извращенцы с тобой сделали!

- Черные тоже, - усмехнулась она.

- Ах, еще и черные!

Очередная борьба на постели закончилась бурно. Как и положено, мужское начало

победило, но после этой победы сил ни на что уже не осталось. Они просто лежали на

разоренной кровати, а в ванной все еще лилась из крана вода...

- Мне нельзя тут долго оставаться, - прошептала Кантина припухшими желтыми губами,

- этот чурбан такой ревнивый, может что-нибудь заподозрить.

Эдгар поостыл, поэтому обнимал ее уже через простыню, тело ее стало недоступно, но

лицо и губы он целовал по-прежнему. От усталости расхотелось даже шутить. Ему было

просто хорошо и спокойно с ней, как будто ничего больше и не надо. Как будто он приплыл

наконец к своему берегу, и дальше идти уже некуда.

- Я так рад, что ты пришла, Канти!

- Как я могла не прийти? Ты единственный любовник, которого я не могу забыть. Мне

так хорошо с тобой!

- Мне тоже. Правда.

- Ты больше не злишься на меня?

- Должен бы. Да сил нет.

- А твой дед, наверное, злится!

- Что тебе мой дед? Ты его никогда больше не увидишь.

- Что верно, то верно... Мне пора, Эд.

- Уже?

От мысли, что она сейчас уйдет, его охватила тоска. Он крепко сжал ее, уткнулся лицом в

ее мокрые, спутанные волосы и чуть не заскулил. Он был совершенно беззащитен в этот

момент. И в этот момент она спросила:

- Мы еще увидимся?

- Конечно! Еще как!

Что он мог еще ответить?

4.09.97

- 190 -

* *

. *

..

* . .

. .

. .

*

ВОЙСКО МЕРТВЕЦОВ

Зима в Плобле была ветреной и влажной, с редкими морозами, со снегом, который тут же

таял, со слякотью и грязью. Она подступила как-то незаметно, мало чем отличаясь от

дождливой осени.

Синтия осмотрела в зеркале свой новый матрикат. Кристиан не подвел ее, во втором ее

теле всё было на месте, только волосы получились чуть темнее и жестче.

- Что ж, у тебя есть еще два месяца на твои глупости, - хмуро сказал Леган у нее за спиной.

Он стоял у окна, за которым проезжали со скрипом крытые повозки: город напряженно

готовился к осаде.

- Это моя работа, - еще раз напомнила Синтия.

- По-моему, это уже твоя болезнь.

- Нет, - коротко возразила она, ни сил, ни аргументов для спора у нее не было, - ничего

подобного.

- Тогда где твой здравый смысл?

- Я не хочу спорить, Лег. Я устала.

- Конечно, ты устала! Как ты выносишь весь этот кошмар, не понимаю?

- А как они выносят?

- Послушай, ты, кажется, начала путать себя с дуплогами?

- Ничего я не начала. Напои меня горячим чаем, и я поеду.

Чай они пили в гостиной, уютной, жарко натопленной, причудливо обставленной

вырезанной из деревьев мебелью. Синтия так привыкла уже к походной жизни: кострам,

палаткам, шкурам, - что даже эта обстановка казалась ей роскошью.

- Жаль, - вздохнула она, - что всё это скоро сгорит. И базу, наверно, придется переносить.

- По всем расчетам город дуплоги не возьмут, - возразил Леган, - к рургам идет мощное

подкрепление из южных областей. Так что ничего тут не сгорит, не волнуйся.

- Откуда подкрепление? - насторожилась Синтия.

Он спокойно жевал пирог с яблоками и запивал чаем. И еще ее раздражала его дурацкая

рургская шапочка на макушке.

- Наемники. Не вздумай сообщать об этом своему Лафреду. Хватит того, что ты его

воскресила и перевернула весь ход войны.

- Я всё понимаю, Лег, - сказала она подавленно, - не надо меня учить.

- Как поживает твой объект исследования?

- Неважно поживает. Ему всё хуже, а у меня кончились лекарства.

- Не переживай. И не усердствуй особенно. Его всё равно скоро убьют.

- Как убьют?

- А как иначе? Войну дуплоги проиграют, это очевидно. Головы вождей летят обычно

первыми. А у твоего она и так плохо пришита.

- 191 -

- Замолчи, Леган! - вспыхнула Синтия.

- Ого! - усмехнулся он, - кажется, тебе его жалко?

- Мне жалко их всех, - заявила она, - это чудовищно - то, что у них тут происходит. И самое

страшное, что они всё чувствуют! Они живые, хоть и плотные! Живые, понимаешь?!

Леган сощурил свои раскосые глаза.

- И с таким настроением ты собираешься задержаться тут еще на два месяца?

Она опомнилась и постаралась взять себя в руки.

- Себя я тоже изучаю, не волнуйся.

- Так изучи свою жалость и пойми, откуда она взялась?

- Они живые, - повторила Синтия.

- Да, - кивнул Леган, - они не игрушки. Но они прекрасно знают, в какие игры играют. В

войны! Ты забыла, кто твой Лафред? Дикарь и убийца. Ты забыла, что это он напал на Плобл?

Что это с его помощью прекрасная, культурная страна превратилась почти в пепелище...

ничего, кроме смерти он и не заслуживает. Да он и сам это знает. За всё надо платить свою

цену.

- Да, он знает. .

Тогда, летом, ей было всё равно, кто чего заслуживает, кто прав, а кто виноват в этой

войне, она была наблюдателем. Толпа на площади, конечно, его ненавидела, кричала, визжала и

свистела. Ей всё это было дико и любопытно одновременно. Она стояла, зажатая со всех

сторон плотными телами, и смотрела на казнь, как на спектакль.

А этот дикарь на эшафоте молчал. Его мучили, а он молчал! Он всё время молчал, даже не

крикнул ни разу и смотрел в толпу без ужаса и без злости. Без тех самых примитивных эмоций,

которые она явилась изучать. А потом он посмотрел на нее. Вряд ли он видел ее тогда, но она

сама как будто взглянула на себя со стороны, такую непричастную, брезгливую, чистенькую,

умненькую, возвышенную...

- Мне пора, Леган. Дай мне лекарства.

*************************************************************

В лагерь она добралась уже поздно ночью. Ее лапарг устал, устала и продрогла и она сама.

Привязав мохнатого зверя к ограде, она зашла в тускло светящуюся изнутри палатку Лафреда.

Посредине тлели угли очага, от них уже невозможно было согреться, дым залепил глаза и

ноздри. Она закашлялась.

- Где ты была? - строго спросил Лафред со своего топчана.

Тон вопроса ей не понравился. Да и ответа у нее не было.

- Я не хочу об этом говорить, - сказала она, наклоняясь к углям.

Он сел, надевая меховые сапоги, и тоже закашлялся.

- Тебе нельзя дышать таким дымом, - добавила Синтия и принялась раздувать огонь.

- Я должен знать, где ты бываешь, - заявил он хмуро.

- Зачем?

- Что значит, зачем? Ты пока еще живешь со мной. И об этом знает всё войско. Соблюдай

хотя бы приличия!

Новые поленья вспыхнули. Осветилось его некрасивое лицо и его невыносимые глаза, в

которые она не могла смотреть с тех самых пор...

- Хорошо, - прошептала она, - я всё поняла. Я буду соблюдать приличия.

- Где ты была? - повторил Лафред.

- А этого я не могу сказать.

- Почему?

- Я не хочу тебе врать.

- Мне не нужно врать. Если у тебя появился наконец мужчина, то тебе больше нет нужды

оставаться в моей палатке. Или ты забыла, почему я оставил тебя здесь?

Лафред поставил на жаровню чайник и сел за стол. Она почувствовала, как сердце ее

сжимается то ли от боли, то ли от жалости и падает, падает, падает в бездонную яму...

- Нет у меня никакого мужчины, - стуча зубами, сказала она.

- 192 -

Было уже не холодно, а ее новый матрикат била мелкая дрожь. Наверно, он получился не

таким удачным, как предыдущий, слишком чувствительным к холоду.

Синтия подошла к столу, бросила на него свою мокрую от снега сумку и выставила перед

хмурым Лафредом баночки с лекарствами, коробки со шприцами, пачки таблеток, упаковки

биопластыря...

- Это от Великого Шамана? - усмехнулся он, ледяной взгляд потеплел.