— Эва! Чуть не к нашему берегу. Шторм целый день лютовал.

— А лодка найдена в понедельник в первой половине дня именно здесь. Значит…

— От того берега сносило, — категорично произнес Ничипор Спиридонович.

— Это верно, — согласился Малиновский.

— Следовательно, — повторил Шугалий, — несчастье случилось там, — ткнул пальцем в сторону села, вырисовывающегося на горизонте.

— У Ольхового, — подтвердил Малиновский.

— А где найден труп?

— С полкилометра отсюда, ближе к восточному берегу.

— Лодка плавала на поверхности, а труп… Что вы можете сказать по этому поводу лейтенант?

— Что его убили, выбросили за борт, а потом уже опрокинули лодку.

— Когда началась буря в то воскресенье? — спросил Шугалий у Ничипора Спиридоновича.

— Утром. Точно помню, еще наш завбазой в семь ко мне пришли, рыбачить, значит. Они на рассвете встать не могут, так что в семь пришли, а ветер уже волну нес. Еще ругался: в кои веки соберешься, а тут — буря.

— Давайте, уважаемый, к берегу, — показал Шугалий на деревья на острове. — Устроим один эксперимент.

Ничипор дернул за ремень, запуская мотор. Тот сразу же завелся — не мог не завестись, у Ничипора Спиридоновича все было отрегулировано, и Шугалий, верно, потерял бы к нему половину уважения, если бы мотор хоть раз чихнул.

Лодка двинулась, теперь капитан сидел лицом к корме, смотрел, как сноровисто рулит Ничипор, в то же время вычерпывая из лодки воду, неизвестно как попавшую сюда. Это был непорядок, и Ничипор Спиридонович, вычерпав досуха, вытер дно тряпкой и только после этого задвинул на место деревянные решетки.

— Вода всюду есть, — сказал он, будто открыл великую истину. — Разве что на Луне нет, а вот на Марсе небось есть. Атмосфера, говорили по телевизору, там есть, а если атмосфера есть, так и вода должна быть.

— А тебе что до этого? — отозвался Малиновский, оказывается, прекрасно слышавший разговор, несмотря на рокот мотора.

— Вода — это жизня. Значит, на Марсе жить можно.

— Может, полетишь?

— Меня жизня устраивает и тут.

Шугалий уже знал, что Ничипор Спиридонович работает сторожем на базе райпотребсоюзэ и что пошел он туда, чтобы не считали тунеядцем и чтобы иметь много времени: отдежурил сутки, двое — свободен.

Раздевшись, Шугалий вошел в воду, удивляясь ее прозрачности. Погрузился по горло и все же видел на дне, кажется, каждую песчинку. В шаге от себя заметил двух больших озерных раков, хотел притянуть одного пальцами ноги, но рак оказался проворнее, в последний момент ущипнул палец клешней, капитан инстинктивно отдернул ногу, и рак исчез в глубине.

Шугалий засмеялся от удовольствия и поплыл, резко выбрасывая руки и время от времени погружая лицо в теплую воду. Потом нырнул с открытыми глазами, достал руками дно и увидел какую-то небольшую рыбку: она испуганно юркнула в сторону, а Шугалий вынырнул, как кит, пустил изо рта фонтанчик воды и поплыл к берегу.

Малиновский тоже искупался и выкручивал свои длинные трусы, а Ничипор уже лежал на солнце, не шевелясь.

— Снимите мотор с лодки, Ничипор Спиридонович! — приказал Шугалий.

— Зачем? — недовольно шевельнулся тот.

— Я же сказал— проведем эксперимент.

— С мотором?

— С лодкой.

— Лодки не трожь! Не дам, она мне еще нужна.

— Ничего не случится с вашей лодкой, уважаемый.

Вы бы смогли ее перевернуть вверх дном?

— Зачем?

— Просто так, ради спортивного интереса.

— Нет.

— А ради этого интереса? — недвусмысленно пошевелил указательным и большим пальцами Малиновский.

— Если заплатите, почему бы и нет?

— Я попрошу вас, если, конечно, не возражаете, — вмешался Шугалий.

Ничипор Спиридонович засопел и полез в лодку.

— Держи… — Он передал Малиновскому через борт тяжелый мотор.

Вынес на берег бак с горючим, вынул весла из уключин, сложил аккуратно на берегу. Остановился, поддернув трусы выше пупа, и все же они доставали почти до колен, солидные трусы райпромкомбината.

— Давайте, — махнул рукой, — ставьте свой скримент…

Шугалий чуть оттянул лодку от берега, где вода доходила ему до груди. Навалился на борт, но лодка даже не зачерпнула воды. Несколько раз повторял свой маневр, но безрезультатно. Позвал Малиновского, но и вдвоем они не смогли опрокинуть лодку.

— Подтяните к берегу, — наконец счел возможным вмешаться Ничипор Спиридонович. — На глубине и втроем не управиться.

Они подтянули лодку к берегу, и Шугалий, напрягшись, наконец перевернул ее. Отдышался и с трудом оттолкнул на глубокую воду.

— Можете переворачивать обратно, — подтолкнул лодку к берегу.

— И это называется — скримент… — разочарованно произнес Ничипор Спиридонович. — У меня бы лучше спросили, я бы вам и задаром объяснил.

Вдвоем с Малиновским они начали вычерпывать из лодки воду, а капитан ходил по колени в прозрачной воде, радуясь и ее чистоте, и теплу, и запаху свежескошенной травы на острове. Видно, тут росла зубровка, потому что пахло пряно и сладко, и этот запах настраивал его на лирический лад.

Малиновский вычерпал всю воду в носовом отсеке, сел на борт и закурил.

Ничипор Спиридонович бросил черпак на дно и ушел в глубь острова.

— Не задерживайся, за лишнее время не заплатим! — бросил ему вслед Малиновский, но старик даже не оглянулся. Он вернулся скоро, видно, угроза Малиновского все же подействовала, — держал в руке закопченный, но совсем еще целый котелок.

— Засоряют остров… — осуждающе сказал он, но не смог скрыть удовольствия от находки. — Шатаются тут всякие!

— Две недели стояли, — сказал Малиновский.

— Двенадцать дней, — уточнил Ничипор. — Во вторник снялись.

— Кто? — поинтересовался Шугалий.

— Двое из Львова. На острове палатки ставить нельзя, а у этих было разрешение из лесничества.

— Жили на острове в палатке?

— Хорошая палатка, — одобрительно сказал Ничипор Спиридонович. — Немецкая. Оранжевая с голубым. Спальня на «молнии», никакой комар не залетит.

— Вы знаете их!

— Крючки у них хорошие, не магазинные, сами делают или достают где-то. На «Москвиче» приехали, машину в Ольховом оставили, а жили тут.

— Машину, говорите, в Ольховом… — задумчиво сказал Шугалий. — И уехали во вторник?

— Я тут во вторник рыбачил… сам видел, как снимались. Ребята рыбу ловить умеют, с центнер лещей навялили. Особенно Володька.

— Володька? И знаете — откуда?

— Володька Маковей с автобусного завода. Другой, кажется, с телевизионного или с электролампового.

Виктор — рыжий такой.

— Рыжий, это точно, — подтвердил Малиновский. — Я видел, мы тут неподалеку рыбачили.

Шугалий с минуту подумал и, дождавшись, пока Ничипор Спиридонович отошел к лодке, сказал Малиновскому:

— Автобус на Львов идет около десяти. Поедете им, завтра, в крайнем случае послезавтра, привезете сюда этих туристов, Володьку и Виктора — так, кажется? В конце концов хотя бы одного из них.

Вернемся, и я согласую этот вопрос с руководством.

Вечером Шугалий связался с начальником райотдела милиции и попросил, чтобы его сотрудники подготовили справку, кто из озерчан жил когда-то в Любене и когда переехал в Озерск.

Позвонил в областное управление госбезопасности и попросил срочно переслать материалы о бандеровской акции в Любене в конце сорок четвертого года.

Вернувшись в гостиницу, поужинал приобретенной еще утром бутылкой кефира и булочкой; кефир был теплый и невкусный. Шугалий не допил его, оставил бутылку и принялся готовить постель, когда кто-то осторожно постучал в дверь.

— Войдите! — крикнул капитан и застыл с покрывалом в руках; меньше всего надеялся увидеть сейчас Чепака.

Чепак стоял в открытой двери, держал в руках скомканную хлопчатобумажную кепку, смущенно мял ее и стыдливо улыбался.

— Заходите, пожалуйста, — капитан придвинул стул. — Честно признаюсь, кого-кого, а вас не ждал.

Чепак сел и сразу успокоился. Положил на колени кепку и вопросительно посмотрел на Шугалия, продолжавшего стоять. «Сейчас он пригласит меня сесть», — мелькнула у капитана мысль, бросил покрывало на кровать и сел верхом на стул, опершись подбородком на спинку.