Глава тринадцатая

Бронвин

На следующее утро Бронвин чувствовала себя ужасно. Глаза резало от яркого света, голова адски болела от любого движения. Она пришла на завтрак в темных очках, с всклокоченными волосами, одетая в выцветшую футболку и спортивные штаны, знававшие лучшие времена.

Когда Брайс, приподняв бровь, указал на стопку блинов, Бронвин замутило.

– Кофе-е-е, – простонала она, осторожно усаживаясь справа от Брайса.

Он улыбнулся краешком губ, наполнил кружку и поставил перед ней.

Кайла с любопытством смотрела на Бронвин.

– Мама заболела? – обеспокоенно спросила она.

Бронвин покачала головой и поморщилась: в голове тут же застучало, словно там поселилась толпа маленьких барабанщиков.

– Я в порядке, милая, – прохрипела она, смущенно откашлялась и ободряюще улыбнуться дочке.

Удовлетворенная этим ответом, Кайла вернулась к игре с едой и запела новую веселую песенку.

Бронвин вздрогнула от шума, и украдкой взглянула на Брайса – он спокойно наблюдал за ней. В памяти всплыли обрывки из прошлой ночи, и она смутилась. Что сказать она не знала, но, к счастью, он первым нарушил неловкое молчание.

– Знаешь, Брон…

Она слишком резко повернула к нему голову. Боль прострелила виски. Бронвин сдавила их и внимательно посмотрела на Брайса.

– Что? – подтолкнула она, когда он слишком долго молчал.

– Я полностью за, если ты хочешь использовать меня для… – он покосился на Кайлу и понизил голос, – секса, но мне сложно тебя понять. В одно мгновение ты хочешь меня, в другое отталкиваешь. Давай как-то решим это, чтобы я не чувствовал себя подонком, действуя в соответствии с твоим настроением.

– Я так…

Брайс издал что-то похожее на рычание, прерывая ее извинения.

– Не надо. Только не извиняйся. Вряд ли я смогу справиться с этим прямо сейчас.

– Брайс, мне надо переехать. Куда-нибудь недалеко, чтобы ты мог быть с Кайлой. Конечно, она будет оставаться здесь, когда я на занятиях, и сможет ночевать хотя бы раз в неделю. Я думала об этом...

– Это ясно.

– Все может получится, – продолжила Бронвин, не обращая внимания на его саркастическое замечание, – и будет удобно нам обоим.

Брайс, казалось, был потрясен.

– И как ты будешь платить за свое жилье?

Слова Терезы прочно засели в памяти. Они заставили Бронвин задуматься, что, возможно, она действительно заслуживает больше, чем странная договоренность жить под одной крышей.

– Платить будешь ты, – решительно сказала она, и он прищурился. – За жилье, мою учебу и алименты на Кайлу. Это самое меньшее, что ты можешь сделать. Мне не нужны миллионы или половина твоей компании, но было бы глупо с моей стороны не просить твоей поддержки, пока я не закончу учебу.

– Я не хочу, чтобы ты переезжала, – мрачно сказал Брайс.

– Знаю, но если я не перееду, мы продолжим ходить по кругу. Я не хочу желать тебя в сексуальном смысле, Брайс, но если останусь здесь, то мы точно снова будем спать вместе, и это станет огромным шагом назад для нас. Для меня.

– Бронвин, что нужно сделать, чтобы убедить тебя, что я не хочу потерять ни тебя, ни Кайлу? Что я искренне хочу спасти наш брак?

– Нам больше нечего спасать, – она горько улыбнулась. – Я не отрицаю, что меня физически влечет к тебе, но только на этом брак не удержишь.

– И это все, что ты чувствуешь ко мне? Физическое влечение? – хрипло спросил Брайс.

– Да, – солгала Бронвин, радуясь, что солнечные очки скрывают ее глаза.

– А как же Кайла?

– С Кайлой все будет в порядке, и с нами тоже.

– Пожалуйста, не делай этого. – Его голос упал до настойчивого шепота, пронизанного отчаянием. – Дай нам шанс. Я знаю, что делал ужасные вещи и отвратительно вел себя, но…

Бронвин подняла руки, ей было неловко видеть, как он умоляет, к тому же она знала, что если позволит Брайсу продолжить, то сдастся.

– Ты причинил мне боль, и я не могу это забыть. – Она хотела, чтобы он видел ее глаза, поэтому сняла солнцезащитные очки и поморщилась от яркого света. – Я пытаюсь, но я всего лишь человек, и ошибки, которые ты совершил, были ужасны. Попробуй взглянуть на это с моей точки зрения. Попытайся представить, каково это быть полностью отвергнутой только из-за беременности. Представь, какой потерянной я чувствовала себя, когда ты не звонил, когда ты отказывался отвечать на мои звонки, когда ты, казалось, отвергал меня на каждом шагу.

Брайс открыл рот, чтобы что-то сказать, но после быстрого, болезненного вдоха снова закрыл его и позволил ей продолжить.

– Ты с таким презрением отзывался по поводу одежды и игрушек, которые были у Кайлы, когда ты снова нашел нас. Но каждый цент, который я зарабатывала, уходил на то, чтобы она была чистой, одетой, накормленной, счастливой и здоровой. Это была огромная ответственность, которую я должна была нести сама. Тебя там не было, Брайс. Это была только я, и я должен был сделать все возможное, чтобы облегчить наше положение. А когда мы приехал сюда, ты вел себя так, будто это тебя обидели! Твоя глухота каким-то образом была моей виной, и, оказалось, что это я "бросила" тебя на месте аварии! – Она слышала горечь в своем голосе и знала, что она должна быть видна в ее глазах. – Разве можно такое простить? Разве можно это преодолеть? А теперь ты хочешь, чтобы мы были семьей, ты не хочешь развода, и ты ждешь, что я каким-то образом буду благодарна за это? Ты ждешь, что я забуду боль, которую ты мне причинил? Ну, я не могу этого сделать. Мне бы очень хотелось, но раз уж я не знаю, почему ты так взбесился, когда я рассказала о беременности, то как, черт возьми, я могу быть уверена, что это не случится снова? Я не могу жить с неопределенностью. Я не хочу больше мучиться и не хочу, чтобы моя дочь испытывала такую же боль и смятение. Я знаю, что уже говорила это раньше, но я также смертельно устала от твоей скрытности. Ты полностью закрыт от меня, и так было еще до аварии. Но знаешь, мне уже все равно, что это за секреты.

Это была длинная речь. Бронвин было трудно постоянно смотреть на Брайса, чтобы он мог читать по губам. Она помогала себе жестами, но все еще не была уверена, что он понял все. К головной боли от похмелья присоединилась боль от напряжения, и мигрень стала почти невыносимой.

Она бросила взгляд на Кайлу, которая начала озабоченно поглядывать на них, и ободряюще улыбнулась.

– Я пытался защитить тебя, – сказал Брайс после долгого молчания. —Тебя и ребенка. Я хотел защитить вас.

– Защитить нас от чего? – спросила она, сочетая слова с языком жестов, чтобы выразить свое разочарование.

Каждая мелочь, которую Брайс неохотно раскрывал, заставляла сильнее осознавать, сколько еще он скрывал от нее. Она видела только верхушку этого айсберга и была поражена своим прежним невежеством.

Почему она прежде не понимала, насколько это серьезная проблема? Она была так ослеплена любовью и счастьем, что никогда не обращала внимания, каким несчастным и беспокойным человеком был ее муж.

– От чего? – снова спросила Бронвин, и Брайс беспомощно покачал головой. – Почему ты так отреагировал на новость о моей беременности?

Брайс тяжело вздохнул, в его глаза застыли горе и страх. Он покачал головой, встал и поцеловал Кайлу в макушку.

Малышка тут же умудрилась размазать яичницу по его щеке, но он, казалось, не заметил. Он выглядел таким потерянным, что у Бронвин оборвалось сердце. Она была готова на все, лишь бы стереть с его глаз выражение полного одиночества и муки, поэтому прикусила щеку, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость: например, что любит его или что останется с ним.

– Я попрошу своего помощника подобрать для вас несколько подходящих домов, а потом ты решить, какой больше подходит. – Он повернулся и вышел из кухни.

Бронвин победила, но это не принесло ей радости или удовлетворения. Она чувствовала одно лишь опустошение.

Брайс

Он заперся в кабинете и только потом позволил себе осознать то, что случилось. Бронвин захотела уйти от него, и он сдался без борьбы, потому что она заслужила свободу, потому что было жестоко привязать такую энергичную и любящую женщину, как она, к эмоционально искалеченному мужу, и, самое главное, потому что он все еще не знал, как объяснить свои действия в ту давнюю ночь.

Два с небольшим года назад

«Она беременна, Господи Иисусе!»

Он не был готов стать отцом. У него это никогда не получиться. Он будет таким же, как его собственный отец – жестоким монстром, не имеющим ни сердца, ни души. Он не хотел иметь ребенка, пока Бронвин не исцелила его самого. Она была бальзамом для его беспокойного и поврежденного духа. Со временем ее успокаивающая нежность и доброта проникнут в его душу и сделают таким человеком, каким он мечтал быть. Тогда и только тогда он был бы готов стать отцом и отвечать за новую жизнь.

«Но Бронвин уже беременна… Внутри ее мой ребенок…»

Судорожное дыхание превратилось в рыдание, когда он представил, как округляется живот Бронвин, как ее грудь становилась полной и тяжелой от молока. Он представил, как она рожает, представил их ребенка: красного, голого и плачущего, и вдруг захотел этого своим своим существом. Захотел семьи, настоящей семьи. Он не будет, как его отец. Он практически вырастил Рика, не повредив ни единого волоска на его голове, так почему же он должен быть другим со своими собственными детьми?

«Боже, Брон, наверное, ненавидит меня сейчас, но я попытаюсь объяснить, почему так отреагировал. Может быть, наконец расскажу ей о своем отце, и она обязательно поймет. Она не станет считать меня чудовищем только потому, что я был порожден монстром. Она простит. Должна простить…»

Он вскочил на ноги, чтобы пойти к ней и поговорить, когда услышал рев двигателя и визг шин на подъездной дорожке.

Его желудок сжался, а сердце едва не остановилось.

– Нет, нет, нет… только не это, – шептал Брайс, когда быстро шел по дому.

Он как раз открыл дверь, когда машина с ревом вылетела с подъездной дорожки.