— Лилиана, ты в порядке? Тебя долго не было.

— Почему ты зовёшь меня Лилиана, хотя все всегда зовут Лили? — она вновь распахнула глаза и легонько улыбнулась. У нее были охереть насколько прекрасные голубые глаза.

— Моя сестра отправила тебя за мной? — с претензией спросила она.

Будто бы кто-то должен был просить меня об этом. Сегодня вечером я едва мог отвести глаза от Лилианы.

— Нет, не просила, — просто ответил я.

Взгляд ее голубых глаз был смущённым, затем она отвернулась, представляя мне свой профиль. Ее подбородок дрогнул, но она сглотнула, и выражение ее лица стало нейтральным.

— Разве тебе не нужно следить за Арией?

— Там Лука, — ответил я. Я подошёл чуть ближе, слишком близко. Аромат Лили заполонил мой нос, мне захотелось зарыться носом в ее волосы. Боже, я потерял свой гребанный разум.

— Я могу сказать, что что-то не так. Почему бы тебе не рассказать, в чем дело?

Лили прищурила глаза.

— Зачем? Я не твоя ответственность. В последний раз, когда мы виделись, мне не показалось, что я тебе очень уж нравлюсь.

Она все ещё злилась за то, что я не дал ей поцеловать меня в ее день рождения более двух лет назад?

— Может, я смогу помочь? — отозвался я.

Лилиана вздохнула, ее плечи дрогнули. С выражением огромной усталости, она выглядела как-то старше, как взрослая женщина, и я напомнил себе свои же клятву и обещание. Глаза Лилианы наполнились слезами, когда она взглянула на меня, но они не скатились по щекам.

— Эй, — мягко произнес я. Я хотел коснуться ее, убрать волосы. Блять. Я хотел куда больше, но оставался на своём месте. Я не смел даже коснуться дочери Консильери Синдиката. Я даже не должен был находиться рядом с ней.

— Ты никому не можешь говорить об этом, — произнесла она.

Я поколебался. Лука — мой Капо. Лишь немногое я мог держать при себе.

— Ты знаешь, что я не могу пообещать тебе этого, не зная, что ты собираешься рассказать.

И тут я начал гадать, не беременна ли она, или кто-то разбил ей сердце, и эта мысль взбесила меня. Мне не стоило хотеть ее, я не должен был хотеть ее, и все же...

— Знаю, но это не касается Синдиката и Семьи. Это... — она опустила глаза и сглотнула. — Боже, мне не следует говорить это кому-либо. И я ненавижу это. Ненавижу лицемерить, когда все рушится на глазах.

Я терпеливо ждал, давая ей время, в котором она, очевидно, нуждалась.

Ее плечи задрожали, но она все ещё не плакала. Я не был уверен, сможет ли.

— У моей мамы рак.

Этого я не ожидал. Хотя сейчас, когда я задумался, ее мать выглядела бледной, несмотря на слой макияжа на лице.

Я коснулся обнаженного плеча Лили и попытался не обращать внимания на то, насколько приятно это ощущалось, насколько нежной была ее кожа.

— Мне жаль. Почему ты не расскажешь Арии? Думаю, ты и она могли бы обсудить это.

— Все всегда обсуждают Арию и Джианну. Я младшая сестра, пятое колесо, — горько произнесла она. — Прости. — Она глубоко вздохнула, пытаясь собраться. — Отец запретил говорить кому-либо, даже Арии, и вот она я, рассказываю тебе.

— Я никому не расскажу, — пообещал я, прежде чем успел обдумать. Зачем я пообещал это Лили? Лука и Семья — вот мой приоритет. Я должен был думать о последствиях того, что жена Консильери больна. Ослабит ли это его и Синдикат? Лука может подумать так. И не только это, я должен был защищать Арию. Разве не моя обязанность рассказать ей, что ее мать больна? А вот и проблемы, которые начинаются, когда начинаешь думать членом. Все вечно идёт через задницу.

Лили наклонила голову с удивлённым выражением лица.

— Не расскажешь?

Я прислонился к стене рядом с ней, гадая, как мне выбраться с этого перепутья.

— Но не думаешь ли ты, что тебе стоит рассказать сестре? Это ее Мать. Она заслуживает знать правду.

— Я знаю, думаешь, что нет? — отчаянно прошептала она. — Я хочу рассказать. Я чувствую себя такой виноватой, утаивая. Почему, ты думаешь, я прячусь в холле?

— Так расскажи.

— Отец будет в ярости, если узнает. Он на грани все это время. Порой кажется, нужен лишь маленький предлог, чтобы он пустил мне пулю в голову.

Она звучала чертовски напуганной из-за отца. И этот ублюдок был пугающим. Я взял ее за руку.

— Он что-то сделал тебе? Уверен, Лука придумает, как защитить тебя.

Какого хера я нёс? Скудери скорее вынудит Данте объявить Луке войну, если Лука заберёт его младшую дочь. Никому не стоит вмешиваться в проблемы других семей. Это было одно из главных правил в нашем мире.

— Отец не позволит, — весомо произнесла она. Лили и правда больше не была ребёнком, которого я когда-то встретил. Этот мир слишком скоро уничтожит всю ее невинность. — Он ничего не сделает, но будет в ярости, если я пойду против его прямых приказов.

— Ты же знаешь свою сестру, она никому не расскажет.

— Тогда ей придётся хранить этот секрет, она не сможет кому-то рассказать о маме. Почему все так сложно? Почему у меня не может быть обычной семьи?

— Мы не выбираем нашу семью.

— В моем случае, даже будущего мужа, — сказала она. А затем покачала головой. — Не знаю, почему говорю все это. Это не то, о чем я должна сейчас беспокоиться.

Лилиана опустила взгляд на мою руку, которая все еще держала ее. Если Скудери или кто-то из его людей наткнется на нас, у Скудери будет очередная причина, чтобы взбеситься.

— Знаешь что? Расскажу, — вдруг сказала Лили. Она выпрямилась и благодарно улыбнулась. — Ты прав. Ария заслуживает знать правду.

Она больше не прижималась к стене, мы стали ещё ближе. Мне стоило бы сделать шаг назад, сохранять дистанцию, но вместо этого мои глаза застыли на ее губах.

Лили удивила меня, отходя.

— Спасибо за помощь, — я следил за ней краем глаза, затем она ушла.

***

ЛИЛИАНА

Мое сердце колотилось в груди, и не только потому что я была наедине с Ромеро и едва заставила себя уйти, не поцеловав его, но и потому, что собиралась пойти против приказа отца. Может, Ромеро и сказал правду — он ни о чем не расскажет моей сестре и Луке о маме, но почему он вообще собирался хранить секрет ради меня? Мы не были вместе, мы даже не друзья. Мы были никем друг другу. Эти мысли осели тяжелым грузом внутри меня.

Будет лучше, если я сейчас расскажу Арии. Рано или поздно она все выяснит, и я хотела, чтобы человеком, который это сделает, буду я. Я нашла ее в гостиной, тарелка с прошутто была в ее руках. Она разговаривала с Валентиной. Я направилась к ним, Валентина заметила меня первой. В ее зеленых глазах мелькнула жалость, прежде чем она улыбнулась. Она обо всем знала?

Конечно же. Вероятно, отец тут же доложил все своему боссу Данте, а тот рассказал жене. Отец и другим рассказал? Он думает, что окружающие больше заслуживают знать правду, чем собственная семья?

— Привет, Вал, — произнесла я. — Могу я украсть Арию на минутку. Мне нужно поговорить с ней.

Ария вопросительно взглянула на меня, но Валентина кивнула. Я взяла сестру за руку и направилась из комнаты. Я не хотела, чтобы отец или мама что-то заподозрили. Я заметила взгляд Ромеро через комнату. Он стоял рядом с Лукой и Данте, но смотрел в мою сторону. Он легонько подбадривающе кивнул мне, и каким-то образом от этого невинного жеста я почувствовала себя лучше. На протяжении последних двух лет я считала, что к Ромеро я испытывала ничего, кроме глупой влюбленности, но теперь я уже не была так уверена.

— Лили, что происходит? Ты весь вечер ведешь себя очень странно, — прошептала Ария, пока мы направлялись в лобби.

— Мне нужно поговорить с тобой. И нам нужно быть наедине.

На лице Арии отразилось волнение.

— Что-то случилось? Тебе нужна помощь?

Я повела ее наверх, в мою комнату. Стоило двери закрыться позади нас, я отпустила Арию и плюхнулась на кровать. Ария присела рядом.

— Это Мама, — шепотом произнесла я. — У нее рак легких.

Может, мне не стоило обрушивать на нее все так прямолинейно, но ничего бы не смогло сделать эти новости менее ужасными.

Ария уставилась на меня широко распахнутыми глазами, а затем прижалась к стене, тяжело выдыхая.

— Боже. Я заметила, что она выглядит измотанной, но посчитала, что виной всему очередная ссора с отцом.

— Они все еще ругаются, и это делает ситуацию лишь хуже.

Ария обняла меня, и какое-то время мы сидели в тишине.

— Почему она сама мне не рассказала?

— Отец не хочет, чтобы кто-то знал. Вообще, он запретил мне говорить тебе.

Ария отодвинулась.

— Запретил?

— Ему нужно держать лицо. Мне кажется, он стыдится болезни мамы, — я поколебалась. — Поэтому я не смогла рассказать тебе сразу же. Я не знала, что делать, но поговорила с Ромеро, и он убедил меня сделать это.

Ария вгляделась в мое лицо.

— Ромеро, хм?

Я пожала плечами.

— Ты расскажешь Джианне, когда вернешься в Нью-Йорк?

— Конечно, — ответила Ария. — Ненавижу то, что она не с нами, — вздохнула она. — Я хочу обсудить это с мамой. Ей нужна наша поддержка, но как мы можем дать ее, если предполагается, что мы ни о чем не знаем?

Я не знала.

— Ненавижу то, как ведет себя отец. Он так холоден с ней. Тебе так повезло, Ария, ты замужем за человеком, который заботится о тебе.

— Знаю. Однажды у тебя будет все так же.

Я, правда, надеялась, что это так. Жизнь с человеком типа моего отца был бы адом, который я бы не пережила.

***

С каждым днем мама угасала. Порой казалось, что стоит мне отвести от нее свой взгляд, как ее кожа приобретала еще более пугающий серый оттенок, она становилась все худее. Даже ее прекрасных волос больше не было. Было невозможным и далее держать ее болезнь в тайне. Все знали. Когда рядом были посторонние, отец строил из себя заботливого и переживающего мужа, но дома, когда мы оставались одни, он едва мог выносить присутствие мамы, будто бы ему казалось, что она заразная. Это все комом свалилось на меня — я должна была поддерживать ее и пытаться пережить свой последний год в школе.

Ария, Джианна и я говорили по телефону почти каждый день. Без них я бы не справилась. А по ночам, когда я лежала в темноте и не могла уснуть от беспокойства и страха, я вспоминала то, как на меня смотрел Ромеро на рождественской вечеринке, он будто бы видел меня впервые, будто увидел во мне женщину, а не глупого ребенка. Взгляд в его карих глазах дарил мне тепло, пусть это и было всего лишь воспоминание.