- Оставь меня!

- Зачем? Рано или поздно ты будешь моей женой, синеокая Норки. Почему не сейчас? Ты

будешь лучшей наградой для меня. Смотри, мой пояс ждет тебя. Мы будем жить во дворце,

будем жить вместе, а не по отдельности, всегда вместе! Ты будешь рожать мне сыновей,

много сыновей...

- Я буду твоей женой, - сказала она, уже не сомневаясь, что Улпард станет царем

Аркемера, Плобла и долины Вдов, - но я еще оплакиваю брата. Как ты можешь предлагать

мне свой пояс сейчас?

- Как ты меня замучила, синеокая! - покачал он головой, - мое терпение чудовищно! Что

еще я должен сделать, чтобы покорить тебя? Поснимать тебе звезды с неба и украсить ими

твое платье?

Его могучее тело лежало рядом на кровати. Оно пахло мужским потом, вином и дымом.

Его терпение и правда поражало. Столько женщин было вокруг и своих, и пленных, а он

упрямо добивался именно ее.

- Прости, Улпард, - сказала она, - мне не нужны звезды с неба... Но сейчас я просто не

могу. У меня сердце обливается кровью.

Он сел, тяжело вздохнул. Потом повернулся к ней и взял ее лицо в ладони.

- Так ты мне еще желаннее. Чем больше ты упираешься, тем больше я тебя хочу... Как бы

пошли белые волосы к твоим синим глазам! Я хочу, чтобы ты вышла из моей спальни с

белой косой и с моим поясом в этой косе.

- Не сейчас, Улпард.

- А когда?

- Не знаю...

- 114 -

Утро было хмурым. Вместо костров дымились обгорелые головешки, пахло гарью.

Норки надела свои штаны, полотняную рубаху и меховую безрукавку, расчесала волосы и

обвила их шарфом вокруг шеи. Они всё еще были черными.

Пленные слуги принесли ей завтрак на золотом подносе в изящной посуде. Ей всё это

было в диковинку, так же как и странная деревянная мебель, сохраняющая все изгибы

стволов, из которых она сделана. Но больше всего поражало, что рурги действительно живут

семьями: и мужчины и женщины вместе, и у них по куче детей!

Одной есть не хотелось. Норки позвала Паю, теперь свою телохранительницу. Пая

расположилась в соседней комнате и громко храпела всю ночь. После смерти Лафреда она

даже похудела, но сейчас аппетит к ней вернулся. Богатырша расправлялась с рургскими

угощениями быстро и бесцеремонно.

- Это ж надо так жить! - заметила она, крутя в руке палочки для еды, которые ей не

понадобились, - посуда золотая! А стол-то, стол-то какой!

Стол из черного дерева был совершенно неправильной формы, в виде какой-то

застывшей кляксы.

- Жаль, что наш Лафред не дожил до этого, - добавила она.

- Ну, за это они всю жизнь не расплатятся, - зло сверкнула глазами Норки.

Рургов ей было нисколько не жаль. Сердце болело о другом.

Лишь однажды оно всё-таки дрогнуло. Норки пожалела рурга. Это было в дождливый,

мерзкий день, когда все предпочитали сидеть под крышами. Огромный Доронг находился в

ее комнате и рассуждал о том, что все рургские женщины ему не нравятся: они холеные,

мягкотелые, бесформенные и неповоротливые. Когда их насилуешь, даже не

сопротивляются.

- Как куклы тряпичные, - поморщился он, - тьфу...

- Пора растопить очаг, - заметила Норки, - зябко.

- И то верно, - согласился Доронг, - понежимся как рурги, пока мы в городе.

Он позвал своих солдат, велел им принести дрова.

- Дров нет, - ответил ему Краг, - дровяной склад сгорел вместе с амбарами.

- Как это нет? - усмехнулся Доронг, - тут всё - дрова!

- Прикажешь нарубить мебель?

- А чего ее жалеть?

Норки стало жаль столы и стулья, слишком интересной они были формы.

- Постойте, - сказала она, - я тут видела целый склад деревянных дощечек с какими-то

закорючками. Давайте лучше их сожжем.

- И то верно, - кивнул Краг, - сейчас будет сделано, Норки!

Через пять минут солдаты принесли гору этих дощечек и высыпали их возле очага.

Вслед за ними в комнату вбежал пленный рург в нелепой полосатой рубахе до пят. Это был

хрупкий юноша, слабенький и изящный как девица. Лицо его было очень красиво,

шелковистые волосы завивались кудрями, голубые глаза были широко распахнуты.

- Прошу вас! - взволнованно заговорил он на ломаном языке дуплогов, - не жгите это!

Это же книги!

- Какие еще книги? - поморщился Доронг.

- Это не просто дощечки, - пустился в объяснения юноша, - на них записи. Видите эти

значки? Этими значками здесь записаны древние легенды, стихи, пьесы. Здесь записана сама

история! Прошу вас, если вам нужны дрова, сожгите что-нибудь другое!

- Ты еще будешь мне указывать? - рыкнул Доронг.

- Я вас прошу!

- Как ты вообще посмел сюда явиться?!

- Это же книги, - упрямо повторил юноша.

Доронг поднял с пола одну табличку, посмотрел на закорючки на ней, ничего не понял,

поморщился и бросил ее в очаг. Краг поднес к ней горящий факел.

На лице у юного рурга появился ужас.

- Не смейте, дикари! - закричал он и бросился на Крага.

- 115 -

Тот выронил факел, пламя лизнуло пол. В это время рассвирепевший Доронг просто за

шкирку отодрал мальчишку от Крага, швырнул его в угол и вынул свой охотничий нож.

Норки тупо следила за всем этим и не могла понять, почему ей этого мальчишку жаль.

В последний момент он смотрел почему-то на нее. Потом Доронг его прирезал. Юный

рург сполз по стене вниз, голубые глаза остекленели, на красивом бледном личике застыло

презрение. Норки отвернулась.

Пламя загасили. На полу осталось черное пятно.

- Вот и согрелись! - усмехнулся Доронг.

Он вытер о занавеску окровавленный нож и сунул его в кожаный мешочек на поясе.

- До чего же глупые эти рурги, - проворчал Краг, оттаскивая юношу за ноги к дверям, -

нашел из-за чего подохнуть! Из-за каких-то дощечек...

Норки подошла к дождливому окну. За ним всё было серо и дымно. И так безрадостно,

что хотелось умереть.

**************************************************************

Осенью ветра в Плобле всё же задули. Они, конечно, были не смертельны, с ног не

сбивали, деревья с корнем не вырывали, но продували до костей. Улпард не захотел

пересидеть слякотную осень в Прахшхе, как собирался Лафред. Он слишком торопился

дойти до столицы. В отличие от своего предшественника, он был горяч и безрассуден, любил

рисковать и не слишком думал о последствиях.

В войске его тоже не слишком любили. Он грубил командирам, не заботился о солдатах,

убеждал силой, а не уговорами. Но воин он был отважный и огромное разрозненное войско

все-таки умудрялся держать в своей власти. Таков был Улпард.

Командный лагерь разбили в низине, под городом Мехезхом. Мехезх был важной

крепостью на пути к столице. К его стенам рурги подтягивали по размытым дорогам свои

регулярные войска. После падения Прахшха они забеспокоились не на шутку и решили

воевать всерьез.

С одной стороны штурм следовало провести как можно раньше, с другой - войско

дуплогов было изрядно потрепано и ждало подкрепления от подземелов. К тому же зарядили

дожди.

Тоска стала невыносимой. Наверно, от этого Норки наконец решилась. Она пришла

вечером в палатку Улпарда. Волосы ее были распущены, тело вымыто в ледяной воде реки,

бокал выпитого вина согревал изнутри и придавал смелости. Волнение мешало ей, но все-

таки гораздо сильнее хотелось любви. И ласки.

Улпарда не было. Норки огляделась в полумраке, отодвинула полотняную занавеску, за

которой была постель предводителя, обычное жесткое ложе из шкур на дощатом топчане,

сняла сапоги и безрукавку и легла на него. Постели рургов были куда нежнее, но во дворце

она не пожелала ему отдаться. Теперь выбирать не приходилось.

Норки ждала с замирающим сердцем. Она представляла, как удивится и обрадуется

Улпард, когда придет и поймет, зачем она здесь. Она считала минуты... но Улпард пришел не