Среброликий на помосте поднял ладонь, собираясь говорить.

— Дети четвертого округа, — сказал среброликий. — На темной стороне Сенты Небесный Охотник встретил Звездную Сенрито и, это значит, пришло время выбрать вашу судьбу. Ваш путь заложен в вашей крови с рождения, и многие из вас наверняка уже чувствуют свое предназначение, хотя есть и те, кто стоит сейчас на перепутье, в тумане неизвестности…

Кейле показалось, среброликий взглянул на нее, хотя, может быть, это было просто мерцание его серебристой вуали.

— Обмануть древо солнц нельзя, оспорить цвет своего пузырька — также. Единственное, что вы можете — предпочесть цвету серость, — продолжил среброликий. — И помните: древо не роняет вам в руки чуждое вашей крови солнце, оно называет по имени ваше изначальное предназначение. Итак, начнем, — при его последнем слове нетерпеливый вздох пронесся по толпе.

Среброликая подошла к краю помоста, ее рука неторопливо поднялась. Женщина указала на Лереми. Девушка застыла на месте, пораженная, Энжет был вынужден подтолкнуть ее:

— Да иди же, дурочка! Тебя зовут.

Лереми вспорхнула на помост, среброликий подвел ее к стеле и уколол палец иглой. Капля крови Лереми упала к подножью стелы, вырезанному в виде переплетения корней, и тут же все, стоящие вблизи помоста, увидели, как одна из кристаллических прозрачных нитей, составляющих корневище древа, загорелась алым. Красная дорожка побежала вверх по стволу, затерялась в узорчатой кроне, и все опять тревожно вздохнули. Лереми, — видела Кейла, — смотрела на среднюю часть кроны, открывающую путь к двухцветным пузырькам и срединным кастам, но алая нить рванулась выше, и скоро одно из солнц на самой верхушке уверенно налилось цветом крови Лереми, засветилось. Это было одно из трех солнц среброликих — всезнающая!

Лереми пошатнулась, закрыла лицо руками и разрыдалась, еще не от счастья — от потрясения. Толпа ахнула и зааплодировала, а Кейла проглотила очень неприятный ком в горле. Конечно, она была рада за подругу, но попадет ли сама в ту же касту? Теперь это почему-то казалось гораздо менее вероятным.

Среброликая подала Лереми трехцветный пузырек. На его дне была серебристая жидкость, посередине — синяя, наверху белая. Девушка трясущимися пальцами открутила крышку и снова разрыдалась. Среброликому пришлось самому напоить её. Женщина тем временем капнула в основание древа прозрачную жидкость из небольшой стеклянной колбы, и алая нить исчезла со стелы. Среброликий помог Лереми спуститься с возвышения и указал путь к маленькой группе юных сенториан, отобранных в правители. Лереми махнула Энжету и Кейле, проходя, шепнула что-то ободряющее, но ее никто не услышал. Следующим на помост вызвали Энжета. Юноша не показал ни малейшего волнения, а вот толпа заволновалась, когда высокая фигура начала подниматься по лестнице. Многие разглядели золотистое перо сенрито у Энжета за ухом.

Красная дорожка уверенно взлетела в верхнюю кромку кроны, и солнце стражи мгновенно налилось алым. Толпа опять взорвалась аплодисментами: стражи считались героями, а Энжет спокойно выпил свой трехцветный, бело-красно-черный пузырек, поклонился среброликим и степенно сошел с помоста к группе будущей стражи. Проходя мимо, он достал перо из-за уха, кинул Кейле, но та не успела его поймать. После ухода друга задние ряды вновь начали наступать, кто-то пребольно ткнул острым локтем между лопаток, другой, силач вроде Энжета, настырно пробивался в первый ряд, и Кейла понимала, что долго не выдержит этого напора. Она чуть отступила в сторону, и парень рванулся в первый ряд, толкнув её с дороги. За ним, как за крупным зверем, спешили еще несколько ребят поменьше, и они совсем затерли Кейлу, отодвинули в середину толпы. Бледная от ярости, она смотрела, как на помост поднимается Аки.

Если испытуемому суждено остаться никем, красная нить не поднимается из корневища к кроне. Кровь такого сенторианина сгорает без следа, и в конце испытания он получает серый пустой пузырек. Но алая нить крови Аки скользила вверх по стволу, медленно, но уверенно, выше и выше. Она миновала нижние ветви с солнцами низших каст, проскочила средние ветви с солнцами врачей, музыкантов и инженеров и взлетела в самую высь, к солнцу Лереми. Кровью Аки налилось соседнее.

— Всемогущий! — пронеслось по толпе, а у Кейлы пересохло во рту. Аки, их тихий, слабый Аки, которого до сих пор звали по детской привычке, не добавляя согласную на конце, принимает из рук среброликой трехцветный, серебристо-желто-белый пузырёк. Всемогущий! Плохое чувство зависть. Надо радоваться. Но откуда эти черные злые мысли, что своей невообразимой удачей друзья и брат отняли все шансы у нее?

Кейла больше не рвалась в первый ряд. Она осталась на месте, и спешащие вперед постепенно смещали ее в конец очереди. Но ей было все равно. Она была уверена: когда взойдет к среброликим, не увидит на стеле алую нить. Ее кровь без следа сгорит на корнях древа, а правители с гаденькой улыбочкой вручат пустой пузырек… в качестве утешения или унижения?

Красная дорожка теперь гораздо реже пробегала по стволу до самого верха кроны. Десятки детей ушли в низшие и средние касты, пять раз толпа хлопала будущим стражам, два раза — преумножителям знания и один — будущему творцу красоты. Наконец перед помостом остался один ряд детей. Уже не нужно было толкаться, ловя мерцающий взгляд среброликой, но Кейла не обрадовалась. Она стояла, опустив голову, и не смотрела, куда распределяют детей перед ней. Сердце билось тихо, глухо, в груди росла и росла куча тяжелых гладких холодных камней: приходит время сна или это апатия проигравшей?

Ее вызвали последней. Кейла взошла на помост, как на алтарь для жертвоприношения, на подгибающихся ногах. Скоро капля ее крови упала в основание стелы. Кейла вздернула голову, глядя на верхушку кроны, на три солнца среброликих, глупо, но упрямо надеясь, что одно из них загорится красным от ее взгляда. Но время шло, а солнца не загорались. Толпа притихла, безмолвствовали среброликие, даже ветер, казалось, умер. Кейла замерла, боясь бросить взгляд вниз — и не найти там бездарно сгоревшую каплю крови. И вдруг в напряженной тишине по толпе пронеся не то шелест, не то шепот. Он разрастался как буря, захватывал всю площадь, и тогда Кейла осмелилась поглядеть себе под ноги.

Тонкая красная нить поднималась по стволу в крону. Незнакомая нить, не загоравшаяся сегодня прежде ни разу. Она была слаба, ее то и дело прерывали толстые нити других каст, но она упрямо тянулась вверх… в самый верх, мимо солнц низших и срединных каст. На уровне среброликих, но в стороне от них, сияло одинокое алое солнышко Кейлы.

— Распознавательница чуждого! — возгласила среброликая, и ее слова потонули в реве толпе, а Кейла побелела и схватилась за вовремя подставленную руку среброликого.

Распознавательница чуждого! Совсем недавно Кейла вспоминала эту касту, но тогда и не представляла себя в ней. Самая крохотная, но самая важная. Каста мучеников, каста святых. Лица обычных распознавателей вырезаны на колоннах дворца рядом с лицами великих правителей из среброликих.

Питьё разноцветных жидкостей на церемонии — не просто ритуал. Содержимое пузырьков — сильнодействующее снадобье, действующее глубоко и системно. За несколько лет обучения оно изменяет тело сенторианина в соответствии с назначенной кастой. Снадобье не безвредно, чем больше компонентов в нём, тем серьёзней наносимый вред. Лихорадкой и болью в костях, впрочем, скоро проходящими, расплачиваются со своим солнцем идущие в низшие касты. Срединные платят за новые умения бесплодием или выгоранием эмоций, а высшие касты расплачиваются по-разному: творцы красоты слабы здоровьем, преумножители знания разумом, крылатые всевидящие платят отказом от жизни в обществе, всемогущие слабы телом, всезнающие постепенно теряют все чувства, кроме предвидения. А стражи и распознаватели платят самой жизнью, погибая в битвах с чуждым. Но если у стражей есть шанс дожить до старости, то у распознавателей чуждого никаких шансов нет вовсе. Их путь краток: поездка за Границу — заражение — возвращение… и смерть на алтаре.