счастье, бесконечное всеобъемлющее счастье! И видеозаписи третьей планеты, и ее

неразгаданные тайны...

- Это мое, понимаешь? Я никому это не отдам... Мамы нет, отец уже не тот после ее

гибели, он больше не летает. Ты же знаешь, он даже глаз на небо не поднимает. . но я-то

есть, я летаю, и я не могу пролететь мимо!

- Бедный мальчик, - сказала Дейс, грустно улыбаясь, - ты думаешь, что тебе нужна эта

несчастная планета? Эти заброшенные заводы и ржавые рельсы? Твоя мечта не в

пространстве, а во времени. Тебе нужно в детство, Ольгерд. В детство, когда до всего рукой

подать, и до звезд и до счастья... Но туда дороги нет.

***********************************************

*************************************2

После завтрака к нему в каюту вошло прекрасное заспанное создание с непричесанной

гривой каштановых волос и в полурасстегнутом комбинезоне, открывающем изысканные

кружева нижнего белья. Это была его сестра, младшая, единственная, любимая,

замечательная и не забывавшая ни на минуту, что она не просто член экипажа, но и сестра

капитана, который ни в чем отказать ей не может. Завтрак она проспала.

Чтобы быть прекрасной ей не требовалось ни умывание, ни краска, ни даже умное

выражение лица.

- Застегнись, - сказал Ольгерд, - ты в космосе, черт возьми.

Он был раздражен после разговора с экипажем за завтраком. Как выяснилось, половина

команды и не думала принимать его всерьез. И, слава богу, что рейс был обычный, а не

дальняя разведка. Он проходил теорию неформальных лидеров и знал, что к таковым не

относится.

- Что-что? - рассеянно спросила сестра.

- Я говорю, застегни молнию.

- Господи, какая разница? - она усмехнулась, но все-таки привела свой костюм в порядок,

потом с ногами запрыгнула к нему на кровать.

- 4 -

- Что я слышала, Ольгерд? Мы летим на бету Малого Льва?

- Летим, - твердо сказал он.

- Ты что, с ума сошел? Зачем тебе это надо?

- Это никого не касается. Только Челмер опоздает к брату на свадьбу, но он-то как раз в

восторге.

- Челмер придурок и пустомеля, как таких вообще пускают в космос... А ты напрасно

надеешься, что отец за тебя заступится, тебя года на два отстранят от полетов.

- Мне этого как раз и не хватает.

Больше возражений у нее не нашлось. Сидя на безупречно заправленной кровати и

лениво наматывая на палец прядь волос, она летела на планету, открытую ее отцом и

названную ее именем. Летела на корабле своего брата и в глубине души чувствовала себя

польщенной таким неожиданным виражом.

- Ну что ж... поглядим на эти развалины.

- Там не только развалины.

- Ты имеешь в виду башни?

- Я имею в виду храм. Храм. Как же ты не помнишь?

- Что в нем особенного? Фрески блеклые, потолки потресканные, пола просто нет. .

только то, что вокруг одни заводы? Там, наверное, склад был или лаборатория.

- Там были наши родители. Вместе. Понимаешь? И мама еще была жива.

- Ну и что?

Ольгерд смотрел на сестру и думал: в самом деле, она такая бесчувственная или

притворяется?

- Послушай, мамочкин сынок, - спросила она, привычно переходя к холодной иронии, -

за что ты ее так любишь до сих пор, что готов тащиться на край вселенной только потому,

что там ступала ее нога?

- Ингерда, что ты говоришь?

- Ничего. Не делай из нее святую посмертно. Она всю жизнь моталась в космосе вслед за

отцом, забыв, что у нее есть дети. Она жила для него, а не для нас. И детей рожала для него.

А мы ей были не нужны...

Ольгерд даже не возмутился, он не ощутил ничего, кроме липкого одиночества. У них

было общее детство, но они росли как будто на разных планетах.

- Тогда что ты сама делаешь в космосе, если осуждаешь таких женщин? - спросил он

устало, на откровенность больше не тянуло.

- Я? - Ингерда встала, холодно глядя на него зелеными, яркими как огоньки глазами, - а

кто тебе сказал, что я собираюсь иметь семью и детей?

- А вдруг, - усмехнулся Ольгерд, - найдется кто-нибудь достойный нашей принцессы?

- На Земле таких нет, - ответила она ему с такой же усмешкой, - может, на моей планете

поискать?

Планету она с уверенностью назвала своей. Планета во всех каталогах называлась

«Ингерда».

- Все-таки отец тебя избаловал.

Она дернула плечом.

- Меня - отец, тебя - мать. Всё справедливо.

- Ладно, умойся и ступай в свою лабораторию. И прекрати опаздывать к завтраку, в конце

концов. Ты не дома.

************************************

****************************3

Однажды, еще в школе, он привел Алину к себе домой, затащил в свою комнату и

выложил перед ней свои сокровища: камни с Ингерды, осколки, обломки... короче, остатки

образцов, которые не понадобились комиссии. Алина, этот белый одуванчик, его первая и

- 5 -

хроническая любовь, посмеялась над ним и спросила, зачем ему этот хлам. Им было лет по

десять. Ольгерд просто не знал, что ответить. Потом вошел отец.

- Па! Она спрашивает, зачем мне этот хлам!

- Чего ты хочешь от женщины, - усмехнулся отец.

С отцом они всегда друг друга понимали. Только редко виделись, предательски редко

виделись.

- Алина, а ты кем хочешь быть? - спросил отец, выбирая себе журнал из стопки.

Он разговаривал с ней, как со взрослой, и ей это льстило.

- Конечно, актрисой, - заявила она.

- Не актрисой, а кривлякой, - поправил оскорбленный в лучших чувствах Ольгерд и

получил книжкой по голове.

Отец этого словно бы и не заметил.

Матери Алина никогда не нравилась, она считала ее слишком дерзкой и слишком

похожей на мальчишку. Так они и не любили друг друга до самого конца...

Но что она могла предотвратить, пребывая в космосе? В двенадцать лет они целовались,

в пятнадцать они... да что об этом вспоминать, если Алина никогда его не любила, ей просто

хотелось поскорее стать взрослой, а мечтала она только об одном: стать актрисой и доказать

всему миру, что она гениальна. Она писала стихи, рассказы и пьесы, сама их декламировала,

обожала наряжаться и устраивать представления. Тихоня-Ольгерд был ей скучен.

Он тоже писал потихоньку, но не рассказы, а просто дневник. И прятал его ото всех.

Потом взял и сунул его в утилизатор. Это когда она сказала, что с нее хватит.

Отец тогда был дома. Ольгерд тоже был дома, только что вернулся из стажерского

полета, гордый собой и ужасно счастливый. Алина даже не удосужилась с ним встретиться,

заявила с экрана. Ольгерд приплелся в гостиную и тупо уставился в пол.

- Моя актриса меня бросила.

Отец посмотрел на него с сочувствием.

- Чего ты хочешь от женщины...

«Я хотел напиться», - вспомнил Ольгерд и потянулся к сейфу. Потом подумал, что в

одиночку – противно, и позвонил Челмеру. Второй пилот явился через тридцать секунд

вместе с бутербродами из столовой.

- Я думал, спирт на борту только у доктора, - усмехнулся он, вынимая из оттопыренного

кармана пакет.

- И еще у капитана.

- Тогда какого черта я к нему подлизывался? Этот мрачный тип скорее просканирует с

головы до ног, чем даст человеку просто расслабиться... слушай, я думал, он тебя сегодня на

атомы распылит!

- Я тоже.

- Ладно, не обращай внимания на эту шушеру. У тебя отец в начальстве, ничего тебе не

будет.

- Не в этом дело.

- А в чем?

Поморщившись от запаха, Ольгерд выпил полстакана и заел сыром. Челмер болтал что-

то о вылазке на Гондвану, где у него отказал кислородный клапан. Он всегда выходил героем

из всех своих историй и поэтому обожал в них влипать.

«За дверью стоит доктор Ясон», - вдруг с неприятным холодком понял Ольгерд, - «сейчас

он постучит и войдет». Ему совершенно не хотелось представать перед строгим доктором в