девица.

- Не-е, - пренебрежительно протянул Доронг, - слишком белая, как поганка!

Норки посмеялась, но вступилась за приятельницу.

- Конечно! Они же у себя под землей совсем солнца не видят.

- Какой же ты капризный, дружище, - насмешливо добавил Улпард, - даже такая

красавица как Пая тебе не подходит! Как не стыдно? Половина дев в войске по тебе сохнет, а

ты всё выбираешь!

Доронг поиграл мускулами на плечах.

- А что? Пусть сохнут, коли охота!

Под общий смех Улпард умудрился взять ее за руку. Норки сразу не освободилась от него,

а потом это показалось уже глупым. Ну, взял, ну и что? У него была широкая шершавая

ладонь. Прикосновение было приятным. Наверно, если б он сел рядом и положил ей руку на

плечо, было бы еще лучше.

Раздираемая противоречиями: оставить руку или вырвать, нравится ей этот воин-охотник

или нет, достоин он ее или не достоин, она смотрела на костер. Лицо горело то ли от

близости огня, то ли от смущения. Ничего решить она не могла, но в это время так некстати

из своей палатки вышел Лафред.

- Норки, - позвал он, - ты мне нужна.

Она с неохотой встала. Уходить от костра в вечернюю прохладу всегда тяжело.

- Зачем я тебе? - спросила она со вздохом.

- Зайди.

В палатке больше никого не было. Под потолком висел фонарь, его тусклый свет

освещал серые полотняные стены. На столе стояли пустые тарелки и кружки. Лафред был без

доспехов, в одной меховой безрукавке на голое тело, спутанные черные волосы стянуты

кожаным жгутом. Утонченные наряды рургов ему были без надобности.

- Я сейчас уйду на всю ночь, - прошептал он, - но никто не должен знать об этом.

- Даже Улпард? - удивилась Норки.

- Да.

Ей это как-то сразу не понравилось.

- Что случилось, Лафред? Зачем так рисковать?

- Понимаешь... дело очень важное. Один шаман обещал мне жезл богов. Я должен его

получить, сестра.

- Что это такое?

Брат сверкнул синими глазами.

- Жезл богов превращает противника в каменный столб. Не нужно ни мечей, ни стрел.

Не нужно воевать. Но самое главное - он не убивает. Всех можно потом оживить. Ты

представляешь, Норки?

- Боги свирепые! - ахнула она, - неужели ты в это веришь?

- Верю, - сказал брат, - я видел его в действии.

- Почему же этот шаман не отдал тебе жезл сразу?

- 112 -

- У него есть какие-то условия. Это естественно. Поэтому мы должны договориться.

- И ты пойдешь один?

- Один. Это его требование.

У Норки нехорошо забилось сердце.

- А если это ловушка? - спросила она жутким шепотом, - ты же знаешь, как рурги

мечтают получить твою голову!

- Возможно, - вздохнул брат, - но я не могу не пойти. Кем я буду, если откажусь?

- Тем же, кем и был! Нашим предводителем!

- Жалким трусом!

- Нет, Лафред!

- Не кричи. Всё обойдется, детка.

- А если нет? Если тебя схватят? Что мы будем делать без тебя?

- Что ж, - брат пожал плечом, - меня заменит Улпард.

- Нет!

Лафред не собирался с ней спорить. Он накинул плащ, не взял даже оружия.

- Вот что, сестра: отведи моего лапарга к водопою. Я подойду к вам по кромке леса. Так

меня никто не увидит.

- Я не хочу этого делать, - упрямо заявила Норки, - мне тревожно за тебя.

- А мне нужен жезл богов! - повелительно сказал брат, - ступай! И никому ничего не

говори. Особенно Пае.

- Пая бы тебя точно не пустила, - проворчала Норки.

С тяжелым сердцем она отвязала лапарга брата и повела его к реке. Лагерь уже утопал в

оранжевых красках заката. Травы клонились от вечерней росы. Река блестела.

Иногда ей было досадно, что царем станет не Улпард, а ее брат, что именно Лафреду

оказалось под силу объединить Аркемер и долину Вдов, дуплогов и подземелов, собрать

войско, двинуть его на Плобл... Но если брат погибнет, то Улпард займет его место, он станет

царем, а она - его женщиной. И всё сбудется, как предсказал Великий Шаман, как она сама

мечтала. Но какой ценой!

Лафред вышел из леса. Черный плащ скрывал его тело, колыхаясь в такт шагам. Брат

торопился. Они коротко, без особых эмоций простились, стоя у отливающей медью реки,

потом он быстро поскакал вдоль берега навстречу своей смерти.

**************************************************************

Прахшх пал с первого штурма. Озверевшие после казни своего предводителя дуплоги

полезли на стены города как термиты. Все свершилось за каких-то два-три часа. Усталая

Норки стояла у окна во дворце плененного правителя и смотрела на усыпанную трупами

площадь. По щеке текла кровь. Чужая.

Город был красивый и хрупкий, словно сотканный из деревянного кружева. Дома горели

хорошо. От этих огромных костров было жарко и светло как днем.

В соседнем зале послышался шум и визги. Норки заглянула туда. Там семья правителя,

его жена и три дочери умоляли Улпарда о пощаде. Языка рургов Норки не знала, но и так

было понятно, что смерти они боятся панически.

Знатная пленница в роскошной и нелепой полосатой одежде увидела ее и метнулась к

ней. Очевидно, решила, что женщина окажется жалостливее. Она что-то затараторила, глотая

слезы. «До чего же эти рурги ничтожны», - с презрением подумала Норки, ни одна воин-

охотница никогда бы не позволила себе такой слабости.

- Ты знаешь, кого просишь? - зло сказала она, - вы обманули, замучили и убили моего

брата. Никому из вас не будет пощады!

Вряд ли жена правителя поняла ее слова, но резкий, безжалостный тон ей был понятен.

Она отступила к своим дрожащим дочерям.

- Это Глихевха. Она родственница царя, - сказал Улпард, - мы пошлем Ихтоху ее голову.

Мы пошлем ему еще сотни голов за одну голову Лафреда. А потом и самого царя поджарим

на костре. Дров тут хватает!

- 113 -

- Делай что хочешь, - вздохнула Норки устало, - всё равно его не вернуть.

Брата казнили в столице. В устрашение всем, его долго мучили, а потом отрубили ему

голову. Она никак не могла с этим смириться и не могла простить себе, что тогда у реки

отпустила его на встречу с коварным шаманом. Сердце до сих пор болезненно сжималось,

когда она вспоминала об этом.

Во дворце почти всё уцелело. Под вопли ночных грабежей и стоны раненых она

пыталась уснуть в мягкой постели с пуховыми одеялами. Пленные служанки омыли ее тело в

большом бронзовом котле, выстирали окровавленную одежду, принесли ей нежную

полосатую рубаху до пят, в которой рургские женщины ходили дома. Усталость была

страшная, но сон не шел. Всё внутри дрожало.

Посреди ночи явился пьяный Улпард. От пожарищ за окнами было так светло, что

можно было разглядеть его торжествующую улыбку под сурово насупленными бровями.

- Богиня моя, город твой! - заявил он с порога.

- Город - это еще не весь Плобл, - сказала она, поспешно сев.

- Брось! - усмехнулся он, - всё идет, как ты хотела. Неужели ты не хочешь отблагодарить

меня за победу? Я так давно мечтаю о тебе, синеокая Норки!

- Ты пьян.

- Конечно, пьян! Что же еще мне делать?.. Почему ты не пришла на пир, звезда моя? Мы

повеселились бы на славу!

Его веселость раздражала, хоть он и имел на то все основания.

- Без Лафреда? - холодно спросила Норки.

- Послушай, - нахмурился Улпард, - ты вечно собираешься его оплакивать?

- Еще месяца не прошло, как он погиб, - напомнила она, или ты забыл?

- Я мщу за него. И буду мстить впредь. Но это не значит, что я не должен жить, дышать,

веселиться и любить женщин.

С этими словами Улпард свалился к ней на кровать, стиснул ее в объятьях и поцеловал в

губы. Норки вырвалась, утираясь рукавом. Страха не было, только возмущение.

- Ты пьян, - повторила она.

- Ну и что? - усмехнулся он.