воспитывает!

- Этот не Фишка, - сказал Ричард обреченно, разговора не получилось - это Мотли.

- Ты что? У Мотли гребень красный.

- Значит, Осканио.

- Осканио крупнее.

- А Фишка мельче.

- Точно. Это Мямлик.

Эдгар с любовью взял рептилию подмышку и посадил к себе на колени.

- Что-то больно тяжелый, - засмеялся он, - наверно, все-таки Осканио! Сейчас, друг мой,

мы тобой займемся. Когти отрастил, брюхо немыто, образования никакого, старших не

уважаешь, нотаций не любишь... Но для начала съешь апельсин!

*********************************************

Эдгар в последний раз критически осмотрел себя в огромном зеркале вестибюля. Ему

стало смешно. Белоснежный костюм, который безупречно сидел на деде, шел ему как

бегемоту панамка. Лицо никогда не отличалось совершенством, а тщательно прилизанные

волосы и торжественный букет довершали облик полного идиота.

Надев на лицо счастливую улыбку, он поднялся на лифте и позвонил в дверь. Волнения

никакого не было, он просто наносил визит вежливости. Когда ему было пять лет, он ждал и

плакал. Теперь только смеялся.

Дверь отползла. Он вошел. Мать стояла посреди светлой комнаты с белыми, волнистыми

занавесками. На этом светлом фоне ярко горели ее бронзово-рыжие, пышные волосы.

Красивая была женщина, эффектная, сильная, волевая. И совершенно посторонняя.

- Проходи, - сказала она.

- Привет, мамочка, - он вручил ей букет, - как мило, что ты проездом оказалась в нашем

тропическом раю. Уверен, тебе понравится. Здесь просто небывалый расцвет культуры!

Правда, сами лисвисы считают, что это упадок, но, по-моему, они слишком самокритичны.

Ты уже осмотрела столицу? Хочешь, скажу, куда прежде всего нужно сходить?

- Эд, - перебила она, - дай мне хоть на тебя посмотреть.

- Смотри, - усмехнулся он, - говорят, я позеленел. Что поделаешь, я же артист, и так

достоверно перевоплощаюсь, что сам себя не узнаю. У меня скоро перепонки между

пальцами появятся.

- Как же ты вырос...

- Мамочка, здесь же тепличные условия! Еще бы мне не вырасти.

- Здесь ужасно жарко, Эд. И влажно, как в бане. Как ты это выносишь?

- С превеликим удовольствием.

- А лисвисы?

- А что лисвисы? Отличные ребята.

- Значит, тебе здесь нравится?

- Как на курорте.

Они сели за столик под торшером. Ингерда смотрела на него серьезно и внимательно,

явно собираясь понять, что у него внутри. Наивная в своей самоуверенности женщина.

- Я виделась с Зелой, - сообщила она, - она немного рассказала мне, чем ты тут

занимаешься.

- Чем? - Эдгар сделал ужасные глаза, - чем я тут занимаюсь?

- 141 -

Мать улыбнулась.

- По-прежнему увлекаешься театром.

- Разумеется. Талант не скроешь!

- А с кем ты дружишь?

- Со всеми, мамочка. У нас в Посольском городке сброд со всей галактики. Есть,

конечно, проблемы контакта: без скафандров ходят только мараги и ньюфанюхейли, а с

остальными труднее. Зоттов вообще друг от друга не отличишь, не знаешь, как здороваться.

- А по Земле ты не скучаешь?

- Некогда.

- Не обманывай меня, Эд. Я же тридцать лет в космосе. И прекрасно знаю, как это

бывает.

- Не со мной, мамочка. Мне везде хорошо. И со всеми. Ты же знаешь, я неприхотлив.

От прозрачного намека мать нахмурилась. Эдгар тут же пожалел, что невольно затронул

эту тему.

- У нас не получилось семьи, ты прав, - сказала Ингерда, - я давно хотела тебе

объяснить...

- Что-то у тебя тут как-то холодно, - перебил ее Эдгар, - и потолки белые. Это

неканонично. Потолки должны быть желтые. Мебель стандартная, из набора «Экипаж».

Разве можно, чтоб в одной комнате стояли два одинаковых стула? Чисто-земной примитив!

- Эд...

- Слушай, однажды мы пошли с Воэтоэзовуо прогуляться по ночному городу. А ты

знаешь, что такое мараги в темноте: самосветящийся скелет. Так вот, когда мы искупались в

чаше Покровителя, кто-то утащил его одежку...

- Эд, - не дослушала его историю Ингерда, - ты можешь говорить серьезно?

Он посмотрел на нее, улыбнулся и помотал головой.

- Нет.

- Я твоя мать, ты это еще помнишь?

- Конечно. Ты моя мамочка. Единственная, неповторимая. Я тобой горжусь!

Она встала, вернее, вскочила и отошла к окну, к белой воздушной занавеске. У нее были

широкие плечи, узкая талия и длинные, стройные ноги. Она никогда не носила платьев и

была напряжена и подтянута, как перед стартом. В глубине души Эдгар почему-то ее боялся,

она казалась ему слишком строгой и слишком серьезной.

Ее редкие появления в детстве были связаны с отчетами, похожими на экзамен: как он

себя вел, что делал, чего добился, слушался ли дедушку и бабушку. Потом появлялся Доктор,

и всё повторялось, только еще более строго и с наставлениями.

Сначала Эдгар старался. Он свято верил, что если будет хорошим, послушным

мальчиком, они вернутся к нему. А в один прекрасный день он вдруг понял, что никто к нему

не вернется. Что как бы он ни старался, он никогда не будет таким деловым, как отец, таким

уверенным и сильным, как дед, таким героическим, как дядя Ольгерд, таким независимым,

как мать, и таким талантливым, как бабушка Зела.

- Ответь мне хотя бы на один вопрос, - повернулась к нему Ингерда, - ты хочешь

вернуться на Землю, или нет?

- Ни за что, - сказал он, - мне тут очень даже хорошо.

- Тебе хорошо не здесь, - покачала головой мать, - а там, где Ричард и Зела. А если они

расстанутся?

- Этого быть не может, - усмехнулся Эдгар.

Мать как-то странно посмотрела на него. Почему-то вспомнился дед на подоконнике с

сигаретой. Эдгар тогда подумал, что он нервничает из-за своей упрямой дочери, и разозлился

на него за это. Так разозлился, что даже нахамил. А если тут что-то еще?

- У тебя разыгралось воображение, мамочка, - заявил он, внутренне содрогаясь от одного

только предположения, - они никогда не расстанутся. Потому что это не вы с Доктором.

- Я и не говорю о разводе, - ответила Ингерда, - просто Ричард остается здесь, а Зела

летит на Землю.

- Это ты сейчас придумала?

- 142 -

- Нет. Я привезла ей предложение от кинокомпании. Ее ждут.

- Пусть ждут, - сказал Эдгар, - я никуда ее не пущу. Она моя!

- Я думаю, тебе тоже нечего тут делать, Эд. Прощайся со своими лисвисами и марагами

и собирай вещи. Тебе давно пора домой.

- Зачем? - спросил он холодно.

- Ну, как зачем? Тебе надо учиться.

- Чему?

Мать сверкнула зелеными глазами.

- Не быть придатком своего деда, вот чему!

- Как ты хороша, мамочка, когда злишься, - улыбнулся Эдгар, - век бы тобой любовался...

но мне, к сожалению, пора. У деда сегодня встреча, мне надо ему костюм вернуть. Идет он

мне? Нет? Я так и знал! Какой кошмар...

- Эдгар!

Он попятился к двери. Его уже трясло, поэтому надо было побыстрее смыться.

- Извини, родная, убегаю. Рад был повидаться. Заглядывай к нам еще, когда будешь

пролетать мимо.

Ингерда смотрела на него, сжав в кулаке воздушную занавеску. Он послал ей воздушный

поцелуй и скрылся.

*******************************************

*******************

Лауна никак не могла привыкнуть к теплым и ласковым ночам Вилиалы. Звезды светили

ярко, еще ярче сверкали огнями холмы ночного Рамтемтим-эо, огромный город раскинулся

широко и величаво, утопая в цветущих садах.

Лауна стояла на балконе, разыскивая на небе тусклую звездочку Тритая. Она и сама не

могла понять, почему ее из этого благословенного места тянет в прошлую жуть. Чего ей не

хватает? Ледяного холода? Испепеляющей жары? Или колдуна Элигвааля, который о ней и

думать забыл?

- Любуешься?

Коэм появился так неожиданно, что она вздрогнула.