От этой простой мысли он почему-то окаменел.

- Тебе ведь нужно от меня что-то другое? - добавила Зела.

- Мне нужно всё, - сказал он яростно, - в обмен на всё.

- 340 -

- Тогда это не ко мне. Я не буду ни любить, ни притворяться.

Рой встал. На лице была досада.

- Ты права. Я не затем ждал двадцать лет, чтобы испортить всё в первый же вечер. Тебе

надо привыкнуть. Ричард избаловал тебя, а я этого не учел.

Он дошел до двери и там уже обернулся.

- Оставайся здесь. Если хочешь, можешь вернуться к своим подружкам... но по дворцу

лучше не разгуливай. Эти дикари - не то, что я. Им твои чувства без надобности.

*************************************************************

Пир всё еще продолжался. Из приемного зала доносился шум, который музыкой назвать

было трудно. Грэф постоял на лестнице, решая, куда пойти, и подумал, что пора уже

избавляться от этих дикарей. Он был эстет, шума, грубости и грязи не выносил.

Никакого торжества почему-то не было. Скорее усталость и некая досада: и это всё? Ему

показалось, что он остановился на бегу и не знает, что делать дальше. И, главное, зачем?

Оливия уже спала, во всяком случае, пыталась уснуть, лежа в изящной кроватке,

предназначенной для королевской дочери. Риция теперь спала совсем на других кроватях или

вообще на голой земле. Аппирские правители тоже. И это было нормально. Всё в жизни

должно меняться: века должны сменять века, дворцы и планеты - своих хозяев, женщины -

своих мужей... он только чуть-чуть помогал этому процессу.

Олли включила ночник. Особой радости на ее лице тоже было не заметно.

- Почему ты не уймешь этих головорезов? - спросила она закуривая, - орут на весь

дворец.

- У них пир, - усмехнулся он, - надо же отпраздновать победу!

- Если и завтра будет то же самое, я перееду в гостиницу.

- Там нет света. И тепла.

- Ты невыносим, - вздохнула она.

- Я разморожу все объекты, как только избавлюсь от шеорцев, - сказал он, - аппиры будут

мне премного благодарны.

- Ты и тут всё продумал?

- Конечно. Народ должен любить своего правителя.

Она протянула руку и коснулась его лица.

- Тогда сбрей свою бороду. С ней ты сильно смахиваешь на дьявола.

Грэф только усмехнулся.

- Так я он и есть, я же говорил.

- Я тоже не святая, - посмотрела она своим мрачным, порождающим какое-то глубинное

и темное желание взглядом.

Тело царицы Нормаах подошло для Сии идеально. Вся ее сущность выразилась в этих

торфяных омутах глаз, густых дугах бровей, тяжелом подбородке, высоком росте, широких

плечах и при этом змеино-узкой талии... Иногда он забывал, с кем общается. По привычке он

всё еще называл ее Оливией и обращался к ней как к девчонке, да и сама она часто путалась

в своих ипостасях.

- Пожалуй, ты еще пострашнее меня, - согласился Грэф.

Одним махом она избавилась и от сына, и от любовника, и от братьев. И была при этом

совершенно спокойна! Он никогда не расправлялся с родственниками, он их просто не имел.

Чужих детей, да еще принадлежащих этим простейшим из плотного мира, ему было не жаль,

но своего сына, своего бесценного мальчика, он бы не отправил в безвозвратное прошлое ни

за что.

- Что значит, пострашнее? - сощурилась Олли, - хочешь сказать, что я некрасива?

Он взял у нее сигарету из пальцев и положил в пустой бокал.

- Хочу сказать, что мы друг другу подходим.

- А как же твоя вожделенная актрисочка? - усмехнулась она.

- Не всё сразу, - поморщился он, это было неприятно, - пусть привыкает.

- Меня ты предпочел изнасиловать!

- 341 -

- Да? - припомнил он, - и долго ты будешь еще злиться по этому поводу?

Оливия сощурилась и яростно разорвала на нем рубашку.

- Всю жизнь!

Он не любил эту дьяволицу, даже порой побаивался, но отвлекала она как хороший

наркотик. Та темная муть, что снова стала подниматься в нем после разговора с Зелой, и в

которой он никак не хотел себе признаться, отступила. То великое подозрение, которое уже

стало закрадываться в его душу и которое было настолько чудовищным, что допустить его

было невозможно, ушло. Погасло. Перестало отравлять и без того нелегкое существование.

Девичья кроватка Риции не подходила им совершенно. Они бросили на пол одеяло и

подушки. Потом бросились друг на друга.

Вообще-то Грэф ожидал, что эта ночь пройдет у него совсем с другой женщиной, он не

любил, когда его планы срывались, когда что-то не вписывалось в его схему, но потом

перестал думать и об этом. Горячее тело Сии, ее бешеная «голубая плазма», ее мстительные

укусы - это было то, что нужно в таком состоянии.

А потом пришла усталость, опустошение, а вслед за ними и тоска. Планета завоевана,

соперники устранены, он победитель. Что дальше? Мирно внедрять сюда скивров,

желающих спуститься в плотный мир? Похвальная задача... но слишком скучная. Это уже

дело техники. Не с кем бороться, не с кем меряться силами, умом и хитростью! Впереди

была только рутина.

- Как же я устал, - простонал он, уткнувшись лицом в подушку, и имел в виду, конечно,

не секс.

Оливия прижалась к нему сзади своим горячим телом, она долго тяжело дышала, пока не

успокоилась, дыхание ее обжигало его шею.

- А помнишь, мы ездили в Страну Сказок? - прошептала она, - катались в настоящей

карете! А в павильоне викингов ты купил Льюису лук и стрелы, помнишь? А я подумала

тогда, купишь ты мне такой же, или нет?.. А ты купил мне куклу. Такую огромную, почти с

меня ростом... помнишь, дядя Рой?

Ведь что-то такое было. Была Страна Сказок, были дети, которые его боготворили, а он

думал, что просто использует их. Была девочка, которую он создал, вырастил, вылепил,

вытащил из обломков «Меркурия-2». С каким удовольствием он вырвал бы из нее эту

мстительную Сию, но это было теперь невозможно. Это была одна и та же женщина. И это

чудовище породил он сам.

- Я так ждала тебя всегда, - грустно добавила Олли, - с тобой было так хорошо и весело,

и ты был тогда без бороды...

Грэф молча повернулся к ней, сгреб ее в объятья как что-то до боли свое, и прикрыл

губами ее губы. Он боялся, что девочка Олли вот-вот пропадет, и вернется Сия. Она вся была

какая-то мягкая и податливая и цеплялась за него, словно хотела спрятаться от одиночества.

У нее ведь и правда никого, кроме него, не было. Он целовал ее с каким-то вымученным

удовольствием.

В опустошенном теле снова возникло желание, но совсем другое: не страстное, не

бешеное, не агрессивное, просто желание еще большей близости с существом, которое ты

создал и которому ты нужен. Странное это было чувство, незнакомое и непривычное, сродни

тому, что он испытывал к Льюису. Оказалось, эти дети были дороги ему одинаково, как и

дороги те дни, когда они гуляли вместе по Стране Сказок...

Он молчал, потому что даже себе самому не мог признаться в этом чувстве, а уж тем

более ей. Грэф молчал, и как будто кто-то другой, а не он горячо дышал в ее пылающее ухо,

склонялся над ее грудью, целовал ее гладкий живот и нежную мякоть меж раскинутых ног.

Он таким не был. Он так не умел. Он даже не любил ее.

- Что мы наделали, Рой? - спросила она с отчаянием, - Льюис же нас никогда не простит!

Зачем себя обманывать?

Из приемного зала всё еще доносились песни и визги. В этом гомоне чуть слышно было,

как журчал ручеек в цветочном уголке Риции, за окнами кружил в темноте мокрый снег.

Столько параллельных действительностей вдруг переплелось, что становилось тошно.

- 342 -

Грэф сел, обхватив колени, замыкаясь сам в себе. Олли звала его в какую-то прошлую,

нереальную действительность, в сентиментальную идиллию, где все они втроем идут,