оставили нас. И они правы. Потому что мы - прорва. Мы бездонная яма, на которую не
напасешься никакой энергии. Если Создатель от нас отвернулся, то и эрхи не помогут.
Это говорила прекрасная, здоровая и сильная женщина. Правда, с расшатанной в конец
нервной системой, но совсем не похожая на безвольное существо.
- Ты все-таки не аппир, - сказал Ричард, - даже странно, что ты говоришь от их лица.
- У меня к ним противоречивые чувства. Я жалею их страшно, я вижу их
беспомощность, их уродство, их болезни... но они мне отвратительны. Их лица, их пустые
глаза, их прикосновения... Они меня создали, я для них вещь, которая принадлежит самому
сильному, таких немного, и они передают меня из рук в руки...
Звездная карта раздражала своим мерцанием. Ричард погасил экран. Потом достал
фотографию, сделанную с фрески, и показал Зеле.
- Это не я, - грустно улыбнулась она, - это Анзанта. Богиня любви и красоты. Меня
сделали по ее подобию.
Вот так все просто объяснялось.
- Кого ты испугалась на карнавале?
- Это был Конс. Мой хозяин. Он нашел меня здесь.
- Каким образом? Ни одного звездолета за три недели не прибывало.
- Наши звездолеты давно не летают. Да они ему и не нужны. Он телепортирует.
- Что? Через полгалактики?
- Он очень сильный.
- Подожди, я не пойму. Твой Конс - аппир?
- Среди аппиров тоже есть феномены. Их называют Прыгунами. Они сильнее людей,
даже сильнее тебя, Ричард. Но их всего пятеро. И почти все когда-то были моими хозяевами.
Ему все больше хотелось закрыть руками уши. Кто-то взял и разбил на куски его мечту,
его прекрасную богиню на древней фреске, которую, что бы там ни говорили, нашел именно
он. Мир заметно потускнел от этого. В нем не осталось чуда. Не осталось прекрасной сказки,
не осталось тайны. А были какие-то похотливые и избалованные своей техникой уроды, и
было существо, которое они синтезировали себе для забавы, прекрасное, но залюбленное
настолько, что впадает в шок при одной мысли об этом.
- Ты так нужна этому Консу?
- Я его. Я не сомневалась, что он когда-нибудь найдет меня.
Зела вдруг как будто сломалась. До этого она держалась вполне достойно, отвечала
разумно и смотрела прямо, но теперь вдруг закрыла лицо руками и отчаянно заговорила:
- Я не хочу! Я больше не хочу этого! Я хочу жить с людьми!
- Тебя никто не прогоняет.
- Он заберет меня, когда захочет. В любую минуту!
- Не думаю.
- Он все может.
- Не Господь-бог же он. Для такого прыжка, да еще с двойной массой, нужно готовиться.
Это не пять минут.
Ричард вполне отдавал себе отчет, что их разговор записывается и, возможно, уже собрал
заинтересованных зрителей. Она не могла этого знать, и ему страшно хотелось остановить ее
и поскорее успокоить. Почтенную публику интересовала информация, а не ее личные
переживания.
- Возьми себя в руки, - сказал он, - ничего еще не случилось.
- Случилось, - вздохнула она, - давным-давно... впрочем, это не имеет никакого
значения... я возьму себя в руки, не волнуйся. Это пройдет.
- Ты понимаешь, что этот разговор не может остаться между нами? - спросил он с диким
желанием немедленно уехать в отпуск, в Антарктиду, на Марс, на Бетельгейзе, к черту на
рога.
- Конечно, - сказала она обреченно.
- Мы полетим в Институт. Соберется комиссия. Тебя будут расспрашивать обо всем, что
знаешь и чего не знаешь. Ты это выдержишь?
- 54 -
- Я полечу, - сказала Зела, - отвечу на все вопросы.
- Твои условия?
- Какие могут быть условия? - она посмотрела на него грустно, - делайте, что хотите...
****************************************
***************************21
Комиссия особым тактом не отличалась, да это и не входило в ее задачу. Зела с
отрешенным видом подробно рассказывала о своем вымирающем народе, единственной
ценностью для которого является непосредственно биоэнергия во всех ее видах, которая у
людей в избытке, и которым этого попросту не понять.
- Один из моих бывших хозяев специально разводит для этого животных. Если с утра к
нему не привести оленя или леопарда, он не сможет встать с постели. Ему этого просто не
захочется. Животное потом умирает... Это дорогое удовольствие, но он может себе это
позволить...
На ней было изумрудное платье с переливами, она сидела на узком конце большого
овального стола в кабинете Иллариса спиной к окну, лицо ее было в тени, глаза опущены, а
поза напряженная как перед стартом. Солнце подсвечивало золотые волосы, настойчиво
продолжая делать из нее богиню. Прекрасную богиню любви и красоты.
Вопросы в основном задавал сам Илларис. Ричард вместе с сыном сидел даже не за
столом, а у двери. Ольгерд хмуро смотрел в пол.
- Как вы оказались на Ингерде? По-вашему, на Пьелле.
- Те, кого мы называем Прыгунами, бывают там часто. Ведь это наша родина. Иногда
они брали меня с собой. В последний раз, тот, кто взял меня, куда-то исчез. Я не знаю,
почему он оставил меня.
- Это был ваш хозяин?
- Нет. Конс ничего не знал об этом.
- Тогда кто?
- Он лучший из аппиров. Я доверяла ему... я не знаю, что могло случиться.
- Сколько вы пробыли на Пьелле?
- Около двух недель.
- И ваш хозяин не искал вас там?
- Искал. Я пряталась от него.
- Почему?
- Когда вы увидите его, то поймете.
- По-вашему, Конс может уже находиться на Земле?
- Я его видела. Он меня тоже.
- Вы уверены?
- Конечно.
- Мог он интересоваться кем-нибудь кроме вас?
- Не понимаю...
- Ольгердом Оорлом, например?
- Не вижу никакой связи.
- Кто из Прыгунов мог интересоваться Ольгердом Оорлом?
- Не знаю.
- На карнавале к нему подошел очень красивый юноша и назвался Лаокооном, черные
локоны, голубые глаза. Вы его знаете?
- Я знаю всех Прыгунов. Среди них нет Лаокоона. И все они уроды. Это был кто-то
другой.
- Почему вы называете вашего хозяина синим?
- У него синяя кожа. Когда он лечится, она голубеет. Потом опять синеет.
- Он может быть опасен?
- 55 -
- Он самолюбив, но не зол. Ему нужна только я, вас он не тронет, если вы не будете ему
мешать.
- А если будем?
- Тогда я ни за что не ручаюсь.
- Аппиры все чем-нибудь больны?
- Рожденные - да. Такие как я - вполне здоровы.
- И много таких как вы?
- Нет. Всего несколько женщин. Это очень дорогое удовольствие.
- А вы можете родить ребенка?
- Нет.
- Почему?
- Потому что от меня это никому не нужно.
Ричард подумал, что на ее месте давно бы уже провалился куда-нибудь поглубже. Ее
препарировали как лягушку, а она послушно отвечала, даже не покривившись. Это с ее-то
расшатанными нервами. Это не могло продолжаться бесконечно. Он ждал срыва:
возмущения, истерики, обморока, - чего угодно. Ему казалось, что его самого поджаривают
на медленном огне.
- Значит, вы никогда не имели личной свободы?
- Нет. У меня всегда был хозяин.
- Ричарда Оорла вы тоже принимаете за хозяина?
- Не больше, чем все остальные.
- Что значит, все остальные?
- Разве он не самый главный среди вас?
Илларис насмешливо оглядел своих подчиненных, на его тонких губах появилась
усмешка.
- Нет. Он не самый главный здесь. И уж тем более на Земле.
- Это ваша ошибка, - спокойно сказала Зела.
Илларису такое замечание не понравилось, хотя манией величия он не страдал. Просто
он был намного старше.
Углубляться в этот вопрос он не стал, всем и так было ясно, что перепуганная девочка
приняла Оорла за Господа Бога.
- Хорошо, - продолжил он, - по какому принципу вы переходили от одного хозяина к
другому?