отправились в буфет.

- Послушай, какого черта! - проворчал Руэрто, запивая шампанское водкой, - я вовсе не

собирался на ней жениться! Мне вообще ни на ком нельзя жениться: это будет преступление.

И детей нельзя иметь. Неужели наш лучезарный Леций этого не понимает?.. Но представь

себе: заходит пигалица и заявляет: «Я тебя не люблю и никогда не полюблю!» Это как?!

- Кошмар, - поморщился Ольгерд.

- Вот именно... У меня женщин было больше чем битой посуды в этой забегаловке! Но

такого мне еще никто не заявлял! Ни до, ни после...

- Она еще девчонка и ничего не понимает.

- Вот именно...

Они выпили еще. Ольгерд тоже был в скверном настроении, поэтому бутылки пустели

быстро.

- Нет, я хочу на него посмотреть, - не выдержал Руэрто, - это просто интересно!

- На кого?

- На этого студента, которого она так любит!

- Ты знаешь, где его найти?

- В общежитии, где же еще?

- И что ты ему скажешь?

- Да ничего! О чем с ним говорить?

- Хорошая идея.

- Прыгнем? - спросил Руэрто.

Ольгерд встал и покачнулся.

- Нет. Лучше возьмем такси.

Они вылезли возле общежития, прошли по темному двору и остановились в вестибюле

мужского корпуса. Там он узнал по справочной, что счастливчик Льюис Тапиа живет в

восьмой комнате на первом этаже, но сейчас его нет.

- Приплыли, - усмехнулся Ольгерд, - что будем делать?

- Ждать, - заявил Руэрто.

Они дожидались на спортплощадке напротив окон корпуса. Окна все были одинаковые, с

желтыми занавесками. Почти нигде свет уже не горел. Зато разгорелись ночные звезды, как

известно, друзья влюбленных и поэтов. Оорл периодически порывался пройти по бревну, но

всё время падал. Руэрто даже не пытался. Он сидел на заборчике и смотрел на дорогу.

Идиотское было занятие. Как раз для пьяного идиота.

Наконец поздно вечером они появились. Оба. Шли в обнимку и целовались через каждые

пять шагов. Льюис запускал руки в ее пушистые растрепанные волосенки, а она со смехом

висла у него на шее. Оказалось, что это не очень-то приятно - смотреть на чужое счастье, на

брызжущее, искрометное счастье! От этого почему-то занудно ныло сердце.

- Черт возьми, Ромео и Джульетта, - проворчал Руэрто.

- Красивый мальчик, - хмуро сказал Ольгерд, - моя жена тоже в него влюблена.

- Риция?! - он чуть не упал с забора.

Оорл не ответил.

- Пошли, - сказал он, - ты видел достаточно. Я тоже.

- Я видел двух глупых влюбленных щенков!

- И двух пьяных старых дураков.

- Послушай, не свернуть ли нам башку этому студенту? Отбивать женщин у Прыгунов -

это уже сверхнаглость!

- Пошли, мы смешны...

- 126 -

В восьмой комнате вспыхнул свет. Два силуэта за желтой занавеской слились в один.

Смотреть на это стало невыносимо.

Потом была мокрая от моросящего дождя дорога по ночному городу. Они шли шатаясь и

сожалели, что Эдгар на Тритае: втроем они бы так не набрались.

- Черт его понес в этот лягушатник, - ворчал Ольгерд, - он свалил на меня все свои

проблемы. Я теперь должен выслеживать какого-то дядю Роя и наблюдать за Оливией.

- Вообще, странная девица, - заметил Руэрто.

- Ничего странного... Только мурашки по спине ползут, когда она смотрит.

- У тебя тоже?

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Им тогда было смешно. Город уже плакал

холодными слезинками дождя, а они хохотали... В самом деле, не плакать же было о том, что

какая-то девчонка влюбилась в бедного студента и потеряла голову от счастья! Не злиться же,

что молодость - это для молодых и любовь для них же! Не думать же всё время только об

этом...

Дом всё еще был в хаосе переезда. Это раздражало. Слуги спали, поэтому он сам

разделся, сам разобрал постель и сам задернул шторы, чтобы солнце не вздумало разбудить

его до самого обеда. Голова болела, а на сердце лежал какой-то тяжелый, неповоротливый

кирпич.

Утром позвонил Кондор и настойчиво позвал его к себе в больницу. Руэрто терпеть не

мог всякие обследования, поэтому откладывал визит почти две недели. На этот раз пришлось

согласиться.

- В моей крови полно алкоголя, - предупредил он, усаживаясь в сканерное кресло.

- Ты здоров как бык, - вежливо улыбнулся воспитанный отпрыск Конса, просвечивая его

своими всевидящими глазами, - всё с тобой в порядке, я это и так вижу. . но я должен сделать

кое-какие анализы.

- Зачем?

- Как зачем? Все-таки два года на Наоле...

- А! Ну-ну...

Руэрто закрыл глаза и отдался на волю аппаратуры. Уколов и скребков по коже он почти

не почувствовал. В заключение плюнул в пробирку, и на этом его мучения закончились.

- Подожди, - сказал Кондор как-то особенно осторожно, - мне еще нужно с тобой

поговорить.

- Ну, так говори, - пожал плечом Нрис, присаживаясь на подоконник.

За окном ветер трепал золотую осеннюю роскошь. Листья падали на белые плиты

дорожек и на разноцветные скамейки в парке.

- Как ты думаешь, Ру... у тебя могут быть дети?

Вопрос просто ошарашил. Наверно, потому что был совершенно неожидан. И о

больном.

- Послушай, ты сам только что заявил, что я здоров как бык!

Кондор виновато улыбнулся.

- Я не об этом... Я имею в виду уже взрослых детей. Где-нибудь. Может такое быть?

- Послушай, братишка...

- Ты очень удивишься, если узнаешь, что у тебя есть взрослый сын или... дочь?

- Скорее содрогнусь, - усмехнулся Руэрто, - но этого, к счастью, быть не может.

- Ты уверен? - серьезно посмотрел на него брат.

- Разумеется, - так же серьезно уставился на него Нрис, - я всегда отдавал себе отчет, что

это будут внуки моей матушки. Так вот: никаких внуков у нее нет и не предвидится... разве

что произошло чудо.

- Возможно, что и произошло.

- О чем ты?

- Нрис... я бы не затеял этот разговор, если б у меня не было оснований. Один мой

пациент - васк, значит, потомок Прыгуна.

- И ты решил, что это мой потомок?

- Это наиболее вероятно.

- 127 -

У Руэрто нехорошо заныло в груди. Такого виража от жизни он не ожидал. Он даже не

знал, радоваться ему, сомневаться или просто ужаснуться неумолимой силе судьбы.

- И сколько лет твоему пациенту? - спросил он.

- Семнадцать, - ответил Кондор.

- А какого он пола?

- Вообще-то женского.

- Черт бы тебя побрал, Кон! Ты хочешь сказать, что у меня есть взрослая дочь?!

- Это будет ясно после результатов анализов.

Руэрто посмотрел на серое небо и на золотые листья кленов на дорожках и понял, что

это спокойствие уже не для него, что его мелко трясет от волнения.

- Так делай скорее! - взорвался он.

**************************************************************

Оливии хотелось стучать в стенку кулаками, когда она слышала смех, шаги или скрип

кровати. Ее обожаемый Льюис был счастлив, но она не могла за него порадоваться. Она его

ненавидела за это! А еще больше ненавидела эту наивную, избалованную и бесстыжую

девчонку, которая малюет на стенах идиотских бабочек!

Льюису даже хватило наглости явиться среди ночи и попросить заварку. Оливия сунула

ему и печенье в придачу, но решила, что завтра же переедет в женский корпус. Хватит с нее

такого соседства...

Ночь была ужасной. И не только из-за влюбленной парочки за стеной. Как только она

закрывала глаза, огромный купол начинал рушиться над ней, сердце сжималось, она

покрывалась липким потом и просыпалась. Никакие таблетки Кондора не помогали. Это

становилось невыносимым.

Совершенно измученная и злая, Оливия пришла утром в Центр Связи. Там ей всегда

удавалось переключиться на работу и забыться. Усилием воли она взяла себя в руки, стала

взрослой, умной, серьезной, неуязвимой...