– Что еще тебе не нравится?

– Ты сразу же засветишься, не успеешь и через площадь перейти.

– Почему?

– Кончай дурочку валять! – Шимаэл раздраженно тряхнул головой. – Ты ни разу не отходил от корабля без сопровождения дальше, чем на сто метров. Ты понятия не имеешь, как вести себя «в поле». Не знаешь местного говора, обычаев, традиций. Для местных жителей ты будешь как прыщ на носу, как таракан на белоснежной скатерти! Сам спалишься и нас подставишь.

– Но Сейра и Айван…

– Они – профессионалы! Понимаешь, Чак, профессионалы. Им достаточно услышать несколько фраз, пару минут понаблюдать за людьми, и ты их уже не отличишь от местных. Ты так не сможешь. Даже не пытайся, ничем хорошим это не кончится.

– Черт! – Чак рухнул на табурет, – такая добыча мимо носа проплывает! В нашем договоре расписан порядок раздела трофеев, но ни слова не сказано про технологии. Риккардо всегда говорил об их экспорте, но никому и в голову не приходило, что возможен их импорт.

– Я знаю, – согласился Шимаэл, – но твой замысел чересчур авантюрен. Постарайся выяснить как можно больше исходя из того, что есть здесь, – он обвел рукой мастерскую.

– Бесполезно! – сокрушенно покачал головой техник. – Это как пытаться определить внутреннее устройство двигателя, нюхая дым из выхлопной трубы. Надо увидеть процесс. Я же говорю, он не может быть слишком сложным. Никаких вакуумных печей или плазменных горелок – наверняка все устроено довольно просто и незатейливо. Быть может, окажется достаточно лишь намека, чтобы ухватить его суть. А сидя здесь мы ничего не выясним.

– Хм-м-м, – Шимаэл подобрал с пола отрубленную шляпку гвоздя и, крутя ее в пальцах, присел на краешек верстака, – если подумать, то всегда можно найти выход.

– Правда? – Чак вскинул на него взгляд, в котором надежда перемешалась с подозрительностью, – ты что-то придумал?

– Есть у меня есть одна мыслишка, – пилот сложил руки на груди и закатил глаза к потолку, словно делая в уме какие-то подсчеты. Он немного пошевелил губами, после чего вновь перевел на Чака прищуренный взгляд, – но это будет тебе стоить… мнэ-э-э… половины навара. Идет?

– Ничего себе заявочки! – возмущенный техник аж подпрыгнул на своем табурете. – Это грабеж!

– Это не грабеж, а раздел шкуры неубитого медведя, – положив руку Чаку на плечо, Шимаэл мягко усадил того обратно. – У нас с тобой пока еще ничего нет, а половина от ничего – это не так уж и много.

– Да, но…

– А если дело вдруг выгорит, то полученных денег тебе на сто старостей хватит! Не жадничай.

– Допустим, – согласился Чак, недовольно сопя, – и что ты предлагаешь?

– Я сам пойду в кузницу и все там разведаю.

– Но ты же… – техник снова вскочил на ноги. Идея оказалась настолько неожиданной, что застряла у Чака в голове как непрожеванный кусок в горле. Он так опешил, что никак не мог охватить ее целиком. – Да ну, чушь полная!

– Что именно тебя смущает? По-моему, так мы решим кучу проблем одним махом, – Шимаэл начал загибать пальцы. – Риккардо меня хватится лишь перед отлетом, либо когда я не явлюсь на дежурство. Я могу уйти утром, а вернуться только вечером, в твою смену. Мне не придется ломиться в кузницу ночью, я смогу спокойно расспросить людей, когда они выйдут на работу. У меня вообще будет больше времени, чтобы разузнать все, что только можно. Раньше я неоднократно совершал одиночные вылазки и знаю что к чему. Если хочешь, могу даже раздобыть тебе пресловутого местного пива. Нефильтрованного.

Когда Шимаэл начинал приводить аргументы, то возразить ему что-либо оказывалось практически невозможно. Он никогда не вступал в спор, если не был абсолютно уверен в победе, и всегда бил наверняка. В итоге Чак чувствовал себя обманутым и чуть ли не ограбленным. Словно он сам дал старшим мальчишкам свою любимую игрушку, а теперь с тоской наблюдал, как перспективы ее возврата становятся все более туманными.

По большому счету, Чак понимал, что Шимаэл был прав, он вполне мог провернуть это дело в одиночку. Жизнь в партизанском отряде поневоле заставляет человека осваивать весьма разносторонние навыки. Да и на заре кларкерства, когда Шимаэл начал работать пилотом по найму, отряды подбирались небольшие, по два-три человека, где каждый был обязан уметь все, от и до. Впрочем, Шимаэл предпочитал помалкивать о своих талантах, целиком и полностью посвятив себя единственному любимому делу – полетам меж звезд.

Чак же обожал ковыряться в машинах и механизмах, и трудно было отыскать кого-либо, кто мог бы с ним в этом деле сравниться. Беда заключалась в том, что кроме этого он ничего другого делать толком не умел. Так что эту партию он проиграл вчистую.

* * *

Ассан, хранитель храмового кладбища, проснулся оттого что кто-то негромко, но настойчиво стучал в окно. Он не испугался, поскольку твердо знал, что мертвецы праведных живых не беспокоят, но озадачился, кому могли понадобиться его услуги посреди темной ночи. Странное время для похорон или посещения чьей-то могилы.

Он прижался носом к окну, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.

– Кто здесь? – окликнул он.

Вместо ответа с той стороны на стекло легла худая бледная кисть, точно упавший с неба кусочек луны. А украшающие ее завитки черного узора казались безднами ущелий. Универсальный ключ, открывающий двери любого дома.

Ассан торопливо зажег лампу и выглянул на крыльцо.

– Госпожа? – он поднял светильник над головой, осматривая пустынный двор. – Госпожа?

Резкий рывок выдернул лампу у него из руки, и звон разбитого стекла ознаменовал ее кончину. Холодная ладонь зажала Ассану рот и оттащила в сторону.

– Замолчи! – прошептал женский голос у него над ухом. – Меня здесь нет, так что не привлекай внимания понапрасну.

Поскольку его рот был зажат, то Ассан смог только потрясти головой в знак согласия.

– Два дня назад Дролли Зиола, Мать этого Храма, была убита. Погребальная плита девственно чиста. Где ее тело? – удерживавшая его рука соскользнула вниз, давая возможность ответить.

– Мы ее… мы… – обычно спокойный и невозмутимый Ассан вдруг начал заикаться. Тот факт, что Жрица его даже не поприветствовала, являлся крайне дурным предзнаменованием, – мы ее похоронили.

– Похоронили?! – тонкие пальцы легли на его шею, как ножницы садовника ложатся на зеленый побег, который собираются срезать. – Закон предписывает предать тело почившего Служителя очищающему огню. Как вы посмели ослушаться?!

– Я… мы… мы были так напуганы!

– Настолько, что даже позабыли все обряды, наставления и правила?

– Мы не могли… нам было страшно, а потом… Сиарна… – Ассан поперхнулся, когда рука Жрицы резко его встряхнула.

– Чуть позже я познакомлю тебя с настоящим страхом! – процедила она. – Неужели в этом городе не осталось ни одного истинного праведника?! Мне что, всем и каждому необходимо разъяснять, что явившаяся к вам самозванка – не Сиарна!

– Но она…

– Не смей мне перечить! Я знаю, что говорю, – хватка снова ослабла. – Итак, она убила Зиолу. Что произошло потом?

– Ее слуги выбросили Матушку Зиолу на боковое крыльцо и сказали, чтобы мы скормили ее бродячим собакам… агрх!

Ассана отбросило назад, и он ударился головой об стену дома. Пальцы Жрицы больно стиснули его шею.

– Прежде чем убить тебя, – было даже удивительно, как столько ярости может умещаться в еле слышном шепоте, – я вырежу твой поганый язык и заставлю тебя его сожрать!

Заслонявшее звезды темное пятно всколыхнулось, и Ассан почувствовал, как между его зубов вклинилось холодное стальное лезвие, разжимая его стиснутые челюсти.

– М-м-м-м!!! – завыл сторож, беспомощно дрыгая ногами в воздухе.

– Заткнись сейчас же! – зашипела Жрица. Лезвие скользнуло в сторону, и язык Ассана явственно ощутил вкус крови, –  умей умереть достойно!

– Сжальтесь, Госпожа! Я всего лишь повторяю то, что нам сказали!

– Ладно, – блеснув в звездном свете, нож скрылся под черным плащом, – можешь проглотить свой язык не разжевывая.

– Помилуйте! – сторож осел на землю.

– Я велела тебе проглотить язык! – женщина схватила Ассана за воротник и снова поставила на ноги, – умолкни! Бери лопату и покажи мне могилу Сестры.

Сторож знал кладбище как свои пять пальцев, а потому даже в кромешной темноте безошибочно вышел прямо к свежему холмику, сиротливо приютившемуся возле самой ограды. На нем не было ни таблички с именем усопшей, ни цветов, ничего.

– Вот, – Ассан остановился и оперся на лопату. Его коленки так тряслись, что он боялся упасть, – здесь мы похоронили Матушку Зиолу.

Жрица присела перед холмиком на корточки и провела над ним ладонью.

– А почему могила такая неглубокая? – спросила вдруг она. – Лопата затупилась?

– Я… мы… очень торопились.

– Жалкие, малодушные трусы! – презрительно бросила Жрица, отступив в сторону. – Откапывай.

Ассан не посмел ничего возразить и, поплевав на ладони, взялся за лопату. Копать на ощупь, конечно, непросто, но сторож хорошо знал свое дело. Гораздо трудней оказалось не думать о молчаливой фигуре, столбом еще более густой тьмы высившейся за его спиной.

– Готово, Госпожа, –  он руками стряхнул последние горсти земли с завернутого в саван тела и выбрался наверх.

Жрица наклонилась над черным зевом разрытой могилы.

– Вы даже не потрудились положить ее в гроб! – Ассан скорее почувствовал, нежели увидел, как капюшон повернулся к нему. – Сестра Зиола отдала вашему городу и вам, его жителям, всю свою жизнь, и вот так вы ее отблагодарили?!

Душу сторожа захлестнул жгучий стыд. Они поначалу вообще хотели закопать Матушку просто так, столь силен был испытанный ими ужас. Но в последний момент Ассан принес из дома собственную простыню и завернул в нее тело покойной Жрицы. Они хоронили ее молча и как-то суетливо, словно совершали некое постыдное преступление и хотели остаться незамеченными. А весь Келчег старательно делал вид, что и вправду ничего не заметил, словно ничего и не произошло вовсе. Все мучительно пытались забыть о Зиоле, но Ассан прекрасно знал, что на самом деле это никому так и не удалось.