Она хмурится.

– Кто ты такой? Не тот Джетт, которого я знала раньше.

Это правильный вопрос, на который я предпочел бы не отвечать.

– Ах, чувство вины. К сожалению для тебя, это банальный, неэффективный ответ. Сдавайся, Уитни.

– Нет.

– Тогда мы оба зря тратим время. Я позвоню Валентину. Он отвезет тебя домой. Наша сделка будет недействительной.

Требуется титаническое усилие, чтобы встать с кровати и уставиться на нее, обнаженную, связанную и возбужденную, зная, что наша похоть — и, вероятно, больше — взаимна.

Я не могу заставить ее отдаться мне, знаю это. Точно так же, как я знаю, что, вероятно, зря трачу свое время. Но Уитни – единственное самое большое сожаление в моей жизни. Сдаваться сейчас – это последнее, чего я хочу. Она не оставляет мне выбора.

Потому что она пошла дальше.

Сдерживая вздох поражения, я отворачиваюсь.

– Подожди. – Она встает на колени и хватает меня за руки. – Не уходи.

Как бы мне ни хотелось снова уложить ее поперек кровати на спину и проникнуть в нее, я не могу — по крайней мере, пока.

– Твоей гордости нет места в нашей постели.

– И твоей?

– Нет.

Если хочу удержать ее, не только должен пойти ей навстречу, я должен дать ей ту уверенность, в которой она нуждается.

– Если ты еще не поняла, то ты здесь, потому что я хочу тебя больше, чем сорок миллионов долларов. Ты здесь, потому что преследуешь меня. Потому что не проходило и дня, чтобы я не тосковал по тебе. Тебе нужно было это слышать?

Она моргает, будто моя откровенная честность пугает ее.

– Ох.

– И если ты полностью не изменилась, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты пришла сюда просто за деньгами.

– Не за деньгами.

Ее шепот такой тихий, что я едва слышу его.

– Ты пришла, чтобы сразиться со мной?

Она качает головой.

– Я сражаюсь с тобой, потому что ты пугаешь меня.

Это уменьшает то, что осталось от моего праведного гнева.

– Я сказал, что никогда не причиню тебе вреда, и не шутил.

– Это не то, чего я боюсь.

Она испускает дрожащий вздох.

Теперь я понимаю. Нравится ей это или нет, но она никогда не вычеркивала меня из своего сердца.

– Будь честна. Зачем ты пришла?

Уитни слегка краснеет.

– Думаю, ты знаешь.

Наконец-то да. И я так чертовски рад.

Борясь с улыбкой, я снова забираюсь на кровать, заставляю ее лечь на спину и нависаю над ней, когда она лежит обнаженная и уязвимая.

– Я не буду тебе лгать. Я планирую использовать твои чувства.

– Я знаю.

И вот почему она в ужасе. Но это улица с двусторонним движением. Может, она еще не поняла этого, но я сомневаюсь, что ей потребуется много времени, чтобы понять, что независимо от того, сколько лет прошло, как далеко я продвинулся или сколько встреч я использовал, чтобы забыть ее – все это было бесполезно.

– Понимаю.

– И?

– Давай попробуем еще раз. Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя?

– Да.

– Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе?

– Да.

– Ты хочешь, чтобы я довел тебя до оргазма?

Выразительный кивок сопровождает ее ответ.

– Да.

– Ты собираешься отдать мне свое тело и волю?

Когда она колеблется, я давлю.

– Солги мне, если хочешь. Но не лги себе. Если ты не сдашься сейчас, разве ты не проведешь остаток своей жизни, задаваясь вопросом, что если?

Ее глаза закрываются, будто она не может полностью принять ответ. Она выглядит так, словно борется со слезами.

– Да.

Наконец-то она по-настоящему, действительно честна.

– Тогда предложи мне свой рот.

Она закрывает глаза, обвивает руками мою шею и поднимает ко мне лицо.

Я ждал этого почти три тысячи пустых дней и ночей. Если бы моя жизнь зависела от того, чтобы сопротивляться ее приглашению, я был бы совершенно обречен.

Прерывисто дыша, я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам, теряясь в сладкой пряности ее поцелуя, в шепчущем обещании того, что может быть между нами.

Когда я, наконец, отступаю спустя долгие мгновения, мое сердце бешено колотится. Дыхание прерывистое.

– Хорошо. Предложи мне свои соски.

Ей требуется минута, чтобы понять, что я имею в виду. Нетерпение почти доводит меня до исступления, прежде чем она, наконец, обхватывает свои груди и поднимает их ко мне.

– Вот так. Кому они принадлежат?

– Тебе.

– Да.

Я опускаюсь на локти, как мужчина, стоящий на коленях у алтаря ее сосков, и снова беру в рот твердый сосок, посасывая, облизывая, пробуя на вкус, облизывая языком и дергая, пока Уитни не вцепляется в меня, требуя большего.

С последним затяжным облизыванием я отступаю от твердых, блестящих пиков.

– А теперь предложи мне свою киску.

У нее перехватывает дыхание. Она прикусывает губу, встречаясь с моим отчаянным взглядом, затем раздвигает колени шире и поднимает бедра ко мне.

О, слава богу, да.

Я даже не могу притвориться, что меня отстраняют или удерживают. Я провожу губами по ее телу без всякого поддразнивания или изящества, имея в виду только одно.

Получить ее на моем языке.

Я быстро сползаю вниз, пока не втискиваю плечи между ее раздвинутыми ногами и не ложусь на живот, в нескольких дюймах от сочной нирваны. Она припухшая и розовая. Когда я раздвигаю ее большими пальцами и мой взгляд пожирает ее самую сокровенную плоть, я как будто открываю целый новый мир. Да, я уже видел женские киски раньше – их было много. Но это то, чего я жаждал слишком много лет.

Мои ноздри раздуваются. Я сдерживаю стон потребности в ее твердом красном клиторе, молча умоляющем меня.

– Джетт?

– Чувствуешь покалывание?

– Да.

– Тебе больно?

– Да. Я хочу тебя так сильно, что у меня все сводит и пульсирует. Пожалуйста...

Если она сменила тактику и решила использовать мою собственную слабость против меня, она не могла бы разыграть свою карту лучше.

– Черт.

Я хватаю ее за бедра и подношу к своему голодному рту, испытывая потребность поклоняться ей.

Кажется, что ждал миллионы бесплодных минут, но я, наконец, прижимаюсь своим жадным ртом к ее киске и провожу языком по ее складкам. Затем посасываю клитор, тянусь к ней, натягиваю и обрабатываю ее твердый бутон, пока она не стонет.

В тот момент, когда ее сладко-пряный аромат покрывает мой безжалостный язык и регистрирует в мозгу все мои грандиозные планы поиграть с ней половину ночи, затем заставить ее тяжело дышать и пройти через дикий минет, прежде чем я снова ее возбужу – только чтобы отказать ей в облегчении, пока она не попросит меня трахнуть ее так, как мне нравится, – все отпадет.

Теперь я только хочу, чтобы она отдалась удовольствию, которое я ей доставляю... и возможностям нашего будущего.

– Кончи для меня, принцесса. – Я снова провожу пальцем по ее складочкам, утопая в ее вкусе, отчаянно желая ее. – Кончи.

Подо мной она сжимает мои волосы, пока у меня не начинает покалывать кожу головы, бедра раздвигаются сильнее, влагалище становится слаще.

– Джетт...

– Давай. – Я посасываю клитор, языком работая с твердым как камень кончиком. – Сдавайся.

– Джетт, – выдыхает она, звук поднимается еще на октаву, когда ее позвоночник изгибается, а голова откидывается назад.

Я смотрю в зеркало наверху. Прекрасная агония на ее лице сводит меня с ума.

– Черт возьми, ты моя.

Безжалостно, методично я разрушаю ее своим прикосновением. Я никогда не смогу насытиться ею. Никогда. Черт возьми, я все еще полуодет и чувствую себя опасно близким к тому, чтобы кончить.

Впиваясь в нее пальцами, я еще крепче прижимаю ее ко рту и запускаю пару пальцев в ее тугие, как кулак, ножны, которые уже содрогаются и сжимаются вокруг моих пальцев.

– Джетт!

У меня едва есть мгновение, чтобы насладиться пьянящим прерывистым криком ее капитуляции, прежде чем все ее тело затрясется и содрогнется. Затем она сжимается, вздрагивает и распадается вокруг меня. Ее соски набухают. От бедер до щек, ее тело заливается брызгами розово-красного. Ее губы приоткрываются, а глаза распахиваются.

Наши взгляды встречаются в зеркале над головой.

Она у меня в руках. Мы оба это знаем.

Я довожу ее до конца оргазма, пока она не пытается отдышаться и ее тело не становится безвольным, пока она сладко не вздыхает и не тянется ко мне.

Я не могу ждать ни секунды, чтобы заявить на нее права.

Черт возьми, я надеюсь, что она последняя женщина, с которой я занимаюсь сексом до конца своей жизни.

Я ползу вверх по ее насытившемуся телу, пользуясь ее раздвинутыми ногами, чтобы поместиться между ними своими бедрами. Одной рукой я обхватываю ее затылок и прижимаю наши губы друг к другу, наслаждаясь тем фактом, что в ее поцелуе больше нет борьбы, только сладкое, открытое принятие. Я просовываю свободную руку между нами, быстро расстегиваю молнию, затем высвобождаю член ровно настолько, чтобы выровнять свой ствол с ее все еще пульсирующей киской.

Ее глаза распахиваются. Беспокойство отражается на ее лице.

– Джетт.

Я стискиваю зубы. Я ждал восемь лет, чтобы оказаться внутри нее, но могу сказать, что ей нужно что-то сказать.

– Что, принцесса?

– Осторожно. – Она сглатывает. – Пожалуйста.

Все – и гнев, и страсть – так горячо между нами. И все это время она сопротивлялась. Теперь она просит у меня пощады. Почему? Если бы я не был так возбужден, чтобы оказаться внутри нее, я мог бы приложить две клетки мозга к поиску ответа. Но я не могу.

– Хорошо, буду осторожен. Для тебя.

– Спасибо.

Она гладит мои руки, затем обхватывает меня за плечи и раздвигает ноги шире в молчаливом приглашении.

Господи, как я должен сохранять хоть какой-то самоконтроль?

Я все еще пытаюсь понять это, когда погружаю головку своего члена в нее.

И я сталкиваюсь с сопротивлением.

Уитни не просто тугая, она… Я замираю. Нет, это невозможно. Нет никакого способа.

– Джетт?

– Ты не... – Но, похоже, так оно и есть. – Все еще... девственница?

Она медленно кусает губы. Затем кивает.

Срань Господня.

И все же она приехала сюда, чтобы провести со мной неделю, прекрасно зная, что я намеревался ее трахнуть?

Маленький уголок моего мозга, который занимается решением проблем, работает сверхурочно, чтобы понять, означает ли это то, чего я отчаянно хочу. Остальная часть меня сбросила все ментальные защитные механизмы.