замерзнешь совсем.

Нырял мараг превосходно, как настоящий потомок медуз, и заставлял нырять Эдгара. К

тому же его потянуло на откровенность. На крохотном коралловом рифе, просыхая после

очередного погружения, Эдгар услышал историю всех его восьми любвей. Романтичные

- 176 -

мараги были чертовски влюбчивы. Он не особо вслушивался в откровения своего приятеля.

На данный момент его слишком взволновало то, что он в себе открыл.

- А ты? - наконец спросил Туффо, - ты любил кого-нибудь?

- У меня были на Земле девчонки, - пожал плечом Эдгар, - но я бы не назвал это

любовью. Так...

- У землян нет любви?! - изумился этот романтичный скелет.

- Есть, - усмехнулся Эдгар, - успокойся, дружище. Просто я еще не дорос до такого

серьезного чувства.

- Тогда у тебя все впереди, - великодушно заявил Туффо, - без любви жизнь не имеет

смысла и далека от мировой гармонии. Мой отец любит одновременно трех женщин. А есть

такие, которые могут любить и пятерых, и шестерых. У нашего великого поэта Унрисозовуо

Безмятежного было сразу двенадцать возлюбленных! Представляешь силу и глубину его

чувств?!

- С ума сойти, - только и смог вымолвить Эдгар.

*********************************************

Домой он вернулся на закате. В голове шумело от глубоких погружений в морскую

пучину и откровений юного марага. Хотелось облиться холодной водой, съесть быка, лечь на

кровать и включить «Аствермемонийские хроники». Под окном сидела игуана Фишка, его

любимая. Эдгар присел на корточки с ней поздороваться.

- Поздравь меня, подруга. Скоро улетаю на Тритай. Знаешь, что такое Тритай? Это

малость подальше, чем Стылые Болота.

Из раскрытого окна он услышал голос деда.

- Если Дарий не ошибается, то усилий всех Прыгунов будет достаточно.

- А если ошибается? - спросил голос матери.

- Ты пойми, это скивр. Он не может ошибаться.

- Скивр, но не Бог же.

- Ему десять тысяч лет. Из них минимум три тысячелетия он занимался Магустой. Если

не верить ему, то кому же?

- Никому.

- Это значит, сидеть, сложа руки.

- Папа... даже если он прав, этот Дарий, все Прыгуны никогда не согласятся. Кера они

просто не возьмут, он убийца. Рицию Леций не пустит. Би Эр совсем ослаб. Вас будет только

пятеро в лучшем случае. Это огромный риск, если не самоубийство.

- Знаешь, он сказал, что главное - ее не бояться.

Эдгар сидел и пытался понять, о чем речь. Про Магусту он слышал, про Прыгунов тоже.

Но кто такой Дарий, которому десять тысяч лет? И когда дед умудрился с ним встретиться?

Дед удивил его еще на Желтом острове, сейчас Эдгар вообще перестал что-то понимать.

- Папа, - сказала мать, - мужчинам часто не хватает осторожности. Я честно тебе скажу: я

чувствую, что это плохо кончится.

Эдгару понравилось, что мадам назвала Ричарда папой. И вообще перестала ломаться. За

это он многое готов был ей простить.

- И я боюсь за тебя, - добавила она.

«Молодец», - подумал Эдгар, - «родителей надо любить».

- И не только за меня, - усмехнулся Ричард.

А эта фраза Эдгару совсем не понравилась. Он напряженно ждал, что ответит мать.

- Разумеется, - вполне жестко, своим привычным тоном сказала Ингерда, - если я

разочарована в нем, это еще не значит, что я его разлюбила.

«Это что-то новенькое», - неприятно удивился Эдгар.

- Это всего лишь твое упрямство, - сказал Ричард.

- Это всего лишь моя единственная в жизни любовь, - с вызовом ответила мадам.

- Леций Лакон?

- Да, Леций Лакон.

- 177 -

- Думаю, мне найдется, о чем с ним поговорить.

- Только попробуй!

Эдгар понял, что если он не вмешается сейчас же, они снова могут поссориться. И

неизвестно, сколько лет эта ссора продлится. Остальное как-то померкло рядом с этой

угрозой. Какой-то Леций, какая-то ее единственная любовь... Он вскочил и буквально

ворвался в дверь.

- Где она?! Где, где, где она?!

Они оба вздрогнули и уставились на него.

- Ты о ком, Эд?

- Где?! - вопил он с выпученными глазами, нервно заглядывая во все двери, потом встал

на четвереньки и полез под диван, на котором сидела мадам, - где она, черт возьми?!

- Сынок, что случилось? - обеспокоено спросила мать, поджимая ноги, - что ты потерял?

- Что вы сидите?! - рявкнул Эдгар, - ищите!

Дед подошел, постоял рядом, потом тоже полез под диван.

- Что ищем-то?

- Ну, эту, господи, как ее... большую такую, красивую...

Он заскулил как будто от досады.

- Сыночек, не волнуйся так, - не на шутку разволновалась Ингерда, - мы найдем. Только

скажи что.

- В самом деле, - добавил дед, заглядывая уже под другой диван, - искать надо методично

и без нервов.

Кажется, они уже забыли, о чем разговаривали. Эдгар встал и отряхнул пыль с колен.

- Всё, - сказал он, - испарилась. А жаль. Красивая была. Просто космического масштаба!

- Кто? - строго посмотрел на него дед, хорошо зная своего внука и уже чувствуя подвох.

- Идея, - признался Эдгар.

- Так. Это я, значит, за идею тут на карачках ползал?

- Дед, за идею люди даже на костер идут.

- А ты догадываешься, - усмехнулся Ричард, - куда сейчас пойдешь ты?

Эдгар честно смотрел ему в глаза.

- Ну, ты же не будешь так грязно выражаться? Ты сам меня учил, что так говорить

нельзя.

Мать сидела на диване, поджав колени, и тихо посмеивалась.

- Иди пока в баню, артист, - вздохнул дед, - у тебя вся голова в песке.

Удовлетворенный Эдгар довольно улыбнулся и пошел по лестнице на второй этаж. В

ванной у него было, о чем поразмыслить. Он лежал под струями блаженно-прохладной воды

и пытался поставить себя на место матери. Если это удалось с марагом, то почему не

получится с земной женщиной? Обыкновенная женщина, такая же, как все. Пора это

осознать, наконец.

Почему-то именно ее он всегда боялся и никогда не мог понять. Когда она прилетала, у

Эдгара тут же появлялся комплекс неполноценности. Хотелось непременно доказать, что он

что-то смог, а никаких достижений не было. А если и были, то ей совершенно непонятные.

Если бы он учился в Звездной Академии, побеждал на соревнованиях, был плечистым

красавцем с ясным взором, ей бы это понравилось. Таким она его задумала, а выросло

совсем не то.

Эдгар вдруг понял, что перерос свою обиду, он открыл в себе что-то гораздо большее,

чем красота и сила. Он только начинал это нащупывать и осознавать и не избавился еще от

удивления, но уверенности в себе прибавилось. Он попробовал представить, что Ингерда

Оорл не мать ему, а просто маленькая девочка. Ведь была же она когда-то маленькой

девочкой? Все взрослые люди были когда-то детьми, а многие остаются ими до конца своих

дней, только скрывают.

Это получилось очень просто. Эдгар в самом деле почувствовал совершенно детскую

беспомощность, обиду и недоумение. Тоску. И такое знакомое ему чувство, когда от тебя

отказываются. Бросают, отрекаются. И не потому, что не любят, а просто потому что так надо.

«Что посеешь, то пожнешь», - подумал Эдгар, - «как же мы с тобой похожи, мамуля...»

- 178 -

С дедом все оказалось сложнее. Эдгар не понял ничего, кроме того, что тот находится в

состоянии поединка. Ричард был в таком напряжении, словно ждал, что на него сейчас

бросится разъяренный тигр. Именно такие возникли ассоциации. Пробыть даже полминуты

в шкуре деда Эдгар не смог.

Все это было странно. Никаких смертельных схваток, как будто, не предвиделось, до

Тритая было еще далеко, да и непохоже было, что дед волнуется.

В недоумении Эдгар попробовал еще раз, представил себя Ричардом Оорлом и скоро

обнаружил, что стоит в ванной на четвереньках и скалит зубы, как недовольный,