Глава 3

Джетт

Когда Уитни наконец выходит из ванной и входит в ярко освещенную комнату, я сжимаю кулаки по двум причинам. Во-первых, это мешает мне нетерпеливо постукивать по бедру. Во-вторых, если я этого не сделаю, то боюсь, что схвачу ее, поцелую, брошу на кровать... и забуду обо всех своих планах.

Дыши. Оставайся спокойным, логичным и сдержанным.

Когда я вижу пристальный взгляд, которым она смотрит на меня, и неуверенность в карих глазах, трудно не утешить ее. Почти невозможно ничего не чувствовать.

Я должен попытаться. Бесстрастно было то, как она обращалась со мной в последний раз, когда я видел ее – в суде. Я ничего не делаю, кроме как даю ей свою силу, если раскрою все в неосторожный момент.

– Ты готова?

Она пожимает плечами.

– Настолько насколько возможно.

Может, но она выглядит нервной. Это должно меня порадовать. В конце концов, мне нужно взять верх, если я собираюсь добиться своего. Но есть часть меня, которая помнит невинную девушку, которую я однажды поцеловал, затаив дыхание, которая так нежно и сладко предложила мне свою невинность. Эта девушка, казалось, не была способна всадить мне нож в спину, только в сердце. Прежний я ударил бы сейчас себя за мои планы.

Но я сейчас более практичен.

– Отлично. Сними халат и передай его мне.

Я держу ладонь между нами.

Она колеблется, кажется, собирается с силами, чтобы развязать пояс на своей тонкой талии, затем стягивает халат с плеч.

Я перестаю дышать, когда она снова обнажает передо мной свое тело. Нет, я не представлял, как сексуально она выглядела у бассейна, при лунном свете. Ее грудь, как и все остальное тело, повзрослела. Теперь они определенно больше, увенчанные темными сосками, по которым я не могу дождаться, чтобы провести языком. Она сложена как песочные часы с тонкой талией, которая преувеличена затянувшимися тенями в комнате. Ее бедра расширились. Теперь они принадлежат не девочке, а женщине. У нее длинные, гладкие бедра для такой миниатюрной девушки. Но я не могу перестать пялиться на ее киску. Под редким пушком мягких темных волос она пухлая и розовая.

Я знаю, на что собираюсь потратить большую часть своих усилий и энергии сегодня вечером.

Наконец, она роняет халат мне на ладонь. Я бросаю его на спинку ближайшего стула, затем сажусь.

– Иди сюда, Уитни.

Я указываю на пол перед собой.

Она молча делает это. Я бы подумал, что она спокойна – если бы не бешено бьющийся пульс на ее шее. Когда мы делим дыхание и пространство, она останавливается.

Я одобрительно киваю.

– На колени.

Она колеблется, затем грациозно опускается на колени, глядя на меня большими умоляющими глазами, которые угрожают вывернуть меня наизнанку.

Я не могу позволить ей.

Вместо этого я собираю в кулак пряди волос на ее макушке и откидываю ее голову назад, прежде чем медленно наклониться вперед на сиденье, не оставляя у нее сомнений в том, что я собираюсь поцеловать ее, лишить мыслей, уничтожить сопротивление

Заставить ее умолять.

Боже, сколько фантазий у меня было об этом?

– Джетт?

Ее голос дрожит.

Она невероятно храбра, чтобы полностью отдать себя в руки богатого, могущественного врага на неделю, у которого нескончаемый стояк и которому есть чем заняться. Я должен дать ей за это очки. Вопрос в том, что я собираюсь делать дальше? Наказать ее за выбор, который она сделала, будучи девушкой, которая вырвала мое сердце? Или забыть о мести на одну ночь и поддаться каждому желанию, которое у меня когда-либо было, заставить ее выкрикивать мое имя?

– Уитни.

– Что я здесь делаю? Что ты надеешься получить?

Она всегда была проницательна. С другой стороны, она умна, уравновешенна, уверена в себе, как может быть только тот, кто вырос с деньгами и окружен семьей, полной акул.

– Я хочу того, что ты обещала мне восемь лет назад. Но так как я не могу обладать твоей девственностью... – Или твоим сердцем. – Я соглашусь на плоть.

Уитни открывает рот, чтобы что-то сказать. Я не хочу этого слышать. Я закончил говорить.

Чтобы заставить ее замолчать, я хватаю ее лицо одной рукой, большим и указательным пальцами надавливая чуть выше челюсти с правильным усилием, чтобы заставить ее открыться для меня.

Губы приоткрываются. Ее розовый язычок прильнул к верхней губе, а глаза расширились от неуверенности. Мое сердце содрогается. Кожа в огне. Член болит.

Боже, все в этой женщине меня заводит.

Это моя последняя мысль, прежде чем я бросаюсь вниз, хватаю ее рот и заставляю ее губы еще сильнее раздвинуться своими собственными.

В тот момент, когда наш поцелуй соединяется, я дергаюсь. Она как разряд чистого электричества, пронзающий мое тело огнем, особенно когда она замирает рядом со мной… затем внезапно смягчается с легким стоном и обнимает меня за шею.

Это все, что мне нужно.

Я отпускаю ее челюсть, обхватываю своими жадными пальцами затылок и углубляю поцелуй, скользя своим языком по ее. Черт, я не могу удержаться, чтобы не вдохнуть ее. Она такая же восхитительная, какой я ее помню, и даже больше. Она больше не сладкая, как сахарная вата. Теперь у нее сложный вкус, как у идеально сбалансированного десерта, какое-то сочетание сладкого и соленого, которое задерживается и заставляет меня жаждать большего.

Я падаю в нее. Я теряю себя в ней. И хотя она убивает мои добрые намерения и самоконтроль, я позволяю себе утонуть в ней.

Стон вырывается наружу, когда я поднимаю ее. Она забирается ко мне на колени. Мне едва нужно побуждать ее придвинуться ближе, прежде чем она прижмется ко мне, наклоняя голову, чтобы позволить мне еще глубже проникнуть в ее горячий, сладкий рот.

Я опускаю ладонь ей на бедро и использую ту, чтобы притянуть ее ближе. Краешком мозга, все еще функционирующего, я понимаю, что она целуется не так, как женщина, которую хорошо и часто удовлетворял ее жених. Она целуется с отчаянным голодом одинокого человека, жаждущего прикосновений. Я могу использовать это против нее, чтобы сделать ее глиной в моих руках. Но я также могу использовать это, чтобы доставить ей удовольствие и насытить ее, заставить ее вздыхать с таким блаженством, которого она никогда не знала. Я сделаю своей миссией быть ее гребаным лучшим.

И если она все равно уйдет в конце... что ж, я действительно буду знать, что ее ценности не изменились.

Я отвлекаюсь, когда ее пальцы находят путь под галстуком, к пуговицам рубашки под ним. Она расстегивает их и скользит пальцами под ткань, поглаживая кончиками кожу. Я начинаю потеть. Затем она впивается в мои губы и издает эти соблазнительные тихие звуки, которые разжигают во мне еще более горячее желание. Она забирается мне на колени, меняя позы, пытаясь подобраться еще ближе. Это все, что я могу сделать, чтобы не прижать ее к себе и не забыть обо всем, кроме удовольствия.

Как бы мне ни было любопытно посмотреть, что бы сделала Уитни и как далеко она зашла бы, если бы я дал ей свободу действий сегодня вечером, я не могу потерять такой контроль. Мне нужно, чтобы она была под моей рукой, под моим командованием, под моим телом.

Когда она перебрасывает галстук через плечо и нападает на остальные пуговицы рубашки, я хватаю ее за запястья, чтобы остановить.

– Нет.

Ее дыхание затруднено, глаза широко раскрыты и возбуждены.

– Джетт...

Я холодно качаю головой. Но выражение моего лица – ложь. Внутри я в восторге от того, что она такая беззастенчивая и нетерпеливая. Что она уже умоляет.

– Кто контролирует ситуацию?

Она сглатывает, когда между ее бровями появляется морщинка. Это осаживает.

Ее отстранение – это удар в солнечное сплетение. Я ненавижу то, что использовал это выражение.

Но у меня есть план. Мне нужно довести его до конца.

– Ты, – наконец бормочет она.

– Верно. Я хочу, чтобы ты легла на кровать. Ноги раздвинуты.

На ее лице появляется настороженность, которую я точно не понимаю. Если она была готова прыгнуть на меня всего несколько мгновений назад, почему колеблется сейчас? Пугают ли ее ограничения? Или я?

Наконец, она берет себя в руки и кивает, прежде чем слезть с моих колен, высоко подняв подбородок. Затем забирается на кровать на четвереньках и перекатывается на спину, встречая мой взгляд с вызовом в глазах. Она расставляет ноги на несколько дюймов друг от друга.

Так не пойдет.

Но, черт возьми, если она не выглядит абсолютно красивой на этой роскошной кровати, такая гладкая, румяная и готовая к траху.

Не сводя с нее пристального взгляда, я поднимаюсь на ноги, выпрямляюсь во весь рост и медленно срываю галстук. За ним следует пиджак, затем наполовину застегнутая рубашка. Я сбрасываю ее с плеч и встаю над ней, обнаженный выше пояса.

Возможно, она хочет, чтобы я подумал, что она сомневается или даже не хочет быть здесь. Она может попытаться вести себя так, как будто она бунтарка, враждебна или равнодушна. Но то, как ее голодный взгляд впивается в меня, делает из нее лгунью. Как и ее мокрая киска.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает она.

Ее голос все еще дрожит... но не думаю, что эта дрожащая нотка сейчас вызвана страхом.

– Все, что я захочу. Это мои сорок миллионов долларов.

В ту секунду, когда эти слова слетают с моих губ, Уитни напрягается. Черт, я облажался. Она может быть кем угодно, но она не шлюха. Она никогда бы ничего не сделала исключительно ради денег. Вопрос в том, пошла ли она со мной только для того, чтобы помочь Вэнсу? Или потому, что где-то в глубине души ей этого хотелось?

Вот что мне нужно выяснить. Это подскажет мне, как действовать дальше до конца недели.

Ее лицо закрывается.

– Не позволяй деньгам одурачить тебя, Джетт. Ты всегда делал все, что хотел, независимо от чьих-либо чувств.

Это дерьмовое оскорбление – начало спора. Она дразнит меня, и я отказываюсь попадаться в ловушку.

– Я здесь не для того, чтобы разговаривать, Уитни.

– Ты здесь, чтобы трахнуть меня.