— Всё остальное еще куда ни шло, — заявила на следующее утро леди Сент-Джулианс, обращаясь к леди Делорейн, — это досадно, и только; неожиданность, которая станет уроком, но вот случай с мистером Тренчардом… и они еще говорят, будто всё это время Уильям Латимер души в нем не чаял! Как это понимать? Вы знаете этого человека?
— Я слышала, как Чарльз отзывался о нем и, по-моему, весьма положительно, — сказала леди Делорейн, — будь он здесь, он бы поведал нам больше. Странно, что его всё нет, не было еще такого, чтобы он пренебрег возможностью заглянуть ко мне после важного голосования и сообщить все новости.
— Знаете, мой дорогой друг, — сказала леди Сент-Джулианс с оттенком торжественности в голосе, — я вот о чем думаю: а не решиться ли мне на один знаменательный шаг? Сейчас не время для пустых разговоров. Всем этим людям очень пристало хвастать результатами вчерашнего голосования, и всё же для них они были неожиданностью, и ничуть не меньшей, чем для нас. Мне известно, что в их лагере назревает раскол: впервые со времен той заключительной речи лорда Джона{432} повеяло мятежом. Мистер Тэдпоул знает наверняка — у него имеются связи среди фрондёров{433}. Пожалуй, этот поступок Тренчарда нанесет нашему делу колоссальный ущерб. Когда борьба идет по правилам, правительство получает примерно двенадцать голосов, не более. Если мистер Тренчард и еще три-четыре человека вроде него пожелают забраться повыше — понимаете, о чем я? Опасность не за горами, и мы должны встретить ее во всеоружии.
— И что же вы собираетесь делать?
— Есть у него жена?
— По правде говоря, не знаю. Жалко, что Чарльз всё не приходит, — возможно, он просветил бы нас.
— Несомненно есть, — сказала леди Сент-Джулианс. — За два года он так или иначе кого-нибудь повстречал, если, конечно, не был женат раньше. Впрочем, не важно, женат он или холост, я отправлю ему приглашение на среду, — пусть приходит один или с супругой. — И леди Сент-Джулианс умолкла, явно ошеломленная грандиозностью как своего замысла, так и жертвы, на которую она собиралась пойти.
— А вам не кажется, что это будет довольно внезапно? — спросила леди Делорейн.
— Разве это имеет значение? Он поймет, что тем самым добьется своей цели, и всё будет в порядке.
— Но вы уверены, что это и есть его цель? Мы же совсем не знаем этого человека.
— А какая еще у него может быть цель? — удивилась Сент-Джулианс. — Люди идут в парламент, не имея определенных намерений, — просто ради того, чтобы повысить свой статус. Если же они тешат себя грезами о высоких чинах, то в скором времени избавляются от этих необузданных фантазий и выясняют, что ничуть не талантливей остальных; а если и встречаются исключения, то они быстро смекают, что власть, связи и деньги предназначены только для нас и наших друзей. И тогда они как люди практичные стремятся достичь конкретного результата — и добиваются своего. Их приглашают на обеды чаще, чем они сами того желают; они выносят бредовые резолюции на нелепых общественных собраниях; они приходят в сопровождении жен на званые вечера к лидерам своих партий и созерцают там звезды и орденские ленты, а главное, созерцают нас — и даже не подозревают, что мы идем на величайшую жертву, когда появляемся в подобных местах. Так и выходит, что эти люди полностью оказываются в нашей власти, — если, конечно, у нас есть время и желание заметить их. Крутите ими как вам будет угодно. Пригласите их на бал — и они отдадут вам свои голоса; позовите на обед — и, если понадобится, они отзовут их; но ухаживайте за ними, как за растениями, на званых вечерах не обделяйте вниманием их жен, не путайте, по возможности, имена их дочерей — и они не только пересмотрят свои взгляды или оставят ради вас собственную партию, но и пожертвуют, если необходимо, богатством, а то и вовсе положат за вас жизнь.
— Вы очень живо изобразили их, дорогая леди Сент-Джулианс, — засмеялась леди Делорейн, — но как же так получилось, что вы, обладая такими познаниями и такой властью, не смогли удержать верные нам округа?
— Вынуждена признать, мы тогда совершенно потеряли голову, — сказала леди Сент-Джулианс. — При нашем дорогом короле и нашем дорогом герцоге мы уверовали, будто живем чуть ли не во времена Версаля; и, вынуждена заметить, держались мы чуть более замкнуто, чем подобало. Мир за пределами домашнего круга перестал для нас существовать, и в конечном итоге мы потерпели поражение не из-за того, что третировали народ, но потому, что бранили аристократию.
Слуга объявил о приходе леди Файербрейс.
— Ах, дорогая леди Делорейн! Ах, дорогая леди Сент-Джулианс! — Она покачала головой.
— У вас, я полагаю, новостей нет, — сказала леди Сент-Джулианс.
— Только об этом отвратительном мистере Тренчарде. Вам известна причина его предательства?
— Честно говоря, нет, — вздохнула леди Сент-Джулианс.
— Приглашение в Лансдаун-Хаус для него самого и его супруги!
— Ах, так он все-таки женат?
— Да, и как раз его женушка всему виной. Всё было устроено заранее. И у меня есть тому доказательство. — И леди Файербрейс повертела в руках записку от мистера Тэдпоула.
— Вечно этот Лансдаун-Хаус встает мне поперек пути! — с горечью воскликнула леди Сент-Джулианс.
— Пожалуй, весьма досадно, — заметила леди Делорейн, — что вы решили отправить ему приглашение на эту среду.
— Да уж, одно это мне дорогого стоило, — сказала леди Сент-Джулианс.
— Вы, вероятно, обсуждаете голосование? — предположил входящий в комнату Эгремонт.
— Ах, мистер Эгремонт! — воскликнула леди Сент-Джулианс. — Что за hachis[26] вы устроили!
Леди Файербрейс с явной укоризной покачала головой.
— Чарльз, — сказала леди Делорейн, — мы говорили о мистере Тренчарде. Кажется, ты однажды упоминал, что немного знаком с ним?
— Еще бы, он один из моих ближайших друзей.
— Святые небеса! Ну и приятели у вас! — воскликнула леди Сент-Джулианс.
— Святые небеса! — эхом откликнулась леди Файербрейс, воздевая руки к потолку.
— Почему же ты не представил мне его, Чарльз? — спросила леди Делорейн.
— Я представлял. Помнишь, у леди Пиль?{434}
— Почему же не пригласил сюда?
— Приглашал несколько раз — и всякий раз он отказывался.
— Видимо, Лансдаун-Хаус ему более по душе, — заметила леди Файербрейс.
— Полагаю, это вы — автор передовицы «Стандарта»{435}, которую я только что прочел, — улыбнулся Эгремонт. — Там крупным шрифтом изложены тайные причины, побудившие мистера Тренчарда голосовать именно так.
— Там изложены факты, — ответила леди Файербрейс.
— Там сказано, что Тренчард сегодня вечером собирается в Лансдаун-Хаус. Да, весьма вероятно. Я встречал его там раз пять или шесть. Он близкий друг этой семьи, да и живет в том же графстве.
— Но его жена, — объяснила леди Файербрейс, — всё дело в ней: он никогда прежде не мог привести туда жену.
— Нет у него никакой жены, — спокойно ответил Эгремонт.
— Значит, мы еще за него повоюем! — пылко воскликнула леди Сент-Джулианс. — Мистер Эгремонт, вы должны устроить в Гринвиче{436} небольшой обед, на котором я буду сидеть рядом с ним.
— Счастливец Тренчард! — воскликнул Эгремонт. — Но, вы знаете, я опасаюсь, что он едва ли заслуживает такой участи. Он до ужаса боится прелестных дам и больше всего на свете сторонится того, что вы называете обществом. В домашней обстановке, например, сегодня, когда я завтракал с ним, или в кругу друзей это превосходнейший собеседник; нет на земле человека, который был бы столь всесторонне осведомлен, столь бесконечно весел и по-настоящему дружелюбен. Его обожают все, кто с ним знаком, кроме Тэйпера, леди Сент-Джулианс, Тэдпоула и леди Файербрейс.