- Шейла...

- Если б я знала, во что обойдется мне этот шаг в сторону!

Она закрыла лицо руками. Ричард сел рядом, обнял ее, поцеловал в мягкие волосы.

- Мне он тоже дорого обошелся, поверь.

Они долго сидели молча, взявшись за руки.

- Не думай, что я тебя в чем-то виню, - сказала наконец Шейла, - я - призрак. Мне уже

никто ничего не должен.

- Мы все помним тебя и любим.

- Мое время ушло, я понимаю... Знаешь, я ведь была страшно ревнивой, Рик.

- Никогда не замечал.

- 350 -

- Я же сказала ревнивой, а не глупой. Конечно, ты об этом не догадывался. Я просто

старалась все время быть рядом. Хотела заменить тебе весь мир! Глупо, да?

- Тебе это почти удалось. Я возненавидел этот мир, когда тебя не стало. К чему бы я ни

прикасался, все напоминало о тебе. Куда бы ни пошел - везде мы с тобой были.

Шейла коротко вздохнула.

- Нам ведь хорошо было вместе, правда?

- Конечно, Шел. Ты всегда меня понимала, как никто.

- А эта женщина, она не понимает тебя?

- С ней все гораздо сложнее, мы ведь слишком разные.

- Тогда зачем она тебе?!

Ричард прекрасно понимал, что она хочет от него услышать, но даже для утешения не

мог этого сказать. Расстраивать же Шейлу тоже не хотелось. Он искал слова, сжимая ее руки.

- Она не похожа на тебя, Шел. Но ведь и я изменился. Поэтому сейчас у меня все по-

другому. Другая семья и другие отношения.

- Ты в самом деле изменился, - вздохнула она, глядя на него.

- Сильно постарел?

- Не в этом дело. Я просто не узнаю тебя. В моей памяти ты остался совсем другим.

- Может, это и к лучшему?

Шейла встала, нервно стиснула руки и напряженно приподняла плечи.

- Теперь я хочу поговорить с сыном, - улыбнулась она, - в отличие от мужа, он всегда

будет моим.

************************************************

- Я не завидую тебе, дед, - сказал Эдгар, подходя сзади.

Ричард стоял у иллюминатора. Звездное крошево медленно плыло, повинуясь осевому

вращению станции. Огромный груз свалился с плеч - не было больше зловещей Магусты,

сломлен был Дарий, спасены все его пленники, и закостеневшие в совершенстве эрхи

получили в свой стерильный мир такое впрыскивание, которое надолго их взбудоражит. Это

была победа, но торжества он не чувствовал. Только тоску, усталость и обреченность.

- Эд, что мне делать? - спросил он, не оборачиваясь.

- А что тут сделаешь? - удивился внук.

- Вот именно.

- Не огорчайся, дед. Вернись в настоящее. И вообще, нам пора домой. На Тритай, потом

на Вилиалу, потом на Землю. Ты не представляешь, как я хочу домой!

Ричард взглянул на часы. На Тритае в Порге сейчас был полдень. Час Намогуса. Их не

было уже трое суток. Зела и Ингерда наверняка волновались.

- Пожалуй, нам действительно пора, - сказал он, - пойди скажи Ольгерду, что пора

прощаться.

Эдгар убежал. Постояв еще немного, Ричард тоже отправился в гостиную. В коридоре он

встретил Маррот.

- Тебе сообщение, Оорл, - хмуро сказала она, - Совет постановил, что отныне доступ в

мир эрхов для тебя закрыт. Я тебя предупреждала. И мне придется выполнять их требование.

Ничего другого можно было и не ждать.

- А Эдгару они еще не запретили там появляться? - усмехнулся он.

- Нет, - пожала плечом Маррот.

- Тогда у них еще все впереди.

Шейла выглядела довольно бодро. Она всегда была маленькой, но сильной. Ричард не

помнил у нее ни срывов, ни истерик, ни отчаяния. Она всегда шла рядом, но не опираясь на

него, а скорее поддерживая.

- Давайте простимся весело, - предложила она, хотя в глазах была тоска, - не плакать же

нам, в самом деле?

Ричард стиснул ее руки и даже не заметил, как они прошли насквозь.

- 351 -

- Я не могу раздвоиться, Шел, - сказал он с сожалением, - но какая-то часть меня всегда

будет с тобой. Помни об этом.

- Я знаю, - улыбнулась она, - ты спас меня, я - тебя. Разве не это самое главное?

Он прикоснулся к теплым губам Шейлы, но поцелуй получился дружеским. Он вдруг

подумал, что никогда страстно не любил Шейлу, он дружил с ней с институтской скамьи,

ценил ее, жалел, уважал, гордился ею, ему во всем ее хватало, и он был счастлив. Потому что

не знал, что существует Зела.

Маррот обняла Шейлу за плечи и отвела в сторону.

- Не волнуйтесь за нее, - сказала она, - я лично о ней позабочусь. Ты слышишь, Ол?

- Спасибо, - сдержанно сказал Ольгерд.

Они втроем взялись за руки. В последний раз взглянули на уютную комнату и двух

женщин в ней. Те стояли, обнявшись, обе смотрели с грустью, а за ними на мерцающе-синей

стене висела большая картина с белой тигрицей и тигренком.

///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

///////////////////////////////////////////////////

Ольгерд не обладал большой точностью попадания. После прыжка он очутился на заливе

за городом. Мела метель. Он долго сидел в снегу, приходя в себя, потом догадался вызвать

такси.

Дома было как-то непривычно и пусто. Ему показалось, что он отсутствовал целый год.

Робот Мотя заботливо спросил, что он будет на завтрак. «Значит, утро», - подумал Ольгерд.

- Который час? - спросил он.

- Восемь тридцать.

- Понятно. Включи мне новости.

За чашкой кофе после горячего душа он с разочарованием узнал, что на Пьелле уже

распоряжается новый полпред и занимается он остановкой заводов и эвакуацией людей.

Ольгерд хотел отдохнуть и выспаться, но понял, что ему это не удастся. Отодвинув тарелку,

он позвонил по личному приоритету Лецию.

- Я вернулся, - сообщил он, - скоро буду у тебя.

- Просохни, - отозвался Леций.

- Какой там просохни! Что у тебя творится на планете?!

- Прилетай, - нахмурившись, сказал Леций - поговорим.

Экран зарябил полосками. Вместо Леция на нем появились ведущие утренней детской

передачи. Они напевали знакомую песенку из далекого детства. Ольгерд выключил экран, но

песенка осталась.

«Шел под горку толстый слон,

Туп-туп-туп-туп-туп.

Был крутой и скользкий склон,

Зуп-зуп-зуп-зуп-зуп-зуп...»

Когда-то он приставал к маме с этой песней. Она улыбалась и пела вместе с ним. Она

была такая взрослая, умная, сильная, ласковая, уютная. Он прятался за нее от всех проблем и

страхов. И ему всю жизнь потом этого не хватало. Мать должна быть. До старости! У

каждого! Ведь нельзя же растечься жидким блином перед любимой женщиной. С этим

можно пойти только к матери.

Наверно, она нужна была ему именно за этим. Ему хотелось уткнуться лицом ей в

колени, чтоб она погладила его по головке и пожалела, и жалобно признаться: «Мама, это я,

твой маленький мальчик. Я ужасно устал, я запутался, я слаб, я невезуч. И ничего у меня не

получается!»

- 352 -

Но эту страшную тайну он оставил при себе. Той мамы больше не было. Он видел

беспомощную маленькую девочку с печальными и растерянными глазами. Этой девочке

самой нужна была защита и поддержка. И он, здоровый детина пятидесяти двух лет, понял

наконец, что никогда уже не станет ребенком.

Через полчаса он был во дворце. Леций встретил его не один, с братом. Конс сидел на

подоконнике, худой и энергичный, как гончий пес, готовый в любую минуту сорваться. За

окном поднималось медное, увязшее в редких облаках солнце, рассеянно освещая ледяную

гладь залива.

- Вот и я, - объявил Ольгерд.

- С какими новостями? - спросил Конс.

Леций стоял, скрестив на груди руки, и молчал. Он был в черном, только плащ

поблескивал голубыми искрами. Это обычно говорило о его скверном настроении.