- Ты очень любил ее?

- Вам, эрхам, этого не понять.

- Почему не понять?

- Вы любите всех. И никого. Иногда вы напоминаете мне бабочек.

- А ты разве не эрх?

- Я черте кто, Синти. Разве ты этого еще не поняла?

- А ты разве не понял, что я люблю тебя?

- Давай поговорим об этом, когда вернешься, - улыбнулся Кристиан.

После этих слов она стала ждать возвращения раньше, чем отправилась на Шеор.

Переброска прошла довольно быстро и безболезненно. В большом синем зале Синтию

поместили в хрустальное яйцо, ее ослепила вспышка, а дальше было падение в бездну. Это

было бы ужасно, если бы не кончилось через несколько секунд. Яйцо распалось и исчезло.

Мир был полон каких-то странных, раздражающих звуков: вой ветра, голоса, скрип,

топот. . Непослушное деревянное тело лежало на чем-то жестком, словно раздавленное

гранитной плитой. Веки не открывались. Подавив в себе панику и ужас, Синтия какое-то

время боролась с ними, потом под ресницы проник свет, он был красновато-оранжевый и

яркий.

Зрение пришло не сразу, глаза учились видеть. Над ней оказался низкий деревянный

потолок, доски были немыслимой ширины, от деревьев-гигантов. Оранжевый свет лился из

окон, шторы были раскрыты, стены тоже оказались деревянные, но гладко отполированные.

А мебель вообще выглядела странно, как в сказке: стол, кресла и стулья были

несимметричной, обтекаемой формы, словно застыли из капли. Их вырезали из сплошных

кусков древесины и сохраняли все ее изгибы.

С речью было еще хуже, чем со зрением. Синтия долго пыталась издать хоть какой-

нибудь звук, в конце концов, это кончилось нечленораздельным хрипом. На этот хрип и

пришли хозяева базы.

Замученная, она смотрела на них и проклинала себя за свое любопытство. Зачем ей всё

это было нужно?! И как можно жить с таким тяжелым, непослушным, неповоротливым и

совершенно чужим телом?!

Двое мужчин в странной одежде склонились над ней.

- Она очнулась, - сказал старший на вид, полноватый, со светлой бородкой, - она уже

здесь.

- Как они додумались прислать женщину? - недовольно нахмурился другой, у него было

широкое лицо с раскосыми глазами, довольно красивое, если б не бесформенный маленький

рот.

- Это не наше дело, Леган. Очевидно, они рассудили, что женщине проще проникнуть в

царское окружение. Смотри, как она красива.

- Ты неисправимый романтик, Тиберий! Этих дикарей совершенно не волнует женская

красота. Широкие плечи, накачанные руки и тугая задница - вот что им нужно.

- Помолчи. Надо ей помочь. Кажется, она не знает, что делать.

- Ну вот! Она еще и новичок!

Бородатый Тиберий наклонился еще ниже.

- Вы слышите меня? - спросил он ласково.

Синтия что-то тихо прохрипела.

- Вы только не волнуйтесь. Вживание произойдет через несколько часов. Вас

инструктировали перед погружением?

Она моргнула.

- Постарайтесь вспомнить, что вам велели делать. Сначала почувствовать свое тело. Вы

чувствуете его? Ноги, руки, пальцы, легкие... вы ощущаете, что вы дышите?

Она заметила, что ее грудь вздымается и опускается. Это получалось непроизвольно.

- 110 -

- Тело многое умеет само, - улыбнулся Тиберий, - ему надо только немного помогать. Не

бойтесь его.

Муки продолжались долго. К вечеру Синтия научилась всего лишь шевелить пальцами

рук и ног, язык тоже стал немного слушаться. Тело было ей уже ненавистно. Это была какая-

то тюрьма! Какой-то жесткий, глухой скафандр, сковывающий все желания и причиняющий

одни неприятности. Совершенно измученная всем этим, она вдруг почувствовала неприятное

нытье в животе. Только этого и не хватало!

- Но-эт, - с трудом выговорила она и посмотрела на живот.

Тиберий не отходил от нее. Он терпеливо сидел возле ее кровати в своем странном

костюме из кожи и меха.

- Это, вероятно, голод, - сказал он, - вы хотите есть.

Ей принесли чашку с бульоном. Синтии не понравился запах, но желудок от этого запаха

пришел в восторг и сжался. Во рту появилась слюна. Это было отвратительно.

- Пейте, - велел Тиберий, - осторожно. У вас всё получится.

Протестовать было бессмысленно. Она послушалась. Позволила поднести чашку к своим

губам и сделала глоток. Горячая маслянистая жидкость потекла по горлу, по пищеводу и

попала наконец в алчущий желудок. И тогда... тогда ей захотелось немедленно сделать

второй глоток.

**************************************************************

Удивительная была страна - Плобл. Час Увувса наступал, а ветра почти не было. В полях

росли высокие травы и цветы, на деревьях были листья! Норки не могла к этому

привыкнуть. Ей казалось, что она попала в сказку.

- Скоро мы займем богатый город Прахшх, - сказал Улпард, подсаживаясь к ее костру, - и

ты узнаешь, что такое роскошь, моя синеокая царица.

- Ты пока не царь, - напомнила она, - и вряд ли им станешь.

- Что прикажешь делать? - хмуро взглянул он, - убить твоего брата?

Улпард был разодет как дикий петушок мэми в период любовных игр. На нем был шлем

рургов с ярко-алым гребнем из перьев, не золотой, бронзовый, потертая меховая безрукавка

была надета поверх забавно-полосатого одеяния рургских вельмож, на шею он повесил

ожерелья из белой кости, пальцы унизал перстнями.

Многие воин-охотники приобрели после побед и грабежей такой нелепый вид, особенно

командиры: им больше доставалось. Норки не одобряла этого, но при всем при том Улпард

продолжал ее привлекать. Она видела его в бою. Его храбрости и силе мог позавидовать

любой.

- Оставь Лафреда в покое, - сказала Норки, - видно, Великий Шаман что-то перепутал. Я

только сестра великого воина.

Огромный Доронг развалился рядом на траве. Он тоже не удержался, чтобы не нацепить

на свое мускулистое тело полосатую рубаху и глупые рургские побрякушки.

- Твой Великий Шаман обещал нам победу, а ее что-то не видно, - проворчал он, - мы не

взяли ни одного крупного города.

- Что ты пристал? - фыркнула Норки, - это его пророчество, а не мое.

- Если б твой брат меня слушал, - заявил Улпард, - мы давно бы уже были в столице и

поджаривали на вертеле царя Ихтоха.

- Тебе так только кажется, - возразила она возмущенно.

- Лафреду никогда не стать победителем. Он слишком жалостлив для этого.

- А ты слишком глуп!

Спорить об этом было бесполезно. Всё равно Лафред решал всё сам: отступать или

наступать, убивать или миловать... он был обозлен на рургов после смерти Эдевы, но

излишней жестокости в нем не было. Норки это нравилось.

- Но Прахшх мы скоро захватим, - мечтательно развалился на траве Улпард, - знаете, что

они там вытворяют? Они едят на золотой посуде, у них во дворцах пар поднимается по

- 111 -

трубам для обогрева, у них перины из пуха, мягкого как облака, у них полы отражают небо, а

женщины одеты в прозрачные воздушные ткани... вот как живут, паразиты!

- Скоро и ты так заживешь, - усмехнулся Доронг, - хватит нам прятаться по дуплам!

Сидя на закате у костра, хорошо было рассуждать о будущих победах и о войне, которая

казалась так далеко! Пахло горящей смолой, стрекотали в траве кузнечики, ласковый ветерок

поглаживал распущенные волосы.

- У тебя другого выхода нет, Доронг, - усмехнулась Норки, - скоро ты ни в одно дупло не

влезешь!

- А мне не нравятся худые хворостины вроде тебя, - парировал гигант.

- Кто тебе вообще нравится, привередливый ты наш? - поддразнила она его.

- Ему нравится Пая! - засмеялся Улпард.

Пая была толстой белотелой великаншей, когда она ступала, сотрясалась земля.

Туловище ее напоминало свежевыпеченный хлебный мякиш. Явилась она из долины Вдов

вместе с войском подземелов, но осталась при Лафреде телохранителем. Вот такая была