Давным-давно, когда я была еще молодой и зеленой, таким вот самым образом я и потеряла лучшую (тогда) подругу. Не ожидавшая такого вероломства от ее любимого мужа, я закатила ему жуткий скандал и с треском выставила за порог. Полдня промучилась - раскрывать ли подруге глаза на неверного супруга, а к вечеру позвонила сама Маринка и обвинила меня в том, что я пытаюсь разрушить ее семью, что такого предательства она от меня не ожидала - и тэ дэ и тэ пэ... Чувствовалось, что только в силу своей интеллигентности она удержи-вается от более сильных выражений. Я только беспомощно мекала в трубку, но что значит слово подруги, которых хоть пруд пруди, против слова любимого (и вовремя подстраховавшегося) мужчины, с которым она намеревается провести всю жизнь! Сейчас-то я понимаю - Марина просто выбрала то, что ей дороже. Мудрая женщина. А я с тех пор твердо усвоила одно - в любом случае виноватой останется женщина. По принципу “дыма без огня не бывает” или еще радикаль-ней - “сучка не захочет, кобель не вскочит”.
Выйду замуж, мрачно пообещала я себе, ни одной подруги на порог не пущу - а вдруг одна я такая честная-благородная?
Только я собралась отправиться в ванну, чтобы ответственно лечь спать пораньше, как зазвонил телефон.
- Здравствуй.
- Привет, Лесь!
Длинная пауза.
- Как живешь? - мертвым голосом спросила Олеся.
- Хорошо, - осторожно сказала я.
- А мы с Антоном расходимся.
Я беззвучно и длинно вздохнула.
- Я ему вещи собрала.
Я поглядела на ногти. Лак облупился, вот блин! Вещи Леська собирала каждые несколько месяцев в течение последних четырех лет. И каждый раз звонила мне и сообщала, какой он подлец, и как ей сейчас плохо и больно... Первые разы я горячо поддерживала ее решимость и сочувствовала ее страда-ниям. А в последнее время просто выполняла роль хорошей подруги - то есть выслушивала ее излияния с соответствующими “а, да-да, и что? вот сволочь...” Но сейчас я тупо пялилась на ногти и чувствовала, что лимит моего терпения и эмоций на сегодня уже исчерпан.
- Да куда вы денетесь! - перебила грубо. - Так и будете трепать друг другу нервы до самой смерти! Извини, я спать хочу!
На том конце трубки воцарилось потрясенное молчание. Я поскорее нажала на рычаг, пока меня не обвинили в черствости и эгоизме. Завтра буду терзаться угрызениями преступной совести. К черту такую любовь, Глеб Анатольевич! Мне и без нее нескучно!
Разлагающее влияние короткого рабочего дня - субботы - и отсутствие начальства сказывалось на всех. Нина Дмитриевна возилась с цветами, Буров увлеченно мочил монстров, Галочка отсыпалась после бурно проведенной ночи, Таня печатала очередной реферат для своего Игорюхи. В такой разлагающей атмосфере мне с большим трудом, с раскачкой удалось усадить себя за подчист-ку хвостов.
- ...Ну что, девчонки, - Буров звучно хлопнул в ладоши. - Давайте закатимся куда-нибудь!
- Знаем мы ваши катания...
- А что за повод?
- Повод законный - пятерку отмотал в глебовской конторе.
- Прямо сегодня?
- Тика в тику! Ну, Нина Дмитриевна?
- Да куда мне, старухе, с вами!
- Эта старуха нас еще всех за пояс заткнет! Танюх?
- Ой, я не знаю... Стирки у меня...
- Иди-иди, расслабишься, - сказала я, выключая компьютер. - Не сдохнут без тебя твои мужики.
- А ты что увиливаешь?
- Да я больше не пью.
- И меньше тоже! Галка, хватай ее!
После недолгих препирательств Буров затолкал всех в свой “Форд” и отвез в “Старый город”. Там мы и просидели часов до шести - Буров с Галочкой “приговаривали” графинчик водки, Таня с Ниной Дмитриевной - бутылку красного, а я, строго блюдя пост, грустила над безалкогольным пивом. Когда семейные вспомнили о существовании своих домашних, уже изрядно на-бравшийся Буров вдруг выдвинул идею:
- А давайте нагрянем к Глебу!
- А давайте! - радостно вскричала Галочка. Глядя на нее, закивала и Таня. Я, как единственная трезвая, сказала сурово:
- Рехнулись! Ты ему хоть брякни!
- Брякну-брякну. Девочки, в машину!
- Так, - решительно сказала Нина Дмитриевна. - Я - домой, а вы хоть к Глебу, хоть к Путину...
Мы вылезли на шестом этаже, и Буров повлек нас к приоткрытой напротив лифта двери.
- А вот и мы! - заявил радостно, распахивая ее чуть ли не до самой стены. В прихожей стоял Глеб - в линялых джинсах и светлом пуловере, лениво похло-пывая себя по бедру сложенной газетой. Его рука замерла, когда он увидел, ка-ких именно “дам” приволок с собой Буров. Надо отдать ему должное - с лицом он справился быстро - но мне очень-очень захотелось домой.
- Извините, Глеб Анато...
- Здравствуйте, Глеб Анатольевич! Мы к вам без приглашения...
- Ничего-ничего, проходите.
- Мы тебе сюрприз... - бормотал Буров, разуваясь. - Большой сюрприз. Что у тебя пить?
Да уж, сюрприз... Я сморщилась, оглянувшись на близкий лифт - господи, ведь самая трезвая... Интересно, а выпускают отсюда тоже по звонку? Шеф, по-могавший Татьяне снять плащ, склонил голову набок, выглядывая меня из-за двери.
- А вы что там топчетесь, Наташа? Заходите скорее!
- Ага...
Я перевалила через порог, потянула на себя входную дверь.
- Подождите, я сам.
Я отшатнулась к стене, но Глеб все равно задел меня твердым плечом.
- Извините. Снимайте плащ.
Разуваясь, я перехватила его взгляд, брошенный на мои ноги, и молча по-клялась сегодня же выбросить проклятые туфли - похожу в сапогах… черт, там же еще набойки надо менять...
Где-то в недрах квартиры уже гремел Буров. Я осторожно поглядела на Глеба.
- Ну... проходите, - негромко сказал он. Я оглянулась - в прихожей хоть маленькую свадьбу играй. Пробормотала себе под нос:
- Боюсь, заблужусь.
- Идите на голос! - посоветовал Глеб, улыбаясь до ушей. И чего лыбится, чему радуется?
Буров уже вовсю хозяйничал, опустошая холодильник. Сунул мне упако-ванную в целлофан ветчину.
- На, режь!
- Может, закажем чего-нибудь? - спросил Глеб. Буров отмахнулся.
- Да не напрягайся! Мы ж по-простому...
- Да, Глеб Анатольевич, мы на минутку, - подхватила Таня, которой тоже было не по себе. - Мы не хотели вам мешать...
Буров вручил ей сыр.
- Строгай!
Глеб открыл бар и начал задумчиво изучать его содержимое. Откуда-то издалека доносились восторженные громкие вздохи Галочки - она совершала турне по шефовской квартире. Разделение труда, подумала я, ожесточенно тер-зая ветчину. Глеб сноровисто доставал бутылку за бутылкой - он явно переоце-нивал наши возможности. Таня так же энергично кромсала различные делика-тесы, добытые Буровым. Сам Буров вскрывал консервные банки и уволакивал их в комнату.
Посреди прекрасного вечера Татьяна вдруг вспомнила, что у нее сущест-вует семья, и засобиралась домой. Мы хором возмутились ее тираном-мужем, и Таня, слабо посопротивлявшись, согласилась на фальшивое алиби. Домой к ней звонила Галочка. Голосом примерной школьницы младших классов она долго из-винялась, что, сорвав с работы, буквально закатав в ковер, как восточную не-вольницу, увезла его любимую жену справлять свой с мужем юбилей: ”Десять лет, вы же понимаете!”. Да-да, ее доставят домой, да-да, проводят, ах, простите, все получилось так спонтанно... Потом вступила Таня. Пару раз кивнув, пару раз дадакнув, она повесила трубку и застенчиво нам улыбнулась. Ура, вскричали мы и уволокли ее обратно на “юбилей”. Интересно, выдержит ли Галочка хоть с одним из своих мужей такой огромный срок?
Танцевать с Буровым - это все равно что танцевать с осьминогом, только и успеваешь возвращать его руки на положенное место. Я покосилась на вторую парочку - Галочка покачивалась в нежных объятиях шефа - и внезапно устав, сказала:
- Пошли покурим!
Буров готовно согласился. Я заняла любимую шефовскую позицию на по-доконнике - на моем и консервная банка не поместится, не то что чья-то задница. Предупредила:
- Только форточку открой, а то Глеб бросил.
- Да? - Буров выколупывал из пачки последние сигареты. - А ты откуда знаешь? Вчера выяснили?
- Нет, раньше.
- Да-а-а? - Буров щелкнул зажигалкой. Прикурил, выдыхая дым над моей головой. Его рука заскользила по моей коленке.
- Бу-уро-ов! - угрожающе сказала я, отдирая его ладонь - она поддалась, но только для того, чтобы переместиться мне на бедро. - Руки прочь от моей задни-цы! Ну, Буров!
- А?
Засмеявшись, он наклонился, прихватывая громадной лапой мой затылок, и поймал губами рот. От него пахло спиртным и табаком, но целовался он будь здоров, и я не сразу спохватилась. Уперлась руками в его твердую горячую грудь - это было все равно, что спихивать с дороги танк. Отпустил он меня только когда в кухне зажегся свет - да и то не сразу. Отпустил, слегка отодвинувшись, под-мигнул темным пьяным глазом и затянулся изрядно прогоревшей сигаретой. Я глянула поверх его могучего плеча на Глеба - тот застыл на пороге со стаканами в руках, словно раздумывая, не податься ли ему обратно. Решил, что не стоит, и, сказав на ходу:
- Извините, - прошел к мойке. Я слезла с подоконника и поспешно рети-ровалась с кухни.
Таню провожали долго и упорно, с неоднократными возвращениями к столу, чуть ли не с песнями-плясками. Наконец мужики пошли усаживать ее в вызванное такси. Ну все - если ее еще пару раз поцелуют на прощание - девушка будет счастлива все выходные. Я поглядела на напевавшую Галочку. А мы-то что? Двое на двое? Я вообще-то на такой расклад не рассчитывала - несмотря на все мое уважение к нашим начальникам.
- Галь, - сказала я осторожно. - А тебе домой не пора?
- Не-а... у меня дома ни-ко-го!
- У меня, в общем-то, тоже... - пробормотала я. - Но мне пора.
С трудом разыскала свою сумку. Так, а где зонтик? Надев плащ, я бродила по глебовским хоромам в поисках где-то оставленной косметички, а нашла вернувшегося хозяина. Глеб окинул меня скептическим взглядом. Судя по его ясности, большую часть тостов шеф все-таки умудрялся пропускать - несмотря на всю бдительность Бурова.