей-неволей поверишь в магию и колдовство…

Олег наблюдал за вальсирующей спутницей с застывшей недовольной миной на лице, с сурово сведенными бровями… две-три юных кокетки искоса поглядывали на него, явно надеясь получить приглашение потанцевать (он ведь тоже был по-своему неплох!), однако молодой человек не обратил на красоток внимания. Всецело поглощенный собственными мыслями, он буквально исходил ревностью, и я не стала бы винить его за это. В конце концов, вальс — танец интимный, и, наверное, больно видеть, как дорогую тебе женщину страстно прижимает к себе совсем другой мужчина!

“Моя бабка была та еще штучка!” — не без растерянности думала я, тоже наблюдая за танцем Гертруды и некоего господина в пурпурно-фиолетовом наряде.

Наконец, музыка временно утихла, и разгоряченная вальсом бабушка (как странно называть ее, совсем еще молодую, БАБУШКОЙ!) приблизилась к хмурому Олегу.

— Ну, что? — спросила она, щурясь на него сквозь ворох ресниц. — Красиво?

— Красиво, — процедил тот в ответ, на скулах у него заиграли желваки. Терпение мужчины явно истощалось. — Но почему ты решила, что я так не умею? Хочешь, закружу тебя в танце похлеще этого щеголя?!