когда очухаются?

- Это будет нескоро, - усмехнулась Эния.

- Не важно! Они пойдут и насосутся втрое больше. Вот чего мы с тобой добились,

тетенька.

- Надо было прикончить их! Я же тебя просила!

- Да ты что, прикончить! Я же не убийца!

Получалась почти та же чертовщина, что и с Иглэр. Он хотел как лучше: наказать

негодяев и помочь слабому, а выходило совсем наоборот. Идиотски устроенный мир не хотел

его слушаться. Это раздражало.

В обед, когда Аггерцед еще был трезвый, отец зашел к нему. Вместо взбучки за

проломленные стены, он завел нудную беседу о том, что нельзя так баловать слуг и

развращать их таким образом.

- Здесь не Наола, - сказал Леций, - им хватает своей энергии, а то, что ты делаешь - в

лучшем случае излишество.

Герц жалел, что здесь не Наола. Жалел, что родился уже после эпохи переселения. Всё

интересное и важное было тогда. И все уже сделал за него отец, великолепный отец, который

- 88 -

из бога и героя постепенно превращался в какого-то хозяйственного бобра, к тому же

угождающего всем вокруг.

Герц по-своему пытался ему напомнить, каким он был. Он носил его парики и его

одежду, он брился налысо, он даже хромал иногда. Его комнаты были обставлены в стиле той

эпохи, он подражал отцу во всем, даже в подпитке слуг. Только отец всего этого не замечал,

или не хотел замечать.

- Почему не нужно? - возмутился Герц, - они же слабые, а я сильный. Мне не жалко!

- Ты делаешь из них вампиров, - сказал отец.

- Они сами этого хотят!

- Да просто устоять не могут перед таким искушением. А тебе нравиться быть

благодетелем. Конечно, тебе не жалко для такого дела.

Наверно, в чем-то он был прав. Только верить ему не хотелось.

- Это мое дело, - буркнул Герц, - и мои слуги!

- Эния - тоже твой слуга? - хмуро спросил Леций.

Тут Герц взвился, даже подскочил на кровати.

- Энию не трожь! - визгнул он, - держишь ее как животное!

- Она опасна для всех окружающих. Я тебе сто раз это говорил.

- Но она живая! И мать твоей дочери, если ты не забыл!.. Конечно, запереть ее проще

всего. И забыть о ней! И после этого заявлять, что я негодяй, а вы все хорошие! Все ангелы!

- Герц...

Аггерцед от бессилия уткнулся лицом в подушку. Отец положил ему руку на плечо и тихо

погладил.

- Послушай, - сказал он ласково, - ты у меня славный, добрый мальчик. Я всегда это

знал. Просто твой первый порыв обычно так силен, что ты не думаешь о последствиях. Это

пройдет со временем. Ты всё поймешь.

Аггерцед почувствовал, что тает от этой отцовской ласки. Мама ласкала не так, и не

такая лавина чувств поднималась от этого.

- Не говори со мной как с ребенком! - инстинктивно вывернулся он, - я давно вырос!

- Об этом я и хотел с тобой поговорить, - вздохнул отец, - тебе ведь скоро двадцать. Это

возраст вступления в Директорию.

- Да, знаю, - заявил Герц, - войду в совет - вы все будете говорить со мной по-другому!

- А ты к этому готов? - серьезно посмотрел на него Леций.

Он был не то что готов, он не мог этого дождаться. Давным-давно он мечтал на равных

усесться за овальный черный стол переговоров со своим великолепным отцом, с

демоническим дядей Консом, с мощным Кера, с насмешливым Руэрто, со строгой сестрой

Рицией, с непогрешимым до тошноты дядей Ольгердом, и с вечно старшим братом Эдгаром.

Герц хотел иметь право голоса и уже знал, что он всем им скажет, когда до него дойдет

очередь. Первым делом он бросит в их болото здоровую каменюгу: он спросит, почему,

собственно, Эния - не член Директории? Она Индендра, она Прыгунья, она мать Риции, и ей

давно уже перевалило за двадцать. С пяти лет он мучился этим вопросом...

- Я готов, - заявил он.

- Сегодня заседание, - сказал отец, - тебя там быть не должно. Но, возможно, следующее

будет уже с тобой. Постарайся к тому времени стать серьезней, сын. Это уже не игрушки.

- А что у вас сегодня? - поинтересовался Герц.

- Перо Жар-птицы, - ответил Леций.

- Чего-чего?

- Ветка из Сияющей рощи. С планеты, которую нашел когда-то твой дед Сиргилл

Индендра.

- Хорошо, что не дед Ричард, - усмехнулся Герц, - не всё ж ему одному. .

- Ничего хорошего, - покачал головой отец, - уж лучше бы это был Ричард. Всё дело в

том, что никто из нас не знает, где эта планета, а между тем какой-то тип подарил Ла Кси

ветку.

- Зеле?! - подскочил Аггерцед, - ну нахал!

Музыкантишку Кси он за соперника не считал, но оказалось, что это еще не всё.

- 89 -

- Это десятый Прыгун, сынок. И с этим придется считаться.

Такая мысль в голове не укладывалась, поэтому скоро забылась. Тем более, что через

полчаса его вызвал Эдгар, и дед в его кабинете устроил ему показательное разоблачение.

Модуль подлетал ко дворцу. Аггерцед злился на непослушный мир и вдруг вспомнил про

эту самую ветку. Как всегда, то, что касалось Зелы, он воспринимал особенно остро.

Наверно, потому, что это была его первая и единственная любовь. Ничего порочного он в

этом не видел. Ла Кси была создана, чтоб ее любили. Он ее и любил, что ж еще ему

оставалось? Никакой бабулей она ему не была. Она была женой деда, вот и всё.

Соперников у него было не так уж много: стареющий дед и заморыш Кси. Появление

какого-то неизвестного Прыгуна в числе ее поклонников было неприятным сюрпризом. И

именно это сейчас обсуждали члены Директории.

В зале заседаний горел свет, яркие огни в окнах освещали темный осенний лес.

- Заседают, - раздраженно сказал он, подавая своей даме руку, - обсуждают такие важные

дела... и без нас с тобой.

- Мы-то здесь при чем? - усмехнулась Эния.

- Да мне уже через неделю двадцать!

Был бы он трезв, ничего бы не случилось. Но он был пьян. Он взял Энию за руку и

потащил за собой в зал заседаний. Она упиралась, но сильно возражать ему не смела.

- Что ты сокол, нас же выгонят! Опомнись, родной, что ты делаешь?!

- Я знаю, что я делаю!

Вот так, за руку, он ввел ее в ослепительный зал заседаний, распахнув двери пинком

ноги. Немая сцена продолжалась недолго.

- Что это значит? - ледяным тоном спросил отец.

Герц слегка покачнулся, голова шла кругом.

- Мы хотим присутствовать!

- Эния, где ты должна находиться? - строго взглянул отец на его раскрашенную спутницу.

- У себя, - попятилась та.

- Стой! - рявкнул Аггерцед, - ты имеешь право!

- Не надо, сокол мой...

- Стой, я тебе говорю!

За столом, помимо остальных сидел еще и Руэрто. Герц не знал, что он вернулся, и

слегка удивился. Сидел и дед в своей парадной форме, седой, мощный и еще более суровый,

чем днем. В общем, Директория была в полном составе.

- Ты пьян, - сказал Леций, - изволь очистить помещение.

- Даже пьяный я всё равно Индендра, - заявил Герц, - и Эния тоже!

- Вот что, благодетель... - отец даже побледнел, так задела его эта сцена, - ты можешь

остаться. Речь как раз о тебе. А ты... - он посмотрел на Энию.

Эния вырвала свою руку и попятилась.

- Я пошла! - крикнула она зло, - не волнуйся, правитель! Мне твоя Директория сто лет

приснилась! Пошли вы все!

Аггерцед остался один в дверях огромного яркого зала. Он почувствовал опустошение.

Даже Эния его бросила.

- Садись, - хмуро сказал отец.

Он сел на пустой стул с краю овального стола. В голове шумело. Рядом оказался дядя

Ольгерд, который сразу отгородился от него непроницаемой стеной. Ничего кроме

раздражения к племяннику он не испытывал: знал, что тот пристает к его жене, и не

догадывался, самоуверенный болван, что Герц всего лишь пьяный болтун, а реальная угроза

его семейному благополучию - это Ангелочек, невинный мальчик с Земли, Льюис Тапиа,