К полудню ветер как будто стал стихать, и мы, собрав байдарку, тронулись в путь. Ветер попутный, но чем дальше от берега, тем выше и круче волны, и когда большая волна, набегая сзади, поднимает корму, наше суденышко основательно зарывается носом в воду. Но вот и берег. Мы отчаянно гребем, не жалея сил, и вот наконец ступаем на берег.

Остров большой, почти в километр длиной. Едва мы причалили к нему, как неожиданно появился незнакомец. Он — житель Чаганака и сюда наведывается часто. Здесь у него и небольшая бахча, и моторка, и снасти для ловли рыбы. Он с недоверием смотрит на нашу байдарку.

— А что, если волна разыграется, как будете возвращаться обратно? — не без иронии говорит он. — Иногда по три дня дует ветер и даже на моторке приходится отсиживаться!

Растительный мир острова довольно разнообразен: тростниковые заросли, рощица разнолистного тополя, кусочек каменистой пустыни, пятно солончака, заросли кендыря, селитрянки, тамариска. Встречаются и редкие кустики саксаула.

Первое, что бросилось в глаза — это шкуры и кости сайгаков на зеленой лужайке. По словам рыбака, сайгаки заходили на острова и гибли от бескормицы: снег был очень глубок. Гибли на островах и подранки, ушедшие от преследования браконьеров. Зимою же громадное стадо пришло из Бетпакдалы в сторону низовий реки Или.

Я стал приглядываться к маленьким обитателям острова. Из-под ног во все стороны прыгают кобылки, кузнечики, но почему-то нет мелких птиц. На острове, судя по следам, оказывается, жила лисица и только недавно его покинула, наверное, переплыла на берег.

А вот и самое интересное. На почти голых скалах обосновались многочисленные молодые каракурты. Сейчас они в красивом цветастом наряде: черное брюшко украшено ярко-красными пятнами, отороченными белыми каемками. Находка ядовитого паука на острове казалась необыкновенной. Давно не встречал я этого хорошо мне знакомого обитателя пустыни. На материке он почти исчез. Пустыня нещадно эксплуатируется человеком, кое-где ее распахали под пашни, остальное же занято стадами овец. Канули в вечность случаи массового размножения этого паука, наводившие ужас на местное население. К тому же сказывается долгая многолетняя засуха. На острове этот опасный для жизни человека и его домашних животных паук сохранился и, судя по всему, чувствует себя отлично. Возможно, на остров не проникли его враги — осы-помпиллы и наездники. Каракурт мог свободно попасть сюда в молодом возрасте, отправившись путешествовать по ветру на паутинках. Благо, еды на острове хватало, одних комариков-звонцов масса.

Я брожу по острову, почти обошел его со всех сторон. Кажется, все интересное для этого уголка природы увидел, но случай преподносит сюрприз. На мыску голые кустики прошлогоднего кендыря сплошь увиты беспорядочными нитями паутины и белыми плотными, размером чуть больше наперстка, паучьими логовищами. Тут настоящая община благожелательно относящихся друг к другу хищников. Опять я встречаюсь с редким явлением общественной жизни пауков, до сего времени неизвестным для нашей страны. Все паучье население сидит по домам в глубине своих паутинных домиков. Яркое дневное солнце и ветер, видимо, предрасполагают их к лени. Я осматриваю логовища обитателей острова и всюду застаю толстых паучих. Кое-где в них мирно соседствуют самец и самка. Рисунок брюшка пауков, как мне показалось, однообразен, изображает что-то подобное кресту с двойными перекладинами и большим черным пятном на брюшке снизу. Но цвет и контрастность пауков изменчивы в широких пределах — от светло-серого до кирпично-красного настолько сильно, что если бы не постепенные переходы от крайних вариантов, можно было бы принять обладателей нарядов за разные виды.

Паучья компания живет по строгому распорядку: все ее население состоит из взрослых пауков. Все напитались, занялись или почти закончили брачные дела и скоро должны откладывать яички. Не без труда я нахожу один кокон. Но вопреки паучьему этикету, при нем нет родительницы и его охраняет самец. Я осторожно отталкиваю его в сторону палочкой, но он с самоотверженностью, достойной настоящего мужчины, пренебрегая опасностью, возвращается обратно.

На пути к лодке я продолжаю искать скопища общественных пауков, но нигде более их не вижу. Они поселились только в одном месте тесной и сплоченной общиной. Так видимо, легче жить.

Хозяин острова был очень удивлен тем, что остров населен ядовитыми пауками и долго не мог понять мои объяснения, почему столь грозный и смертельно опасный паук до сих пор никого не тронул и не показал своего присутствия. Теперь он, послушавшись меня, обязательно будет спать под марлевым пологом.

На воде, ритмично размахивая веслами, мы рассуждаем о том, чем этот остров оказался интересным: «Пожалуй, каракуртом!» — говорит мой спутник. Он их увидел впервые в жизни.

Я с ним молча соглашаюсь, хотя думаю, что очень интересна также и колония больших общественных пауков, живущих в полном согласии друг с другом.

В предгорьях Киргизского Алатау, недалеко от города Токмак, на обширной подгорной равнине, среди раздольных полей и степей, далеко со всех сторон видна высокая башня. Она слегка овальная в диаметре в направлении с востока на запад, в высоту около пятидесяти метров, в основании метров десять, круглая, стоит на гранитном фундаменте, сложена из жженого кирпича. Только кирпич не такой, как теперь, а плоский, квадратный. В нем видны многочисленные включения мелко раздробленного кварца. Основание башни восьмигранное, и на каждой грани находится что-то похожее на замурованное окно. Кверху башня слегка сужается. Восточная стена башни тоньше, западная — толще, хотя она подвергалась большому действию непогоды и заметно разрушилась. Башня выложена своеобразным орнаментом.

В одном месте над восьмигранным основанием, в пяти метрах от земли, находится маленькое окошечко. Добраться до него можно только по приставной лестнице. Из окошечка идет ход на винтовую лестницу, которая располагается в центре башни и, совершая один полный оборот, кончается на самой вершине.

Лестница узкая, полуобвалившаяся. Раньше ее ступеньки были выложены карагачевыми досками, от которых остались лишь следы. Кирпичные стенки винтовой лестницы отполированы руками многочисленных посетителей.

Высокая башня называется Бурана. Это минарет, построенный около тысячи лет назад. Вокруг Бураны хорошо заметны следы крепостного вала. Он имел четырехугольную форму и был окружен снаружи глубоким рвом, по-видимому, заливавшимся водой. Бурана находится в восточном углу крепостного вала. Рядом с Бураной расположен небольшой курган. Городище использовалось как укрытие для местного населения при набегах кочевников, и сама башня, возможно, служила не только для религиозных целей, с нее наблюдали за неприятелем, а при нападении метали в него стрелы.

Какое отношение имеет каракурт к этому памятнику старины?

Давно минули времена, когда у крепостных стен Бураны происходили кровопролитные сражения. Много поколений сменилось с тех пор, стала неузнаваемой жизнь, и о прошлом у местного населения сложилась такая легенда.

Когда-то в этих местах жил богатый человек. Но он не был счастлив. Его дети один за другим погибали от укуса каракурта. Богатый человек или, быть может, его далекие предки, чем-то разгневали бога. Когда у богача остался в живых один, самый младший сын, и была построена башня. На ее вершине все лето, никуда не отлучаясь, и жил ребенок. Однажды служанка, ухаживавшая за ним, принесла земляники. В ней оказался каракурт. Высокая башня не помогла. Богач потерял последнего сына.

О Буране пишет в своих воспоминаниях первый казахский ученый Чокан Валиханов, путешествовавший в этих местах 120 лет тому назад. Ему рассказали следующую легенду, в общем, мало отличающуюся от приведенной выше.

Когда-то давным-давно тут был город, и жил тут манап, а у него родилась дочь-красавица, ну, он и спросил ученых людей, что с ней будет. Те сказали, что умрет она от каракурта. Ну, манап и велел, — продолжает муфтий, — построить высокую башню, наверху там и жила его дочь. Только не помогло это. Кому уж как умереть, тот так и умрет, не помогла и башня, принесли раз ей плодов, да недосмотрели, а там был каракурт, укусил ее, она и умерла.