— Что она здесь потеряла? Я думала, что Винс держит свою игрушку в своей комнате!
Я знала, что должна смотреть на что угодно, кроме Моны, но вид рыжей амазонки вызвал у меня больше, чем холодное содрогание. Она была высокой и атлетически сложенной, ее ноги были затянуты в черные лосины, и она носила обтягивающую футболку, как будто сейчас была середина лета. Ее татуированные руки заставляли ее выглядеть агрессивной. Короткие волосы были ярко-рыжего цвета, я не могла представить, что такой цвет волос является натуральным, даже у волков. Черты лица Моны были бы прекрасны, если можно назвать прекрасной амазонку, гордую и воинственную, если бы она не смотрела на меня с такой ненавистью. Фиона попыталась успокоить сестру.
— Она принадлежит к семье нравится нам это или нет.
Мона отвернулась от меня и гавкнула сестре:
— Значит, ты уже на ее стороне?
Одна вещь — ее нельзя было вывести из себя — восхитила меня в Фионе, и была ее несомненным плюсом.
— Я всегда на своей стороне.
— ОНО сидит на моем месте, — грозно рыкнула Мона, и я, долго не колеблясь и не встревая в дискуссии, встала, взяла тарелку и чашку и пересела на другой стул.
Мона уселась на свое место и наполнила чашку кофе из термоса.
— Где Оливер? — спросила Фиона.
Мона ответила, делая вид, что меня нет:
— На охоте… — и не глядя на меня, добавила: — Она не сможет все время держаться подальше от него.
— Это заботы Винса.
Я чувствовала себя, как нежелательное домашнее животное, которое вы терпите за столом, до тех пор, пока оно остается невидимым. Так что прошло еще какое-то время, пока на кухню не вошел еще один член семьи. У молодого человека глаза были устремлены в пол, и его лицо пряталось за удлиненными светлыми волосами, поэтому я не могла видеть его глаз. Недолго думая-гадая, я уже догадалась, что он был тем волком, который объединился с Фионой против Моны и Оливера.
— Ты опять дрочил за сараем, Марсель? — спросила его Мона, и я могла слышать презрение в ее голосе.
По-видимому, я была не единственной, кому приходилось терпеть нападки в этой семье. Инстинктивно я почувствовала симпатию к Марселю, который сел рядом с Фионой как можно дальше от Моны.
— Я — Марсель, — тихо сказал он в моем направлении.
На мгновение я увидела его глаза. Они были ярко-синими, прекрасными, почти как у хаски.
— Эвелин, — ответила я.
Марсель, казалось, был единственным, кто видел во мне что-то другое, а не половую тряпку — возможно потому, что сам знал, что значит ею быть.
— Не разговаривай с ней, — приказала ему Мона, и он быстро отвернулся и схватил мюсли.
Я заметила, что никто больше ничего не сказал. Все ели молча. Только когда Мона закончила свой завтрак и вышла из кухни, конечно, не убирая посуду, Фиона снова посмотрела на меня.
— Теперь ты можешь убрать со стола, Эвелин. До сих пор это была работа Марселя, но отныне это будешь делать ты.
— Ну да, — расстроенно пробормотала я.
Я ничего не имела против уборки со стола. Меня возмущала непоколебимая иерархия этой семьи, и не было упущено никакой возможности показать мне, что я нахожусь в самом низу пищевой цепи.
— Я помогу тебе, — предложил Марсель, и я послала ему благодарную улыбку.
— Нет, Марсель, ты этого не сделаешь! — сказала Фиона.
— Спасибо, Марсель. Я сделаю все сама, — быстро ответила я, чтобы не разжигать конфликт.
Марсель подарил мне благодарную улыбку.
— Тогда я ухожу, — сказал он Фионе, — Мы идем охотиться сегодня ночью?
— Да, как всегда, — сообщила она ему, затем он исчез.
Я убирала со стола под пристальным наблюдением Фионы и поняла, что кроме Винса и Марселя для всех остальных всегда буду ковриком для вытирания ног. Я не была волком, я была слабой, они были сильными. Складывая посуду в посудомоечную машину, я поняла, что у меня был только один выход. Мне нужно бежать… и я должна взять свой побег в свои руки.
Винсент
Охота помогла. Когда я вернулся из леса, волк был доволен и спокоен, по крайней мере пока. Единственное, что мне теперь было нужно, это душ и Эвелин. Мой член болезненно напоминал мне об этом.
Я нашел ее с Фионой на кухне. Моя младшая сестра сдержала свое слово и заняла Эвелин в течение дня. Вообще-то, я не хотел так долго отсутствовать, но волку было мало час или два.
— Фиона хорошо относилась к тебе? — спросил я Эвелин, когда вскоре закрыл за нами дверь своей комнаты.
Эвелин странно посмотрела на меня.
— Так хорошо, как можно относится к пленнику.
— Ты не пленница. Ты принадлежишь мне. Фиона напугала тебя? Я должен поговорить с ней?
— Нет, она была в порядке, — ответила Эвелин.
По-видимому, сегодня она была не очень разговорчивой. Волка это вполне устраивало, теперь он хотел кое-чего другого, а не разговоров. Я быстро принял душ — после трансформации инстинкт спаривания был особенно сильным у мужчин-волков. Мы предполагали, что это связано с высоким уровнем тестостерона, необходимым для трансформации.
Поскольку мой волк был счастлив, в этот вечер мне удалось взять Эвелин медленно. Мы достигли кульминации вместе, и когда мой член набух в ней, она обвила ноги вокруг моих бедер. Это был рай, кончить в нее, и я не впервые пожелал, чтобы наше партнерство работало и за пределами кровати.
Когда-нибудь Хэнк станет искать Эвелин и найдет бунгало пустым со сломанной дверью. Хэнк предположит худшее и подключит полицию. Они выследят Эвелин, а я не отпущу ее. Даже ценой моей жизни! Я предпочел бы умереть, пытаясь сохранить ее для себя. Как было бы легко, если бы Эвелин добровольно осталась со мной.
Я притянул ее к себе и прикрыл одеялом. Она разрешила это, но сама не стремилась к близости со мной. Горечь медленно просачивалась в мое сердце, которое снова начало биться — только для нее. Я хотел сделать ее счастливой. Только медленно я начал опасаться, что не смогу… и что Эвелин никогда не захочет меня так, как хотел ее.