Только должность «министра полиции».
Тут нет иронии. Все поверено мерой искренности
Распутывая чужие дела, Берия обрастал собственными. Дело, обозначенное им кодовым наименованием «Консул», удивило дважды. Вначале видимым отсутствием конкретной конечной цели, и следовало понимать так, что именно цель-то он и должен обнаружить. После лихорадочной недельной скачки по антикварной эпохе Наполеона Бонапарта, он был изумлен игрой исторических сюжетов, которые повторяясь в деталях, событиях и персонажах неминуемо выводили на парадоксальные откровения дня сегодняшнего.
Студентки и милиционеры его не касались.
Большие портреты на стенах…
Преданность вождю далеко не бескорыстна; Бескорыстен бывает только страх.
Большая императорская любовь к стране.
Заслуживает ли она этой любви?.. Душила, травила, гноила в шлиссельбургских казематах, расстреливала своих государей. Потом пышно хоронила, преклоняла гвардейские колена. И предавала осмеянию. «Он был скорбен сердцем и слаб головою. Он любил устриц и стрелял ворон. Еще он колол дрова. Все».
Так было всегда, или почти всегда. На каждого Петра — по три брата Орловых. На всякого Павла — по три Зубовых.
Неужели когда-нибудь так будет и с Ним?
День сегодняшний светел и ясен. Предстояла академическая прогулка в прошлый век: «Французских первенцев блистательные споры…» Менуэты, пируэты, рококо и драгоценные брюссельские кружева. А также стандартный профессорский котильон: милостивый государь, батенька, позвольте-с!.
Ну-с, голубчик?..
Начали, однако, без картонных декораций и протокола.
— Я, вообще-то, специалист по истории социалистических и коммунистических идей домарксового периода, — хмуро заметил академик Днепров. — А Наполеон Бонапарт — это, я бы сказал, кувырок истории через голову. Да и в какой связи вас он интересует?
Нет, вы посмотрите на него — каков Бурбон! Поделил жизнь на «до» и «после» Маркса, и Наполеон ему — дрессированная обезьянка… Берия примиряюще склонил лысую голову и развел руками.
— Осведомлен о вашей занятости, Вячеслав Петрович!.. Но рядовые партийцы хотят знать, как делалась революция во Франции, какие ошибки были допущены при этом и как им бороться за свои идеалы сегодня. Видите ли, я готовлю большой доклад на пленум… Не и Москве и Тбилиси, конечно. Текущий момент… Так вот, хотелось бы свежо и интересно увязать кое-какие тезисы с революционным энтузиазмом народных масс той эпохи, понимаете…
— Что же это за тезисы? Впрочем, понятно…
Ему, конечно, недосуг читать бесплатную лекцию партийному чиновнику, но высокий ранг визитера с периферии обязывал. И академик Днепров начал:
— В сущности, растленный режим бонапартизма, в котором ныне черпают свое политическое… э-э… вдохновение троцкистские агенты мирового капитализма…
«Ты мне про баб давай!» — молча обозлился Берия И сказал:
— Вячеслав Петрович, побойтесь бога!.. Я газеты читаю регулярно.
— А книги? — парировал академик.
— И книги тоже. С картинками.
— Что же в таком случае требуется от меня?
— Позвольте один не очень деликатный вопрос… На охоте вы тоже думаете об идеологической платформе?
Днепров, уговорившийся накануне съездить на уток в закрытый заповедник, несколько растерялся.
— Не помню уж, когда и был на охоте…
— А рыбалка?
— Ну, в общем… Балуюсь иногда, конечно.
— Приглашаю вас на ловлю форели в мою родную Мингрелию. Только скажите, когда вам будет удобно и я пришлю за вами самолет… А сейчас забудем. о газетах. Откровенно говоря, меня интересует то, о чем нельзя прочитать даже… в ваших трудах.
— Вот как! И с этим вы пойдете на трибуну пленума ЦК?..
Узкие губы Берии нехотя растянулись, выпуская смешок.
— С этим, пожалуй, можно приятно посидеть за бугылкой хорошего коньяку… Словом, сдаюсь! Вы меня разоблачили, Вячеслав Петрович. Но я не троцкист и не агент мирового капитализма. И не оловянный солдатик. Интерес у меня не вполне традиционный… Понимаю, что беседа у нас не получится, если…
— Если вы мне не укажете вопросы, на которые вам нужен ответ. Для начала.
— Я прочитал книгу вашего коллеги академика Тарле…
— Ах, это!..
— И как вы оцениваете «это»?
— Как более или менее добросовестный труд популяризатора.
— Не ученого-академика, а всею лишь…
— Вынужден поправить вас. Евгений Викторович — не академик. Был таковым, но лишен звания вследствие нашумевшего в свое время «академическою» процесса.
— И до сих пор не восстановлен? Я думаю, это бюрократическое упущение.
— Возможно. На мой взгляд, книга написана поверхностно — в силу, вероятно, не совсем продуманного подбора и использования источников. За исключением того раздела, что касается механизма континентальной блокады Англии. Однако и этому аспекту придается неоправданно большое значение. Но для широкого читателя книга полезна, обладает определенными литературными достоинствами. Хотя, повторяю, не содержит самостоятельных открытий. У вас конкретные вопросы именно по данной книге, Лаврентий Петрович?
— Павлович!.. Петрович — это вы.
— Прошу прощения, Лаврентий Павлович!..
— Вопросы мои вот, — Берия извлек из кармана аккуратно сложенный листок. — Забавно, клочок бумаги — и целая эпоха.
— История порой способна ужиматься до бесконечно малых величин, снисходительно улыбнулся академик Днепров. — Два часа бесполезного ожидания корпуса маршала Груши под Ватерлоо превратили в ничто двадцать победных лет Наполеона и изменили судьбу Европы.
— Зато битва под Аустерлицом растянулась на все будущее столетие. Война стала творчеством, генеральное сражение — классическим искусством.
Днепров внимательно посмотрел на собеседника. Нет, он не похож на партийного догматика, одержимого идеологией! И ведь это чудо, что за вопросы… Являлась ли великая княгиня Екатерина Павловна главой заговора против своего брата Александра I?.. Почему Жозефина де Богарне поддерживала тайную связь с Фуше, будучи уже императрицей?.. Зачем Наполеону понадобилось похищать герцога Энгиенского?.. Причина смерти Жозефины?..
И так далее. Днепров заметил, что только один вопрос имел непосредственное отношение к недавно вышедшей из печати книге профессора Тарле: «Верно ли утверждение, что мысли о возможности самому прийти к власти возникли у Наполеона по возвращении из Египетского похода, когда он по сути дела лишился армии!..».
— Чтобы исчерпывающе ответить на ваши вопросы, сказал академик, — надо написать новую книгу о Наполеоне, которая никогда не увидит свет.
— Почему же не увидит, Вячеслав Петрович?
— Причин к тому множество. И прежде всего потому, что невольно будет воссоздана не слишком привлекательная историческая аналогия… В феврале 1917-го большевики и не помышляли о захвате власти в октябре. Напротив, февральская революция практически уничтожила шансы большевиков. Речь шла лишь о том, как спастись. Те же мысли терзали и Наполеона, когда он вернулся из Египта после полуторамесячной игры в прятки с английской эскадрой. Члены Директории просто обязаны были судить его и приговорить к расстрелу за гибель флота, провал экспедиции и самовольное оставление армии. Как и Временное правительство Ленин;!.
— Вы откровенны!..
— Это наказуемо?
— В нашем с вами случае — нет. — спокойно и твердо ответил Берия. — Но история вынуждает копт коснутся иных случаев… Похищения герцога Энгиенского, например. Насколько оно было оправдано в той ситуации?
— Ни в малейшей степени! Борьбу двух систем республиканской и монархической — Наполеон одной этой акцией повернул в плоскость отмщения отмщения безвинно пролитой королевской крови. Все царствующие дома Европы были незримо повязаны этой кровью.
— Мало ли ее было! Кого взволнует лишняя струйка?
— Эта кровь — табу. Хороший король, плохом король, — голова его неприкосновенна. Нарушил табу и маятник качнулся в другую сторону. Независимо ни от каких иных причин. Долго ли продержались у врасти те, которые возвели па эшафот «гражданина Людовика Капета»?