И так отчаянно хотелось стереть с ее лица бесчувственность, так яростно желалось, чтобы она сама оттаяла, ожила, чтобы в улыбке появилась хоть капелька искренности, что Тимур сжимал кулаки.

Ухватил Таю за руку, посадил к себе на колени. Властно, слегка грубо обхватил лицо ладонями. Посмотрел в глаза, что смотрели прямо – пустые: без возражения, без согласия.

Иногда ему казалось, что она живет по инерции. Дышит, ест, пьет, ходит на работу, готовит для него, ложится с ним в постель. Может, будь на его месте кто-то другой – кто угодно, она бы вела себя точно так же. Или, кардинально по-другому. От подобных мыслей зажигалась ярость, захлестывало отчаяние, била дрожь. И Тимуру снова было страшно, потому что Тая незаметно сумела стать частью его – кусочком сердца, правой рукой, глазами – тем, без чего он обходиться не мог.

Слишком сложно было выбрать название для этого чувства, ощущения, да и не любитель был Тимур копаться в себе, искать непостижимые глубины. Просто ему до зубовного скрежета хотелось почувствовать хоть что-то от Таи в ответ.

И он приблизился, коснулся ее прохладных губ, закрыл глаза, чтобы не видеть той пустоты, апатии.

Целовал медленно, влажно, постепенно углубляясь. Погрузил пальцы в волосы, зарылся в них. Губы скользнули на скулу, щеку, висок. Ее кожа пахла сладко – ванилью, шоколадом. Она подняла руки, обняла за плечи – легко, едва касаясь, но сердце Тимура забилось быстрей…

***

Новогодний вечер наступил внезапно. Выяснилось вдруг, что чего-то не хватает для праздничного стола, и люди ринулись по магазинам, хотя думать не думали, что придется выбираться в этот час на улицу. Признаться, Тая была в числе запозднившихся покупателей – захотелось вдруг чего-то более существенного, нежели легкомысленная нарезка да мороженое к десерту.

Бродя между стеллажами, кидая в корзину разные вкусности, девушка внезапно почувствовала настойчивый взгляд в спину – он принялся дразнить кожу на затылке, щекотать. Обернулась, но позади столько народу было, что не разобрать толком, кто смотрел.

На улице ощущение только усилилось. Вдыхая густой морозный воздух, Тая торопилась домой, желая скрыться с неуютного пространства, и спиной чувствовала чей-то интерес. Он будто вплетался ветром в волосы, проникал с кислородом в дыхательные пути, оставался там, уютно сворачиваясь клубочком. Тая не понимала этого интуитивного ощущения. Словно кошка, скребущая когтем стеклянную банку, это чувство противным звуком впивалось в виски. От него хотелось скорей отделаться, отмахнуться, но, не удавалось.

Пусть постоянно оборачиваться казалось делом глупым, да и с тяжелым пакетом маневрировать было непросто, но Тая оборачивалась, а когда не находила никого интересующегося ее особой, мысленно крутила пальцем у виска. Винила Руслана и его сверхспособности – из-за посвящения в его тайны теперь каждая мелочь рождала панику, а паранойя и вовсе расцвела роскошным, тревожным цветком.

И все же, не смотря на волнения, Тая с неплохим настроением вернулась домой. Тимур должен был приехать к девяти, поэтому Тая настроилась слегка поработать. Включила музыку, плодотворно потрудилась над салатами, даже успела прибраться и принять душ, перед тем, как прозвучала веселая трель дверного звонка.

***

Она ждала не его.

Святослав понял это по улыбке, что замерла, а потом стекла с Таиных губ. На красивом, до боли знакомом лице сначала отразилось безграничное удивление, а потом лик словно окаменел – превратился в неподвижную восковую маску.

- Можно? – спросил мужчина.

Его голос – как ножом по венам, как током по мокрой коже, вывел Таю из шокового состояния. Отошла от двери, освобождая проем – на автопилоте, и как будто бы в замедленной съемке, наблюдая за собой со стороны.

Сколько она представляла их встречу? Сотни раз, десятки из которых они случайно пересекались на улице, в дорогих ресторанах, театре, всевозможных выставках модных художников, и везде Тая нарочито равнодушно скользила взглядом мимо бывшего любовника, обминая его, словно пустое место. Еще десятки раз она сталкивалась с ним в поездах, салонах самолетов, где хлестала по щекам, высказывая все обиды. Воображаемых встреч было не сосчитать, но реальность превзошла все ожидания, потому что ни разу в предполагаемом сценарии не мелькнуло и мысли, что Святослав возьмет и позвонит в ее дверь - сам.

Руки дрожали, зашкаливал адреналин. Наверное, с такими же ощущениями Тая впервые раскрывала парашют над сотней метров от земли – давно это было, уже забылся тот первобытный страх полета над бездной, а теперь вот накатил снова. Парализовал.

С таким же успехом небо могло упасть за землю, а человечество превратиться в зомби - эффект для Таи был бы тот же. Святослав в ее доме. Тот, кто предал, не моргнув и глазом, кого полюбила и не смогла забыть.

- Ты зачем здесь? – спросила, когда смогла унять предательскую дрожь.

Святослав стоял близ окна, за которым давным-давно стемнело, и смотрел на Таино отражение. Она была чужая и невероятно близкая одновременно. Чудная. Невероятная. Будто сладкий сон, что вдруг взял и сбылся.

- Сама как думаешь? – обернулся в ответ.

- Думаю, что красть у меня нечего, можешь убираться вон, - приподняв бровь, Тая усмехнулась.

Знал бы он, как тяжело далась ей бравада, как невероятно сложно было держать перед ним лицо – не заплакать, не кинуться на шею, не отхлестать кухонным полотенцем этого самоуверенного наглеца!

Святослав усмехнулся, но взгляд отвел. Начистоту может и легче общаться, но все равно ком в горле вставал, мешая нормально дышать.

- Это в прошлом.

- Да ну? Как полегчало-то, слушай, прямо камень с души свалился, - издевалась Тая.

Вдруг резко вспомнилось, как легко он врал – лаская, смотря в глаза, нежно обводя контур ее губ. День за днем врал, снова и снова – погружаясь в ее тело, в душу, как нож, разрезающий нежные бисквитные коржи. Бессовестно лгал, ночуя в ее родительской квартире, задавая вопросы о родне. Обманывал, сочувственно кивая, глядя на материны фотографии в рамках, когда слушал Таины откровения. Боль, что она выплескивала тогда – по родительнице, от черной тоски: неподдельная, горячая, она обжигала, могла расшевелить даже бездушного, но только не его. Он знал, что в день «икс» безжалостно ужалит электрошокером в шею. Уйдет по-английски, не прощаясь, словно и не было между ними сокровенной чувственности, таинства. Почти любви.

Тая помнила, как оборвалось сердце тогда, как провалилось в пятки.

Наивная, глупая, такая показушно-смелая, а на самом деле ранимая и трусливая, как беззащитный заяц, Тая помнила, как повзрослела в одно мгновение. Свежи остались в памяти те слезы – колючие и бесконечно злые, что текли по щекам непрерывным потоком.

Помнила, как все ребячество вдруг выветрилось из ее головы – и тошно стало от «рукавов» на коже, где сплелись разнообразные рисунки, от бунта против системы, от противостояния отцу, хоть он не делал ничего ужасного. Сидя в квартире, что еще хранила молчаливое присутствие Святослава – его запах, что остался на простынях и брошенной мимо стула футболке, чашке в раковине с недопитым кофе, Тая помнила, как отчаянно хотелось выть. Болела шея, мысли в голове были колючие, злые, и жить не хотелось совсем, но нужно было решать вопрос с долгами, квартирой.

Горче предательства только смерть, но Тае тогда показалось, что они равны, равны в своей безжалостной уродливости.

И вот он – виновник бед, источник боли, причина не заживаемой раны, стоит перед ней. Смотрит холодными глазами, в которых почти ничего нет – ни приязни, ни любви. Какова же причина, что заставила его явиться – откуда, зачем? Что он делает здесь, как нашел ее, для чего приехал? Отчего не отрицает вины, бередя тем осиные гнезда Таиных эмоций?

И черт знает, что сделать – схватить табурет и кинуться с воплем, целясь в голову, или позорно перед ним разрыдаться.

Святослав не подозревал, какие поднял волны только тем, что явился. Для него не было большой проблемой раскрыться или покаяться – всегда можно замести следы и раствориться на просторах Родины.