Мяо Хуй безропотно лежал в дорожной пыли. Стражники подбежали к нему, схватили неподвижное тело и потащили его к месту казни.

…Цаоский ван вошел в совещательные покои сам, без помощи слуг, и занял свое место на большом посеребренном троне. Перед ним на циновках сидели на корточках его мудрые советники, дрожавшие от страха: гнев повелителя отчетливо отражался на его багровом лице.

- Что скажите, о, мои лучшие люди, о прибывших посланниках из Чжэн? - насмешливо начал правитель, глядя на серые от ужаса лица приближенных. - Как можно их успокоить? Как избежать войны?

Придворные молчали.

- Я должен повторять? - сдвинул брови Хуйбо Чжи. - Почему вы молчите? Надеетесь, что я буду вас кормить просто так? Или забыли, что едите мой рис?

Но никто и не пошевелился. Было слышно, как жужжала бившаяся в паутине муха и стрекотали в недалеком цветнике цикады.

- Ну, что ж! - буркнул ван и посмотрел на подданных. Их напуганные лица забавляли его. Постепенно его гнев угасал. Он вспомнил о своем желании назначить главным загонщиком советника Суня и даже улыбнулся. - Пусть же наш мудрый Сунь скажет, что нужно делать! - решительно бросил он. - Он один знает, как подать мудрый совет своему государю!

Вздох общего облегчения пронесся по залу, и Сунь Хуебао слегка приподнялся, сохраняя униженный вид и стремясь избежать взгляда своего повелителя. - О, мудрейший из мудрых! О, самый мудрый из всех когда-либо живших мудрых! - начал он свою обычную песню, зная, что повелитель относился к грубой лести благосклонно. - Как солнце, освещающее землю, как яркая луна, затмевающая в ночи все красоты земли, так ты, государь, один ведаешь, как тебе поступать и как замирить наших недружелюбных соседей! - Он глянул на вана и вздрогнул: на лице повелителя уже не было прежней улыбки, но, казалось, он вновь приходил в гнев. Старая уловка опытного сановника не удавалась!

- Хватит говорить о моей мудрости! - вскричал вдруг Хуйбо Чжи. Его слова раскатились по терему как звуки грома. - Ты мне говори, как поступать, что делать!

- О, мудрейший государь, самый мудрый во Вселенной! - заныл напуганный Сунь. - Нет мудрей тебя никого на всем свете!

- Ты опять говоришь не по делу! - вскричал, все больше раздражаясь, Хуйбо Чжи. - Давай же мне совет и немедленно, пока цел!

- О, самый мудрый на свете повелитель! - завопил, хватаясь за сердце, Сунь Хуебао. - Только ты сам…

- Значит, ты говоришь, что я самый мудрый на свете! - усмехнулся, осклабившись, правитель. - А как же тогда боги?! Неужели ты считаешь меня мудрей богов?!

- Да, государь! - вскричал, обрадовавшись возможностью выкрутиться из трудной ситуации, седовласый советник. - Ты для нас - самый настоящий, земной бог!

- Да это же - богохульство! - громко сказал, вставая, Хуйбо Чжи! - Вот уж не думал, что наш старый Сунь, столько лет просидевшей с почетом в государственном совете, таит в душе такие подлые и преступные мысли! Эй, стража!

…Придворный летописец Цзяо Дун, смертельно ненавидевший Сунь Хуебао, с улыбкой записывал произошедшее в княжеские анналы, периодически глядя в окно на торчавшую на колу голову соперника с выпученными глазами и искаженным от муки лицом. - В год хуй-чоу, в восьмое лето правления государя Хуйбо Чжи…, - он быстро описал неудачу несчастного Сунь Хуебао, отложил кисть и задумался. - Если я изложу эту историю без должных комментариев, - рассуждал он про себя, - то государь вряд ли будет доволен. Да к тому же, я не записал о том, как мы выкрутились из этой беды без помощи старого Суня. - Он снова взял кисть и потянулся за тушечницей. - Совет же государю подал молодой Сяо Бао, - быстро набросал придворный на растянутом бумажном свитке. - Он предложил поднести посланникам Хуаньгун Ю из Чжэн по десятку слитков серебра, а самому вану передать в подарок золотую вазу глубокой древности, времен Хуанди, и дело замяли. Все думали, что советник Сунь до самой смерти будет первым государевым человеком, - добавил он и зевнул, - но повелитель сумел его раскусить! Вот уж, поистине мудр наш государь! Не только обличил и наказал злодея, но совершил угодное богам деяние: проявил высшую скромность, набожность и милосердие! Ведь теперь душа этого старого негодяя Суня, умершего как мученика, избавится от веса грехов, которые в ней накопились от злобной лести и лжи! Да восславится наш государь, мудрый и великий правитель!

Дописав последние слова, советник Цзяо встал и, вспомнив, что ему и первым людям княжества предстоит богатый пир, главным блюдом на котором будет печень казненного Сунь Хуебао, приготовленная дворцовым поваром на дорогих кореньях, с улыбкой устремился вперед. - Нет ничего слаже печени лютого врага! - сказал он себе. - Наконец-то я отведаю заветного блюда!

Так завершилась карьера доселе безгрешного и хитроумного государева советника Суня. За столом все весело славили мудрость правителя Цао, пили терпкое подогретое вино, но когда подали печень старого советника, придворные кинулись в драку, вырывая друг у друга лучшие куски, чем рассмешили своего повелителя. - Вот так надо править нашими людьми! - громко говорил Хуйбо Чжи, хватаясь за живот от приступов неудержимого смеха. - Чем больше казней и пыток, тем больше радости у народа! С такими людьми нашему правлению - только покой и благодать! Вечные рабы и дурачки - это лучшие подданные!

1982 г.

Б И Л Е Т Ы В Р А Й

В жаркий августовский полдень 1972 года у правления колхоза «Путь Ильича» остановился автобус. Среди вышедших пассажиров сразу же бросился в глаза стройный опрятный молодой человек в красивом модном, как говорится, «с иголочки», костюме, в белоснежной рубашке, с ярко-красным галстуком…

Сидевшие на скамеечке старушки оживленно зашептались, а незнакомец направился в контору. Он подошел к секретарше и представился: - Работник обкома КПСС, лектор партийной пропаганды, кандидат исторических наук Кругликов Михаил Иванович. Прибыл с серьезной лекцией о международном положении.

…Не прошло и получаса, как актовый зал сельского клуба, вмещавший больше трехсот человек, был переполнен до отказа. Несмотря на колхозную «страду» и погибавший, как всегда, на корню урожай, все поголовно были сняты с работ и направлены на столь важное политическое мероприятие. Еще бы! Сам представитель обкома партии посетил Богом забытый уголок Брянского района! Да еще товарищ Кругликов! О нем председатель и парторг уже слышали, им восторгались их коллеги - руководители соседних колхозов. Имя Михаила Ивановича гремело по многим деревням и селам области.

За большим столом с красным бархатом восседали председатель, парторг, профсоюзный лидер и сам знаменитый лектор. Рядом стояла большая лекционная кафедра, украшенная серпом и молотом и надписью «Слава КПСС!»

- Товарищи! - возвысил голос председатель, грозный Воскобойников (Колхозники съежились и, казалось, плотно прижались к своим стульям). - Сейчас вам представляется, так сказать, понимаете ли, г-м, ну, в общем, возможность, так сказать…

Не выдержавший товарищ Кругликов вдруг встал и, властно прервав оратора, заявил: - Спасибо, товарищ председатель, я сам введу трудящихся в курс дела!

Гром аплодисментов из зала был ему ответом.

Михаил Иванович занял свое место за кафедрой и произнес: - Товарищи! По специальному заданию обкома нашей родной коммунистической партии я прибыл для проведения лекции «Угроза миру и безопасности на планете!»

Зал вновь зааплодировал. Оратор поднял руку: - Итак, я сообщу вам, что в настоящее время мы, как никогда ранее, стоим на грани войны! Вот-вот начнется чудовищная бойня! Американский империализм продолжает свою агрессивную войну во Вьетнаме. Льется кровь мирных жителей. Американские солдаты насилуют невинных вьетнамских женщин и даже…детей!

Зал громко вздохнул в единодушном возмущении. Слушатели пребывали в шоке! Оказалось, ненавистные американцы готовили вторжения не только в Египет, Бразилию и Ботсвану, но даже в Советскую Россию! Особенную угрозу распоясавшийся империализм представлял для Брянской области и ее деревень. - Земля Брянщины, - сурово вещал оратор, - лакомый кусок для наших врагов! (Крестьяне в ужасе сжались.) Вы представляете, что будет, если здесь окажутся американские агрессоры?! Запылают деревни, простые крестьяне-мужчины будут убиты, женщины изнасилованы, а дети превращены в рабов! - Докладчик сделал паузу. В зале установилась мертвая тишина.