тут никого не волнуют. Но когда все это закончится, я сверну ему башку, так и знай.

- Это ты ему скажи.

- Это я говорю тебе, чтобы ты подыскивал нового сотрудника в отдел Безопасности.

Венок можешь заказать прямо сейчас.

- Уймись, Оорл.

- Это мой дом. В нем живу я и мои дети. И мое согласие еще кое-что значит.

- Послушай, ты же не первый год у нас работаешь. Что за истерики, в самом деле? В

конце концов, это твой сын привез нам такую головную боль. Кто его просил сворачивать на

Ингерду?

Крыть было нечем. И изменить ничего было нельзя.

- Мой, - сказал Ричард, чувствуя себя побежденным, - тут уж ничего не попишешь. И

расхлебывать - мне.

Он, наконец, сел. Не хотелось ничего, даже шевелиться.

- Хочешь посмотреть, что она сейчас делает? - спросил Илларис примирительно.

И не дожидаясь ответа, позвонил в отдел Безопасности в ведомство Антонио Росси. На

месте был дежурный оператор.

- Эл, покажи-ка нам Радужный.

- 51 -

В одном из рабочих видеообъемов показалась комната Зелы. Женщина сидела у зеркала и

расчесывала волосы. Очень красивая женщина. Изящные руки взлетали над копной золотых

волос и осторожно вели по ней расческу сверху вниз. Это был не просто ежедневный уход,

это было какое-то таинство, и Ричарду стало дико, что любой оператор в любую минуту

может на это смотреть. Черт бы побрал все эти меры предосторожности! Зела любовалась

собой и имела на это полное право. Она не догадывалась, что за ней наблюдают.

- Что ты видишь? - спросил Илларис серьезно.

- Как что? - не понял Ричард, - только то, что она сама себе нравится, но в этом и так

можно было не сомневаться.

- А я, - сказал Илларис, - вижу отличную приманку. Ты посмотри, какая женщина, хоть

валидол глотай.

- По-твоему, я этого еще не заметил?

- Она слишком лакомый кусочек, Оорл. Кусочек сыра в мышеловке. И хотел бы я знать,

кто эта мышь, для которой он положен?

********************************************

***************************20

Домой он вернулся все в том же гнусном настроении. Ощущение было не из лучших: как

будто у дома исчезли стены, и все, что в нем происходит, стало доступно для любых глаз. В

Ричарде клокотало раздражение. Он прошел на кухню, налил в кофеварку воды, поставил на

стол и смотрел на нее, пока вода в ней не закипела. Пожалуй, сейчас он смог бы вскипятить

и котел.

- Па, ты чем-то расстроен? - спросила заглянувшая на кухню дочь.

Он решил ее не нервировать раньше времени.

- Так, дрязги с начальством, - сказал он.

- Можно заваривать?

- Конечно. Обычная кипяченая вода.

- Как это у тебя получается, па?

- Знаешь, когда меня разозлят, у меня еще не то получается.

Он не хотел разговора и ушел к себе. Невольно поискал вокруг глазки камер, но так

ничего и не заметил. Люди Антонио работали профессионально. Солнце раздражало. Он

задернул шторы, но оно и сквозь них заявляло о себе. О камерах следовало просто забыть,

расслабиться и жить как обычно: есть, спать, раздеваться, вести разговоры, стоять на голове

и заниматься любовью. И надеяться, что у оператора хватит ума на экран не смотреть.

Осторожный стук в дверь показался ему издевательством.

- Открыто, - усмехнулся он.

На пороге возникла Зела. Красавица-богиня, из-за которой все пошло кувырком. Ричард

не мог на нее сердиться, на такое несчастное существо сердиться невозможно. Просто

помнил то омерзительное ощущение, когда она закрылась от него одеялом.

Вид у нее был обреченный. Волосы, которые она недавно так долго расчесывала, были

тщательно уложены, платье - самое скромное из тех, что подарила и купила ей Ингерда, а под

платьем - далеко не скромное, даже роскошное тело богини любви. Сладкая приманка, до

которой нельзя дотронуться.

Зела прикрыла дверь и прижалась к ней спиной.

- Спрашивай.

Это было так неожиданно и невероятно, что Ричард на секунду окаменел. Он даже забыл

вдруг, что именно хочет от нее узнать. Только какой-то оскорбленный самец внутри вопил:

«Почему я? Чем я лучше других? И если ты сама меня выбрала, то какого черта меня

боишься?»

Она стояла и взволнованно ждала расспросов.

- Хорошо, - сказал Ричард, - только сядь сначала.

- 52 -

Пока она села на диван, скромно поджав ноги и сцепив вокруг себя руки, он успел

задавить в себе оскорбленного самца и собраться с мыслями. Ему нельзя было ее спугнуть, и

упустить такой шанс тоже было нельзя.

- Кто такие аппиры? - первым делом спросил он.

- Мутанты, - сразу сказала она, ответ у нее давно был готов, - сто поколений мутантов.

- Где они находятся?

- Это далеко от вас. Они загубили свою планету и перебрались на другую, но было

поздно. Генофонд был нарушен. Уроды все без исключения.

- Можешь показать в стереокарте?

- Наверно. Если скоординироваться от созвездия Малого Льва.

- Хорошо.

Ричард вывел на большой экран своего компьютера звездное окружение беты Малого

Льва. Такой расклад звездного неба был для него давно забытым. Зела послушно надела

наушники с биодатчиками и неуверенно двигалась вглубь, пока не перебралась в другой рукав

галактики. Для людей это был пока темный лес. Когда Ричард перестал надеяться, она все-

таки указала на скромную белую звездочку второй величины. О ее планетной системе в

программе данных не было, да и вообще пока не было.

- Ты уверена? - спросил он с сомнением.

- Конечно. Я же узнаю свои созвездия. Мы живем на второй планете... тут ее почему-то

нет.

- Еще бы!

- Мы называем ее Наола. А наша родная планета называлась Пьелла, она очень похожа

на Землю. Как сестра.

- Постой... - Ричард перестал что-то понимать, - ты хочешь сказать, что ты тоже аппир?

Зела сняла наушники и тихо сказала.

- Да.

Странные вещи говорила богиня любви.

- По тебе не скажешь, что ты урод, - заметил Ричард.

Она посмотрела на него и глаз не отвела.

- Меня вырастили искусственно. Из пробирки. Они это умеют, когда им надо.

- Зачем? - спросил он с неприятным ощущением какого-то подвоха.

Зела колебалась недолго, потом сказала, хотя ей, наверно, очень трудно было это сказать.

- Даже уроды любят красивых женщин.

- Вот так даже...

Он не сумел скрыть разочарования, у него было чувство, что на его глазах прекрасную

богиню втоптали в грязь. Но Зела была к этому готова. Лицо ее не дрогнуло. Оно просто

было обреченным. Ричард смотрел на это создание, синтезированное безнадежными уродами

для своего удовольствия, и все, что он знал и думал о ней, переворачивалось с ног на голову.

- Земля и Пьелла были сестрами, - продолжала Зела, - Земле повезло больше, ваш мир

прекрасен. И люди прекрасны... А мы вымираем. Нас осталось всего несколько тысяч на всей

планете.

- И как вы там живете? У вас есть какой-нибудь общественный строй?

- Строй? Нет. Никому ни до кого нет дела. У нас нет сил, у нас нет здоровья, у нас нет

воли и даже желания жить. Наша техника выходит из строя, а новую делать некому. Без

техники мы не можем ничего, даже передвигаться. Аппирам нечего делить, у них есть все,

даже с избытком, потому что их осталось слишком мало, у них нет только одного - желания

жить. И это - наша единственная ценность и единственная валюта.

- Вы хорошо владеете биоэнергетикой?

- А что нам остается? Мы делим не пищу и не материальные блага, мы рвем друг у друга

энергию. Кто сильнее, тот и богаче. Тебе, должно быть, мерзко это слушать, но мы такие,

какие есть. Людям не понять этого. Они сильная, молодая раса, а мы - глубокие старики.

- А об эрхах ты что-нибудь слышала?

- 53 -

- Да. Говорят, когда-то эрхи помогали нам, но потом поняли, что это безнадежно, и