XX

Приезжало пополнение из Томска, Киева, Одессы…

Среди новичков Заболотный обратил внимание на студента Льва Васильевича Громашевского.

На участке, где работал Громашевский, санитары — русские и китайцы — весьма педантично выполняли указания Заболотного. Обнаруженные на обсервационном пункте больные сразу же препровождались в больницу или в особый так называемый изоляционный барак. Тут же проводилась полная санитарная обработка одежды — после тщательной дезинфекции в специальной камере ее отправляли в стирку.

Громашевский с радостным волнением беседовал с Заболотным. Он знал, что профессор, как ученый с большим именем, занимал соответствующее положение в петербургском «высшем обществе», но относился к этому «обществу» с глубочайшим презрением. Громашевский уважал Заболотного, верил ему и рассказал все о себе.

Громашевский принимал активное участие в революционном движении. В 1908 году, будучи студентом медицинского факультета Новороссийского императорского университета, он был арестован при выполнении задания РСДРП, а затем выслан из Одессы в административном порядке. По истечении срока ссылки он продолжал занятия в университете вплоть до 1910 года, когда был арестован вновь.

После освобождения Громашевский по заданию партии выехал в Петербург. Там его арестовали в третий раз и приговорили к ссылке на три года в Архангельскую губернию.

— Ну, а я попросился сюда! — заключил он свой рассказ. — Горжусь, что работаю под вашим руководством. Правда, эпидемия резко пошла на убыль, но…

Заболотный рассмеялся:

— Сожалеете, что приехали поздно? Не отчаивайтесь, хлипче, на вас еще хватит этой хворобы!

Довольные друг другом, они расстались только поздней ночью.

Очаги эпидемии постепенно затухали. Население, пережившее панический страх, суровую зиму и голод, все смелее покидало темные фанзы, радуясь первым солнечным дням.

Однако экспедиция продолжала бдительно нести свою трудную вахту. Ночлежников по-прежнему собирали в помещении китайского театра на врачебный осмотр. Такой же осмотр проводился в специально оборудованных бараках Главных железнодорожных мастерских и паровозного депо. Только после этого осмотра можно было получить талончик с разрешением работать, и тут Заболотный не допускал никаких послаблений. Многие предприниматели пытались обойти это правило, считая, что главная опасность уже миновала, но Даниил Кириллович знал, что только так можно заставить чуму отступить.

Как-то утром, направляясь в сторону Модягоу, Бутовский очутился на Базарной улице, где когда-то заразилась Лебедева. «В Маньчжурии заболело и погибло около ста тысяч человек, — припомнились ему слова Заболотного. — Сто тысяч!.. А эпидемия все-таки остановлена, она не перекинулась в Забайкалье, Сибирь, Европу…»

Китайская часть Харбина была пустынной, на дверях фанз белели меловые знаки — кружок означал, что здесь больные; кружок, перечеркнутый крестом, возвещал о смерти; фанза, с которой была снята кровля, говорила о том, что оставшийся в живых хозяин ждет, не проникнет ли солнечный луч в сырые углы, чтобы убить еще гнездящуюся здесь заразу.

За городом собирали трупы. И, видимо, туда держали путь всадники, неожиданно показавшиеся за поворотом. Бутовский узнал Заболотного и Громашевского. Они мерно покачивались из стороны в сторону на лохматых «монголках».

— Что вы здесь делаете? — удивился Заболотный, увидев Бутовского. Он придержал лошадь. — А мы вот со Львом Васильевичем организуем уборку трупов.

И, желая, вероятно, пояснить какую-то увлекшую его мысль, тяжело слез с седла. Громашевский последовал его примеру.

— Известно, — сказал Заболотный, — что заражение первичной легочной чумой происходит воздушно-капельным путем от больных легочной же чумой. Короче: первичная легочная чума проникает в организм через дыхательные пути с воздухом, зараженным чумными бактериями. Однако мы должны помнить о том, что чумные- трупы некоторое время тоже заразны. Наиболее быстрым способом их устранения является массовое сжигание.

— Простите, профессор, у меня есть вопрос, — обратился к нему Бутовский.

— Да, пожалуйста…

— Несколько лет назад вы выдвинули гипотезу о связи «тарбаганьей болезни» на Дальнем Востоке с чумой, которой болеет человек, то есть вы предполагаете, что чумные бактерии в межэпидемический период в Маньчжурии, Монголии и Забайкалье сохраняются в дикой природе — у Грызунов. А некоторые ученые полагают, что хранителями чумы в период между эпидемиями являются захороненные трупы.

— Сейчас я вам это разъясню, — сказал профессор.

Он начал с того, что у него пока еще нет бактериологических доказательств его гипотезы, но он убежден, что другая гипотеза — «труп между эпидемиями» — покоится на весьма зыбком основании. Сторонники этой гипотезы, выдвигая аргумент о возможных контактах роющих грызунов с чумным трупом, не учитывают одного немаловажного обстоятельства: в зимнее время грызуны обычно прекращают активную деятельность, а леюм трупы довольно быстро становятся свободными от чумных микробов. Кроме того, как известно, тарбаганы роют весьма глубокие норы, но они питаются только травой и зерном, поэтому этих грызунов не привлекают ни трупы человека, ни трупы животных. Таким образом, возможность сохранения чумных бактерий в период между эпидемиями в захороненных трупах практически не подтверждается, так как в естественной обстановке отсутствуют надежные пути для их распространения от этого источника.

— Другое дело, — добавил Заболотный, — трупы только что умерших от чумы людей. Эти трупы очень опасны, и мы правильно делаем, что их сжигаем. Это наиболее надежный способ прервать контактные случаи заболевания чумой