сплетням. Я знаю, что ты этого мальчика навещала каждый день, но мне и в голову не

приходило, что он твой любовник. Он тебе в правнуки годится.

- В таком случае, ты святая, Фло, - усмехнулась Зела, - потому что даже мне самой

казалось, что я влюбилась. Он такой талантливый, Фло! Он просто гений, этот мальчик...

- Это у тебя пройдет. Гениев много, а Ричард один.

- Я знаю. Это уже прошло... Послушай, Фло, мы ведь поженились одновременно. Сорок

лет назад. Неужели у вас с Консом всё хорошо до сих пор?

- Конечно. Мы пока еще не ссорились.

- Разве так бывает? - с изумлением и тоской спросила Зела.

- Бывает, - Флоренсия кивнула, - когда редко видишься.

- Странно... а у нас все ссоры как раз из-за того, что мы редко видимся.

- Потому что у вас не любовь, а страсть. Вы оба сумасшедшие. Вам вообще нельзя

разлучаться.

- Нельзя, - согласилась Зела, ей эта мысль показалась очень даже правильной, -

совершенно нельзя. Только где он, этот Ричард? Наш внук в безвременье, я в больнице, а он

где?

- В полпредстве, - сказала Фло с явным желанием его оправдать, - задабривает комиссию.

Им совершенно не понравилось его трехдневное отсутствие.

- Мне тоже не понравилось.

- Ситуация экстремальная. Иначе он уже давно был бы здесь.

- Сомневаюсь, - с тоской посмотрела на нее Зела, - но это уже моя заслуга. Я ужасная

женщина, Фло.

- Ты знаешь, - подруга с сочувствием сжала ее руку, - он мог бы жениться на мне. И мы

жили бы спокойной и ровной жизнью, без ссор и истерик, без обид и ревности. Но он

выбрал тебя, женщину, от которой у любого голова заболит. Ему это всё нужно, понимаешь?

Ты ему нужна. Он тебя именно такую и любит. Так что не переживай хотя бы об этом. Мало

что ли у тебя других неприятностей?

- Фло, - округлила глаза Зела, - в первый раз слышу, что...

- Это было давно, - усмехнулась подруга, - и прекрати ревновать. В конце концов, ты

тоже спала с моим мужем. И великое счастье, что мы живем именно так, а не наоборот.

************************************************************

- Я отпущу тебя только завтра, - заявил Кондор, - здесь тебе будет спокойнее.

Зела почему-то боялась его строгих глаз.

- Почему? - насторожилась она, - кажется, всё самое плохое я уже знаю. От чего ты меня

бережешь?

- Дома ты не отдохнешь, - сказал он, - а я хочу, чтобы ты отдохнула... и еще я хочу с

тобой поговорить. Правда, самое подходящее место? Скоро принесут ужин.

Палата была одноместная и дорогая, она почти не отличалась от уютной гостиной, разве

что аппаратурой в изголовье кровати. Кондор сидел на диванчике, скрестив ноги, он был без

халата, в черном свитере, ворот сливался по цвету с его черными волосами и глазами.

- Я не хочу есть, - сказала Зела.

- Значит, попьем чаю. Кофе я бы тебе не советовал.

- Кофе я и сама не буду.

- Вот и отлично. Мы уже приходим к согласию.

Он был ровесником Герца. Но какие же они были разные! Конс и Леций отличались

сильно, но их сыновья отличались в квадрате. Зела знала, что Кондор - парень серьезный,

значит, и разговор у него был к ней серьезный. Это ее смущало и настораживало.

- О чем ты хочешь поговорить? - спросила она.

- Как ты себя чувствуешь?

- Как можно себя чувствовать, когда с внуком такое... и вообще.

- Что вообще?

- 308 -

Она задумалась. Слишком много пришлось бы рассказывать и долго объяснять, что с ней

творится. При этом она выглядела бы как нетерпеливая истеричка и неблагодарная дрянь.

- Я, наверно, просто устала, - сказала она, - устала от сцены, устала от людей, устала от

любви... от жизни, в общем. Только какое это имеет отношение к медицине?

- Прямое, - посмотрел ей в глаза Кондор.

Зела съежилась от этого взгляда. Привезли ужин на тележке. Кондор сам переставил всё

блюда на столик, ничего при этом естественно не говоря. Она накинула больничный халат и

присела на диван, движения были по-прежнему заторможенные, распущенные волосы

непричесанны, лицо не умыто, косметики на нем - никакой.

- Не буду оригинален, - снова посмотрел на нее Кондор, - но ты потрясающе красива.

От него она таких слов еще не слышала, но смысл они имели совсем другой, чем у

Герца, или у Кси, или у того типа с пером Жар-птицы. Удивительно, что все мужчины

находили в ее красоте совершенно разные оттенки!

- С каких пор ты стал замечать красивых женщин? - усмехнулась Зела.

- Я не слепой, - ответил он и тоже усмехнулся, - к сожалению, даже слишком не слепой.

- Так ты видишь и через халат, и через рубашку?

- Конечно.

- О, боже!

- И через кожу, и через кости.

- Это еще ужаснее.

- Для меня это привычно.

- Для тебя - да. А мне как-то неловко тут с тобой сидеть.

- Почему? Разве я не сказал, что ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел?

- Сказал, - Зела слегка нахмурилась, она чувствовала себя совершенно голой перед этим

юным доктором, - только я опять не понимаю, какое это имеет отношение к медицине?

- Давай сначала поедим? - предложил он вместо ответа.

Зела прожевала капустный салат, большего ее подавленная душа не приняла. Зато чашка

крепкого чая немного ее взбодрила. Кондор говорил что-то о больнице, о новой аппаратуре,

о смешных пациентах.

- Кон, я уже готова, - сказала она, отставляя чашку.

- К чему? - серьезно посмотрел он.

- Услышать, что ты мне скажешь.

- Зела... - всевидящий доктор опустил глаза, как будто не знал, куда их деть.

- Я чем-то больна, да? Говори, не бойся. Мне так надоело жить, что ты меня этим не

расстроишь. Ну, что ты молчишь? Я больна?

- Ты ничем не больна, - поднял глаза Кондор, - дело как раз в том, что тебе надоело

жить.

- И что? - изумленно уставилась на него Зела.

- Понимаешь... - он снова как будто смутился, - ты ведь не такая как все, ты ничем не

хуже, ты самая красивая... но ты ведь синтезированное существо, правда?

- А я и совсем забыла, - сказала она разочарованно, - мне сорок лет об этом никто не

напоминал.

- Извини, что напомнил...

- Ничего. Продолжай.

- Видишь ли, я узнавал о вас, об искусственных женщинах. Вас ведь было несколько,

теперь ты такая одна. Сначала меня обеспокоило состояние твоего поля, оно заметно

потускнело в последнее время, но физически ты была вполне здорова. Такое поле бывает

обычно при старении, но никаких признаков старения у тебя нет. Тогда я задумался: а

сколько вы вообще живете? Сколько вам отпущено?

- И сколько нам отпущено? - спросила Зела холодея.

- У всех разные сроки, - вздохнул Кондор, - сравнивать бесполезно. Но всё дело в том,

что вы устроены почти как механизмы. Вы очень долго молоды и красивы, как будто вечны,

но потом у вас кончается завод... извини за такое сравнение... и тогда всё происходит почти

мгновенно: увядание, старость и смерть. Вот так.

- 309 -

- Мгновенно - это сколько?

- После первых признаков старения - примерно месяц. Это ужасно, Зела, я знаю. Но это

только плата за долгую молодость.

- Но... у меня ведь нет никаких признаков старения.

- Внешне нет. Только поле твое уже изменилось. Не хочу тебя пугать, но это может с

тобой случиться в любой день.

В палате стало очень, как-то зловеще тихо. Но почему-то было не страшно. Горько - да.

Грустно - да. Досадно - да. Зела приняла это как должное. Ей самой уже осточертела ее

вечная молодость.

- Наверно, я и правда уже старуха, - сказала она, - мне надоело жить, мое тело как будто

спит, моя душа ничего не просит, я никого не могу любить. А я-то не могла понять, что за

затмение на меня нашло. А оказывается, я просто умираю. У меня кончился завод!

- Прости, - виновато потупился Кондор, - но я решил, что ты должна это знать. И ты