информации, а константы всегда можно посмотреть.

- Мне так удобнее.

- Как знаешь, девочка.

Он был аппиром, лысым, ушастым, с грушевидной головой, и Оливия впервые

посмотрела на него с нежностью. Как на близкого родственника. Уроды пугали и

отталкивали ее, теперь она сама стала одной из них.

- Учитель, - спохватилась она, чувствуя нарастающую нервную дрожь, - можно я только

выпью таблетку? Мне врач прописал.

- Да, конечно. Можешь вообще сегодня отдохнуть. Мне не нравится твое состояние.

- Нет-нет, я вам помогу.

Пока она пила, в лабораторию вошла директриса. Она как всегда была строго одета,

гладко причесана и в очках. Фигурка у нее была такая стройная и точеная, что оставалось

только завидовать.

Оливия вообще заметила, что стала неравнодушна к красоте. Раньше она ни на чью

внешность внимания не обращала, в том числе и на свою. Теперь же красивые люди просто

задевали ее за живое. Для нее это стало важно, ей хотелось быть такой же. Чем больше

снились ей уродливые морды, тем более красивой хотелось быть.

Директриса ей вообще-то не нравилась. Ну никак эта пигалица не воспринималась как

Прыгунья. И совершенно было непонятно, зачем ей лично понадобился Льюис? Мало что ли

без нее ученых в Центре? Он, глупенький, ничего не замечал и считал, что у него прекрасная

наставница!

- Олли, скажи, пожалуйста, - подошла она вплотную, - где твой друг? Он опаздывает уже

на сорок минут.

Забеспокоилась-таки!

- Он, наверно, вообще не придет, - как можно равнодушней сказала Оливия.

- Как не придет? Почему?

Глаза у Прыгуньи за стеклами очков взволнованно заблестели.

- Он спит.

- Спит?!

Выгораживать его не хотелось. Да и этой безупречной цыпочке не мешало узнать, что за

сокровище - ее Льюис.

- Он пришел под утро совершенно пьяный, - сообщила Оливия, - и отключился. Так что

не ждите его, мадам.

- Откуда пришел? - побледнела Риция.

- Не знаю. Сама ничего не понимаю.

- Хорошо... спасибо.

Директриса посмотрела на нее сквозь очки, поправила их на переносице и... исчезла. От

такого финта Оливия сначала опешила. Одно дело знать, а другое - видеть собственными

глазами.

- Учитель! - обернулась она к Тургею.

- Это Прыгуны, - развел он руками, - почти что боги.

- Боги! Обыкновенные люди, такие же грешные как мы!

- Для этого постарались их предки - васки.

- Жаль, что у меня нет предков - васков.

- Не жалей об этом, девочка. Имея большое, не ценишь малое. И счастье проходит сквозь

пальцы.

- 59 -

- Вы так мудро говорите, учитель, - вздохнула Оливия, - только как это всё связать с

жизнью?

- Что с тобой? - внимательно посмотрел на нее наставник.

- Не знаю, - призналась она, - во мне так быстро всё меняется! Сама себя не узнаю.

Льюис явился под утро. Она еще никогда его таким не видела. Обида всё еще клокотала

в ней, но она так испугалась за него, что стала предлагать свою помощь.

- Извини, - буркнул он, - я хочу спать.

- Господи, где ты так набрался!

- Где-где... какая тебе разница?

- Что с тобой, Лью?

Он рухнул на кровать и уснул не раздеваясь. Она села рядом, погладила его волосы, они

были мягкие и послушные. Напиться в пору было ей, почему же это случилось с ним?

«Теперь там наверняка сидит эта Риция и держит ему руку на лбу», - подумала Оливия и

села за макет.

К полудню солнце вошло в зенит и перестало светить в окна. Она раздвинула шторы и

широко раскрыла форточку. Настроение немного улучшилось. Наставник пошел обедать, а

она вернулась к своим расчетам. Это всегда помогало и отвлекало от мрачных мыслей, от

своего несовершенства, от своей пугающей наследственности и от своей глупой безответной

любви.

- Сдается мне, я тут никому не нужен! - послышался недовольный голос у нее за спиной,

- куда все подевались?!

Она обернулась. В приоткрытую дверь заглядывал мужчина в черном термостате, весьма

неуместном для летней жары.

- Сейчас обед, - проговорила Оливия, медленно поднимаясь.

Он расстегнул ворот и тряхнул белыми волосами. Он был очень красив. Удивительно

красив. Если б это не было кощунством в храме ее души, она бы даже подумала, что он

красивей ее Льюиса. Но она так не подумала, потому что считала это невозможным.

- Обед, значит?

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

- Я Ольгерд Оорл, - наконец сказал он, - подопытный кролик номер четыре.

- Я так и подумала, - проговорила она с волнением.

- Да? И что будем делать? Кто будет меня испытывать?

- А разве мы должны?

- Должна была Риция. Но ее нигде нет. Так что решайте сами. У меня не так много

времени.

Решать тут было нечего. Разве она могла его отпустить! Ей льстило, что он принимает ее

за вполне взрослую ученую женщину, и хотелось проявить самостоятельность.

- Садитесь, - указала она на кресло, - сейчас я всё подготовлю.

Ольгерд Оорл отстегнул от брюк куртку и бросил ее на стул. Тонкая белая водолазка

облегала его атлетическое тело. В сочетании с его точеным лицом и черными глазами это

было уже слишком. Кажется, это о нем говорила Зоя: «Если тебе нужен бог, то далеко ходить

не надо, это он и есть».

Оливия запретила себе отвлекаться на посторонние мысли. Она прикрыла Оорла

саркофагом и проверила подключение всех датчиков. Руки слегка дрожали. Ее раздражало

это волнение.

- Наверно, это потому, - думала она, - что я злюсь на Льюиса, и мне просто хочется

переключиться на кого-то другого. Так тебе и надо, глупый мальчишка!

Всё было готово. Оливия взглянула на саркофаг, и вздрогнула. Ей показалось, что она

видит вокруг него ярко-сиреневое свечение. Это было так неожиданно, что она испугалась,

подумала, что с аппаратурой какие-то неполадки. Сердце сжалось. И тут же всё исчезло. Как

виденье.

- В каком вы сейчас режиме, господин Оорл? - спросила она потрясенно.

- Я обычно в «белой сирени», - услышала она спокойный ответ.

- 60 -

************************************************************

Аггерцед проснулся. Над ним висел его темно-зеленый полог, в камине горели дрова, за

окном раскачивались сосны. Он прислушался к себе. Похмелья не было, состояние было

бодрое. Молодой организм восстанавливался быстро.

Он встал, потянулся, пошел в ванну, засунул голову под струю холодной воды и насухо

вытер ее полотенцем. Лицо было какое-то детское: наивно вздернутый носик, чистые

голубые глаза, розовые губы... Все это раздражало. Едва умывшись, Герц раскрыл свои

краски, прочертил по лицу вертикальную черную полосу, разделив его четко пополам, глаза

обвел синим. Парик тоже надел черный с длинными локонами.

Вполне удовлетворенный собой, он вышел в гостиную.

- Господин проснулся! - засуетились слуги, откровенно радуясь.

Эрши поднес ему традиционный лимонный сок.

- Ладно-ладно, - усмехнулся Аггерцед, глядя в его преданные, ждущие глаза, - я сегодня

щедрый! - за мной, кровососы, за мной бездельники! Гредди, старый пузырь, не отставай!

Он торжественно прошествовал в большой голубой зал, уселся в свое кресло. Слуги

набежали со всего дворца, даже отцовские. Они уселись на полу. Герцу нравился этот

момент, когда все только ждали и смотрели на него в предвкушении бесплатного кайфа. Тут

можно было их немного подразнить. Он это любил.

- Что-то вас больно много, - покачал он головой, - я и не подозревал, что у меня столько

слуг! И почему-то их число каждый раз удваивается? Вы что, размножаетесь делением?

Немного посмеявшись, он сосредоточился, сделал сферу и стал наполнять ее «белым

солнцем». Энергия выходила из солнечного сплетения, в груди от этого было жарко, словно