улыбкой отдавались его губам, и ему казалось, что все недомолвки и страхи позади. Но то

была только иллюзия. Он тоже набросил халат и с мрачным предчувствием прошел в

гостиную вслед за ней.

Ничего неожиданного он не увидел. Зела стояла с тусклом свете аквариума возле

журнального столика и дрожащими руками разводила таблетку в стакане с водой. У нее

тряслось все: руки, плечи, подбородок, она даже тихо всхлипывала, как в конец расстроенное

существо. Такой жалкой он ее еще никогда не видел.

Она его заметила. Но остановиться уже не смогла, да и поздно было. У него не было

слов. Не было и вопросов. Ему просто не доверяли. Он не смог при всей своей любви и силе

сделать эту женщину счастливой. Он чего-то не понял в ней, чего-то не учел, что-то сделал

не так. И кризис неминуемо наступил.

Зела, стуча зубами, выпила стакан. Поставила его на столик. Ричард молча сгреб ее сзади

в объятья, уткнулся лицом в спутанные душистые волосы, совершенно не представляя, что

делать дальше и проклиная себя за тупость.

- Не могу, - сказала она сквозь слезы, - видишь, не получается.

Потом тихо освободилась из его рук и отошла в сторону.

- Что с тобой, Зела? - только и мог он проговорить.

- Прости меня, - всхлипнула она беспомощно, - я еще надеялась, что ты ничего не

заметишь. Это было глупо. У меня просто нет никаких сил. Нет! И ничего тут не

поделаешь...

Он не перебивал, ожидая развязки и уже догадываясь, что она сейчас ему скажет. Зела

постаралась взять себя в руки и казаться рассудительной, насколько это вообще было

возможно в ее состоянии, и заговорила торопливо.

- Я все понимаю, Ричард. Не считай меня неблагодарной. У меня бы все получилось,

если бы были силы... Поверь, я знаю, какой я должна быть и как себя вести. Мне хотелось

оправдать твои ожидания... Только не получается, - докончила она с отчаянием.

Однажды он здорово сорвался на горных лыжах и долго падал по склону, ошалевший от

боли, увлекаемый неумолимой силой, беспомощный, жалкий, потом лежал лицом в снег как

безвольный кусок костей и мяса, и основным чувством почему-то был стыд.

Теперь он пережил такое падение еще раз. Он долго падал, падал, падал... Женщина

принимала его за хозяина и угождала ему, как считала нужным, как это делала всю жизнь.

Это было какое-то чудовищное, космическое недоразумение. Но виновата была, конечно, не

она, она ничего другого и не знала и, действительно, никак иначе расплатиться с ним не

могла. Но о чем думал он? Самоуверенный болван, не сумевший ей вовремя объяснить, что

ничего такого от нее не требуется.

- 110 -

Ее притворство было гениальным. Но стоило ли этому удивляться? Дружище Конс

именно об этом и предупреждал. Да и сам он допускал такую возможность. Допускал. И все

равно удар пришелся ниже пояса. Ричард чувствовал, как каменеет лицо, как наливается

свинцом все его тело, как стынет возмущенное, споткнувшееся сердце. Впрочем, сейчас ему

было не до оскорбленного мужского самолюбия, надо было срочно исправлять положение,

чтобы не испортить его окончательно.

- Успокойся, - сказал он ровным голосом, слыша себя как будто со стороны, - ничего

страшного не происходит. Мне и самому это уже надоело...

Зела застыла на полувсхлипе, глядя на него совершенно несчастными глазами.

- Все, детка. Все, - он старался ее быстрее успокоить, - все исправимо. Никто тебя

больше не тронет. Считай, что тебе это приснилось. Мало ли дурных снов в жизни...

Она закрыла глаза, из-под ресниц выкатились слезинки и побежали по бледным щекам.

От мысли, что именно он, хоть и невольно, стал причиной этих горьких слез, становилось

тошно.

- Надеюсь, теперь все плохое для тебя кончилось? - спросил он, скрипя зубами.

Зела беспомощно кивнула, но слезы продолжали ее душить, накопившись, видимо, за

много дней. Ричард хотел остаться до конца великодушным, но оскорбленный самец внутри

все-таки прорвался.

- Ради бога, успокойся, - сказал он, - в конце концов, не такое уж я чудовище... Считай,

что я оценил твои усилия. И на этом остановимся. Все у тебя будет нормально, не плачь. Тебе

остается только понять, что твое притворство здесь никому не нужно. Ни мне, ни кому-то

другому, кого ты примешь за хозяина.

Последние слова он произнес довольно жестко. Видимо, такой тон ей был привычнее.

Зела перестала всхлипывать и подняла на него напряженные заплаканные глаза, в которых

появилось какое-то понимание. Кажется, до нее дошло, что ему не слишком приятно все это

выслушивать, да еще и успокаивать ее.

- Я такая, какая есть, Ричард. Ты же знаешь, кто я. И всегда знал.

- Не могу отрицать, - усмехнулся он.

В распахнутые окна по-прежнему доносился запах морского прибоя, который вдруг стал

раздражать. Почему он раньше не замечал, как отвратительно пахнет море? Медленно

двигались в аквариуме бестолковые рыбы, луна заглядывала сквозь раздвинутые шторы

своим ущербным боком.

- Ложись спать, - посоветовал Ричард, - утром полетим в мой замок, как договорились.

Он забрал свою подушку и бросил ее на диване в маленькой комнате, в которой и

собирался жить с самого начала. Достал с полки новое одеяло и лег не раздеваясь. Он был

спокоен, только почему-то в груди все время что-то ныло. Ричард абстрагировался от этой

боли, понимая, что это просто воет оскорбленный самец, которому на самом деле давно пора

было получить по ушам хоть от одной женщины.

У него была сейчас трудная задача: быстро перестроить свое сознание на другую

реальность, где он вовсе не роковой мужчина и потрясающий любовник, не счастливый

избранник самой прекрасной женщины во вселенной, а обычный самоуверенный болван, к

тому же профнепригодный.

Ничто не происходит мгновенно. Он не мог уснуть, он курил, сидя на подоконнике,

смотрел на лунную дорожку, собирая разбегающиеся мысли и с отвращением замечая, как

дрожат руки. Он слышал ее шаги. Зела ходила по гостиной и в спальне. И ей не спалось. У

нее тоже была трудная задача: кое-что поменять в своем мировоззрении, и понять, в конце

концов, что она свободна. Во всяком случае, он на это надеялся.

Но Зела, похоже, ничего не поняла, потому что остановилась в дверях его комнаты, по-

прежнему тихо всхлипывая, как будто ее на аркане кто-то к нему тащил. Это было уже

слишком.

- Зела, усмири свои инстинкты, - сказал он хмуро, - мне не нужны наложницы.

Тогда она, кажется, все поняла. Молча вышла и тихо легла. Ни шагов, ни всхлипов он

больше не услышал.

- 111 -

******************************************

**************************42

Несмотря ни на что, утро все-таки наступило. Оно было таким же солнечным и теплым,

как и все предыдущие. Не хватало только горячих утренних объятий на разбросанной

постели. К хорошему и сладкому быстро привыкаешь. Отвыкать сложнее.

Ричард не знал, проснулась Зела или нет, в каком она состоянии, и как теперь зайти к

ней. В раздумье он выкурил еще две сигареты, но в голове не прояснялось. Его спас звонок в

дверь.

На пороге возник Ольгерд, какой-то неожиданно яркий и свежий, в красной майке и

белых шортах.

- Тебе не дозвониться, - заявил он без всяких приветствий, - вот и пришлось прилететь.

- Ну и отлично, - сказал Ричард.

- Я по делу.

- Не пойму, ты что, оправдываешься?

- В какой-то мере.

- Заходи. Только говори потише. По-моему, она еще спит.

Гостиная-грот Ольгерду понравилась, даже медлительные рыбы, равнодушные свидетели

и первой страсти и последнего разговора. Все это было здесь, в этой чертовой гостиной. В

ней и останется. И сыну об этом знать совершенно не обязательно.

- Па, мне столько тебе надо сказать!