посмотрел на нее в зеркало.

- Попалась?!

- Умерь свой темперамент, - улыбнулась она, - мне еще на поклон идти. И я уже умылась.

- Можешь не спешить, - снисходительно заявил Эдгар, - там этот Заур... три... тьфу. . в

общем, много-раз-вааль еще читает твое прощальное письмо, а со скалы он бросится минут

- 117 -

через десять... До чего же нудные у них пьесы, ба! Хоть бы приветствия свои сократили ради

зрителя. Пока у них два героя расшаркиваются, у нас бы половина зала уже уснула!

- Это историческая вещь, - заступилась Зела за автора, хотя ей тоже порядком надоела эта

сентиментальная тягомотина, - в те времена у них так и было. Приветствовать друг друга

меньше пяти минут считалось неприличным.

- Видно, спешить им было некуда, - усмехнулся внук, - а что: тепло, сыро, еда под

ногами квакает, солнышко светит, жизнь прекрасна...

Эдгар, по-императорски закутавшись в гиматий, сел рядом с ней на пуфик для ног. За

последний год он сильно вырос, особенно вытянулись руки и ноги. А лицо у него всегда

было узким, как будто удивленно вытянутым. Ничего от Оорлов у него не было, только

зеленые глаза Ингерды, и те прищуренные и лукавые. И не было в нем решительно никакой

серьезности.

- Почему ты до сих пор в гриме? - спросила Зела, - тебя уже час, как отправили в вечную

тюрьму.

- Вошел в роль, - довольно улыбнулся он, - правда, я похож на лисвиса?

- Как сам Аккивааль.

- Ну, это ты мне льстишь... но, тем не менее, когда я выхожу в фойе, они меня

принимают за своего.

- И тебя это забавляет?

- А то?! Представляешь, видел в антракте такую куколку! Это сон без пробуждения!

Подгреб к ней, как положено, даже стихами начал изъясняться, доказывая тонкость своей

артистической натуры... а она оказалась с кавалером.

- Эд, неужели тебе правда нравятся лисвийки?

- А что мне делать? Других все равно нет.

- Ну и что?

- Как что? Я сексуально взвинчен.

- О, боже...

- И потом, эти ящерки очень даже ничего, они даже горячей нас на пару градусов.

Берешь такую за руку, а у нее - как будто последняя стадия пневмонии. Представляешь? И

кожа гладкая. И зрачки, как у кошек.

- Как у рептилий.

- Я и говорю: ящерки... - Эдгар вздохнул, - одно плохо: я им не очень-то нравлюсь.

- Еще бы, - засмеялась Зела, - холодный, белый, с круглыми зрачками, да еще щетина на

подбородке!

- Они узко мыслят, - заявил Эдгар, - надо воспитывать у них международный

космический вкус. Я этим займусь.

Зела смотрела на него с улыбкой. Он был полон кипучей юной энергии и неординарных

идей. Радости переживал бурно, а разочарования быстро забывал. С ним было бы очень

легко, если б он давал хоть немного от себя отдохнуть.

- Займись, - сказала она насмешливо.

Потом в гримерную зашел Ричард. Он был в белом костюме с букетом белых

алфамирусов. Бесподобен, как всегда. Зела не замечала ни его седины, ни его морщин и до

сих пор в глубине души считала, что она его недостойна. Страх, что он ее разлюбит или

просто поймет, что и не любил никогда, не давал ей быть счастливой до конца. Бывало, что

она успокаивалась, но потом снова начинала бояться.

На лице у Ричарда было написано облегчение.

- Этот Заэлцвааль - просто пытка, - заявил он, шагнув под кондиционер, - еле вырвался!

- Правда? - злорадно усмехнулся Эдгар.

Ричард вздохнул.

- Да. Мне теперь доподлинно известно, что драматургия тридцать шестого века была

самой канонической, после чего были сплошные подражания, вплоть да какого-то там еще

века. И там были выдающиеся авторы, о которых вкратце было рассказано со сравнительным

анализом. А вы знаете, что такое у Заэлцвааля «вкратце»...

- 118 -

- Я же тебе всегда говорила, - улыбнулась Зела, - что драматургия тридцать шестого века

была самой канонической.

Он застонал и протянул ей букет.

- Это тебе, любимая. Ты, как всегда, была гениальна. Даже в этой голубой, точнее,

зеленой мути.

- Как ты можешь, Оорл, - покачала она головой, тем не менее довольно улыбаясь, - это

же классика!

- Не произносите при мне больше этого слова! - взмолился Ричард, - лучше уж о

политике, чем об искусстве. Там у меня многолетняя закалка.

- Тогда лучше поговорим о любви, - сказала Зела.

- Ради бога, - он наклонился и поцеловал ее в плечо, - я тебя любил, люблю и буду

любить вечно.

Зела взглянула на него и сказала удивленно:

- Неужели?

- Не веришь? - Ричард кивнул на внука, - если эта зеленая рептилия выйдет на минутку, я

буду более убедителен.

- И не надейся, - заявил внук.

Зела постаралась сделать серьезное лицо, хотя это было почти невозможно.

- А я именно о нем и хотела поговорить, - сказала она.

- Эдгар и любовь - вещи несовместимые, - изрек Ричард.

Эдгар смотрел на них обоих и ухмылялся.

- Зато он у нас сексуально взвинчен, - сказала Зела.

- Он вообще взвинчен, - Ричард невозмутимо пожал плечами, - посмотри, уже табуретку

протер.

- Рик, ему нравятся все подряд. Это нормально, по-твоему?

- Сокровище моё, в этом вопросе норма - весьма растяжимое понятие. Парень растет,

ничего тут не поделаешь.

- Ты в молодости был таким же?

Эдгар засмеялся.

- Давай-давай, дед. Признавайся.

- В этом возрасте, - наставительно сказал Ричард, - я учился в Звездной Академии, сдавал

курсовики и физминимумы и выпускал газету «Мезонный ускоритель».

- Ты уходишь от вопроса, - усмехнулся внук.

- Все подряд мне никогда не нравились. Это точно. Только блондинки и только белые: ни

зеленых, ни черных, ни красных, ни фиолетовых.

- Дед, это очень жесткая схема, она нежизнеспособна в таких условиях.

- Придется отправить тебя на Землю.

- Но-но! Не вздумай! У меня тут очень ответственная роль: я передаю любовные

послания от Дивилимавээлы Зауртриговардваалю... надо же, выговорил! Я тут пять раз

выхожу на сцену. А дома, в Трире? Только дважды: «Ребята, пошли на пляж!» и «Ребята,

пошли с пляжа!» Как тут внесешь вклад в мировое искусство?

- Всему надо учится, Эд.

- Но бабуля же нигде не училась!

- Бабуля гениальна.

- А я?

- А ты только ее внук.

Зеле не хотелось, чтобы шутливый разговор закончился серьезно. Она прекрасно знала,

что легкомыслие внука Ричарду не нравилось. У него был идеальный сын: серьезный, умный,

целеустремленный, с которым не было никаких проблем, поэтому к выкрутасам Эдгара он

никак не мог привыкнуть.

- Ну, всё, мне пора, - сказала она бодро, - Эд, ты пойдешь со мной?

Эдгар встрепенулся.

- За славой? Конечно! Обожаю, когда мне рукоплещут.

- 119 -

**********************************************

Зрительный зал был сделан одним большим амфитеатром. Теперь, когда в зале вспыхнул

свет, Зела видела множество лиц: зеленых, салатовых, болотных, просто черных. Дамы были

в роскошных нарядах всех цветов, кроме красного, мужчины предпочитали однотонную,

бело-желтую гамму, которая считалась официальной. Все аплодировали стоя и вообще

выражали свой восторг очень бурно. Восторгаться было модно.

Как правило, все руководящие посты занимали темные лисвисы, они были более рослые

и широкие в кости, из них получались отличные директора и военные. Светлые же чаще

принадлежали к утонченной творческой элите. И те, и другие немного друг друга

недолюбливали, посмеивались друг над другом, но это не имело ничего общего с расизмом.

Лисвисы были одной расой, у двух темных родителей мог родиться вполне светлый ребенок,

и наоборот. Это были шутки вилиалийской генетики.

В целом, лисвисы Зеле нравились, они были воспитанны и миролюбивы, скорее

занудливы, чем агрессивны, и очень щедры. Подарки они умудрялись дарить при каждом