– На какие дела? – чуть улыбнулся Мессинг.

– Ну, это... – несколько растерялся Ганс Швебер. – Увидеть через время... или как это еще сказать? Через расстояние? Ну, не знаю, вам виднее... – совсем смешался коммивояжер.

– Увидеть через время? – переспросил Мессинг, разворачивая конверт. – Ну-ну...

Он долго читал строки письма... дочитывал до конца и возвращался к началу. Лицо его сделалось напряженным, и черные глаза вновь расширились. Потом он положил письмо, встал из-за стола и отошел к окну. Он смотрел в окно, а за спиной с нарастающей тревогой звучал голос коммивояжера Швебера:

– Понимаете, герр Мессинг, три года назад скончалась моя супруга от сердечного приступа, ав прошлом году умерла дочь Марта от воспаления легких. Сын – все, что осталось у меня. Когда умерла Марта, я стал звать сына домой... и вот наконец получил от него письмо. Но в нем он пишет о том, что скоро вернется, а его все нет и нет. Право, мне стало не по себе...

Мессинг вернулся к столу, вновь стал читать письмо, наморщил лоб. Потом положил письмо на стол, пальцами стиснул виски и закрыл глаза. Господин Швебер со страхом наблюдал за ним.

– Должен вас огорчить, господин Швебер, – наконец глухим голосом заговорил Мессинг. – Ваш сын не приедет... вы напрасно его ждете...

– Что? – перебил Швебер. – Как это не приедет? Он же пишет, что собирается домой. Как вы можете так говорить? У вас же в руках письмо.

– Это почерк мертвого человека... – с трудом выдавил из себя Мессинг.

– Как мертвого? Вы хотите сказать, что... что вы хотите сказать?

– Только то, что я сказал, господин Швебер. Поверьте, мне очень тяжело говорить вам это, но... письмо написано человеком, который... теперь уже мертв.

Швебер вскочил, схватил со стола письмо, конверт, с ненавистью посмотрел на Мессинга:

– Грязный шарлатан, ты заплатишь мне за это... Грязная жидовская морда! Всех вас на виселицу! – Швебер потряс сжатым кулаком и почти выбежал из кабинета, топоча сапогами.

Мессинг грустно смотрел ему вслед. Потом проглотил ком в горле, в глазах его блеснули слезы. Вошедший в кабинет Абель успел заметить этот блеск и мягко проговорил:

– К этому надо быть готовым, друг мой Вольф.

– К чему? – спросил Вольф, отворачивая лицо.

– Вас еще не раз назовут жидом и грязным шарлатаном...

– И что вы делаете, когда вас так называют? – спросил после паузы Мессинг.

– Представьте себе – ни-че-го... – улыбнулся Абель. – Ибо что я могу сделать? Ударить в ответ? Или выругаться? Разве это поможет чему-либо? Разве я не перестану быть грязной жидовской мордой?

– Я не понимаю вас, доктор... пытаюсь понять и не понимаю... – нахмурился Мессинг.

– И не надо, не напрягайтесь, Вольф... все равно не поймете. Об одном только прошу: отнеситеськ этому со спокойствием Спинозы... или Альберта Эйнштейна... И учтите, коллега, идет война... сердца людские наполняются злобой все больше и больше... Вы заметили, как пустеют залы? Закрываются театры... музеи... Кстати, вы хоть знаете, что мы зарабатываем все меньше и меньше?

– Вы мне ничего не говорили об этом, доктор.

– Господин Кобак вам не докладывал? – удивился Абель.

– Н-нет, он тоже ничего не говорил.

– И вы ни о чем не догадывались, когда видели полупустые залы?

– Я как раз думал, что именно в это тревожное время люди и будут приходить, чтобы удивляться... узнавать о будущем...

– Дорогой мой романтик, у людей нет денег, чтобы покупать билеты на ваши концерты, – укоризненно произнес доктор Абель. – Каким же слепым вы иногда бываете...

Вена, месяц спустя

Поздним вечером после представления Абель и Мессинг вышли из служебного подъезда театра. Доктор Абель дымил сигарой.

– Ну что, дорогой мой, неужели созерцание полупустого зала не навело вас на некоторые мысли? – спросил Абель. – Люди нищают... придется снизить цены на билеты... и притом значительно...

– Что ж, снижайте.

– И тогда придется расстаться с комфортабельной жизнью. А вы... простите, а мы к ней привыкли, – усмехнулся доктор.

– Есть русская пословица: по одежке протягивай ножки, – ответил Мессинг.

– Мудрая пословица, но меня она не утешает.

Едва они спустились по лестнице и ступили на тротуар, освещенный в этом месте газовым фонарем, как к ним быстро подошли двое. В одном Мессинг узнал пожилого немца Швебера, который обозвал Мессинга грязным жидом, второй был намного моложе, высокий и плечистый, в шляпе и дорогом шерстяном пальто, под которым виднелись белый воротничок и галстук. Чем-то он неуловимо напоминал самого Швебера.

– Господин Мессинг, мы долго ждали вас... Дело в том, что... я пришел попросить у вас прощения... – с ходу быстро заговорил Швебер.

– Неожиданное желание... даже для меня, – усмехнулся Вольф.

Доктор Абель пыхнул дымом и вынул сигару изо рта.

– Нет-нет, господин Мессинг, я совершенно искренне приношу вам свои извинения. Вот смотрите: это мой сын. Он приехал живой и здоровый. Я счастлив, господин Мессинг!

– Значит, я ошибся... – нахмурился Вольф. – Зачем же тогда извинения? Или вы извиняетесь, что назвали меня грязным жидом?

– И за это тоже приношу самые искренние извинения. Но вы не ошиблись, господин Мессинг, вы не ошиблись! Вы действительно волшебник! Письмо писал не мой сын, а его приятель, понимаете? – Господин Швебер торжествующе улыбался. – Курт был очень занят и попросил его написать письмо, чтобы успеть отправить его утренней почтой. Приятель написал, а вечером он утонул...

– Утонул? – удивленно переспросил Вольф.

– Вот именно, утонул! – почти с ликованием воскликнул Швебер. – Поэтому вы и сказали, что письмо написано мертвым человеком! Вы просто провидец, господин Мессинг! Что ты молчишь, Курт? – Швебер глянул на сына. – Скажи что-нибудь! Тебе выпало счастье увидеть великого человека!

– Я счастлив, господин Мессинг... – чуть поклонился Курт. – Я сперва не поверил отцу, но потом... это просто похоже на чудо... Благодарю вас, господин Мессинг. Надеюсь, отец хорошо заплатил вам? Он человек... довольно прижимистый, так что я готов выписать чек на любую сумму... – С этими словами Курт достал из пиджака чековую книжку и карандаш, быстро написал сумму, затем вырвал листок из книжки и протянул его Вольфу.

– Теперь я поверил в искренность ваших слов, – усмехнулся доктор Абель и вновь пыхнул дымом.

– Благодарю вас, – улыбнулся Вольф, принимая чек.

– Вас подвезти? – спросил Курт и указал на экипаж, стоявший у обочины тротуара.

– Благодарю вас. Мы пройдемся – нам недалеко, – ответил Вольф.

– Еще раз позвольте от всего сердца поблагодарить вас, – улыбнулся Курт. – Пойдем, отец...

Они неторопливо пошли к экиажу. Доктор Абель хмыкнул:

– Напрасно вы отказались. Нам совсем не близко идти. Прокатились бы с ветерком...

Битва на Сомме... Окопы, где располагаются французские и английские солдаты и офицеры... Пулеметы, захлебываясь, ведут огонь по противнику.... Батарея орудий стреляет... Усатый офицер дает команду “Огонь!”... Разрывы снарядов... Солдаты, припав к земле, ползут сквозь ряды порванной колючей проволоки...

Немецкие окопы... та же картина: строчат пулеметы... Черные смерчи взрывов... Поля, усеянные трупами... На фронтах Первой мировой войны продолжаются ожесточенные сражения противоборствующих сторон...

Восточный фронт – лавина казаков летит в атаку... сверкают над головами шашки... застыли пики, выставленные вперед, лошадинные морды в пене... комья земли вздымаются от взрывов... кругом трупы людей и лошадей... Русские армии под командованием генерала Брусилова осуществили огромный прорыв на австро-венгерском фронте...