Но, как бы ни было сложно, стыдно, откладывать на «потом» разговор не стала. Собралась с силами и набрала номер. Тимур взял трубку после первого гудка.

- Что случилось? – спросил напряженно.

В трубке было тихо, слышалось лишь учащенное дыхание мужчины.

- Где ты? – спросила Тая, отчаянно юля.

- Недалеко от твоего дома, - помедлив, ответил Тимур.

- Я спущусь минут через десять, - не давая себе шанса на побег, сказала девушка.

- Жду, - был ответ, а потом послышались короткие гудки.

На улице крупными хлопьями сыпал снег – сквозь его завесу не было видно ни зги. Тая вздохнула и ступила за порог парадного входа. И пусть можно было еще постоять, завороженно глядя на белизну, украсившую деревья, дома, землю, все же было не до красоты, что щедрой рукой отсыпала природа, потому что страх поселился где-то в глубине сердца, скрутился холодной змеей в животе.

Его машина стояла во дворе, а сам Тимур выбрался из салона и прохаживался поблизости, протоптав тем самым солидную тропинку на снегу. Пальто его побелело, волосы завились кольцами от влаги, и пусть ни статная фигура, ни сам Тимур как личность, отнюдь не вызывали жалости, Тая испытала предательский укол в сердце.

- Так что же все-таки случилось? – спросил первым делом, как только ее увидел. – Ни ослабленной, ни несчастной ты не выглядишь.

- Прости, Тимур, - ответила Тая.

Не было сил собраться с мыслями и выдать что-то трогательное, правильное, подобрать слова и толково объясниться. И пусть косноязычной Тая никогда не была, по-человечески изложить мысль тогда оказалась не способна.

- За что простить? – неприятно ухмыльнулся мужчина.

По правде сказать, он чувствовал себя абсолютным дураком. Новый Год наступил – праздник, которого ждет большинство живущих на континенте, да и во всем мире, людей. Кто-то только и мечтает послушать президента, отпустив в след пару шуточек да упасть лицом в «Оливье». Кто-то достает ёлку еще в ноябре, украшает ее золотыми шарами, готовится дарить подарки, составляя меню и приглашая гостей. А Тимур, вместо праздничного предвкушения, которое объяло всю страну, обрадовался приглашению в гости, как зеленый юнец – какой ресторан, когда Тая – та самая, кто могла бы избавить его от ночных кошмаров, кто засела в мыслях и напрочь выметала оттуда весь здравый смысл, поманила пальцем.

И вот он – смотрит в ее виноватые, лучащиеся от тайного счастья глаза, и не нужно объяснений, не нужно вообще никаких слов, потому что понятно всё и так.

Глупец он, вот кто. Стоял, звонил в ее дверь, писал идиотские смс, ждал под подъездом, как старый бродячий пес, даром, что сидя в дорогой иномарке. Пес, это судьба. Пес, он и с «Ролексом» на запястье, остается собой. Да, - отстраненно подумал Тимур, - встретить Новый Год в машине: грея замерзший зад на теплых сидениях и смотря на дисплей мобильного – предел мечтаний.

Но, конечно больше всего резануло не это. Далеко не это. Признаться, на сам праздник Тимуру было плевать. Было мучительно смотреть на Таю. Лучше бы она вообще не выходила. Пусть бы он терзался неизвестностью, пусть бы гадал и названивал, но видеть ее такой… было горько.

Получается, она может, умеет быть счастливой. Вот такой, как сейчас: с нежным румянцем на щеках, с тайной, мягкой улыбкой, что, казалось, вот-вот озарит лицо, если вспомнится нечто тайное. Тая умеет быть счастливой, и он – Тимур, никак к этому не причастен. Не он причина искр в ее глазах. Далеко не он.

- За всё, прости за всё, - рассеянно ответила Тая, обхватив себя руками. – Больше не надо приезжать – ни видеться, ни общаться не надо.

Тишину – тягучую, скрывающуюся за снежной завесой, нарушили отдаленные хлопки салюта, на третьем этаже кто-то из жильцов высыпал на балкон – посмотреть на разноцветные брызги искр. Люди смеялись, звенели бокалами, улюлюкали, но вскоре залюбовались панорамой и слегка притихли.

Тае хотелось сбежать. Позорно и некрасиво, пусть. Мямлить и смотреть куда-то в сторону, было невыносимо. Как, как только люди расстаются? Как только могут предавать?

Тимур же не отрывал взгляда от ее лица. Хотелось запомнить ее – ту, ради которой он прогуливал сделки, динамил партнеров, ради которой научился аккуратно, а не как попало резать овощи, кто заставляла его радоваться мелочам, смеяться, ревновать, желать до алой пелены. Ту, кто напомнила ему, что он живой.

Жаль, что сейчас перед ним стояла незнакомка – растерянная, испуганная, но с яркими искорками в глазах.

- Хорошо подумала? – спросил Тимур, просто ради того, чтобы хоть что-то сказать.

Тая подняла на него взгляд, кивнула неуверенно.

- Видать, суженый вернулся. Так сказать, блудная любовь? Ладно, что тогда тянуть. Бывай Тая, а то снегом совсем запорошило, - сказав, развернулся резко, и распахнул дверцу автомобиля.

Тая не плакала только потому, что забыла как. В глазах пекло, на душе камень лежал. Это нелепое расставание омрачило всю радость от воссоединения со Святославом. Должно ли так быть?

Были бы счастливы те двое, историю которых она слушала и наблюдала в полуразрушенной церкви, если бы служитель отрекся от сана? Стала бы Мелания той, кто заменил бы ему Бога? Услышь такие вопросы, Руслан обязательно бы рассмеялся – сказал бы, что Тая мыслит узко, непостижимо узко для человека. Но, Руслана рядом не было, поэтому оставалось мучиться вопросами, главным из которых стало будущее.

Что делать, как себя вести, когда Святослав проснется, и как, черт возьми, вычеркнуть из памяти Тимура?

***

Александр Григорьевич любовался закатом. Солнце – красное, жаркое, неторопливо тонуло в океане, от чего тот волновался, почти вскипал. Небо багрянело, а вода отражала краски и искрила.

Стоя у французского окна, мужчина курил, наблюдал за прекрасным видом и думал. Ни дела, ни отношения с партнерами, к кому он приехал в эту жаркую страну после туманного Альбиона, не волновали так, как жизнь дочери. Только о ней он думал в редкие минуты покоя, только о ней переживал, ради нее затеял давным-давно эту возню с бизнесом, и пусть втянулся быстро, именно посыл обеспечить, позаботиться был тогда маяком. Тая была наследницей, той, кому он передаст дела, когда вздумает уйти на пенсию, надумав греть кости у камина зимой – почитывая книги, и тешиться на скамейке в саду летом, дыша чистым воздухом. Его девочка была всем – надеждой, отрадой. Нужно ли говорить, что ради Таиного будущего Александр Григорьевич трудился, как мог. И умел заводить нужные знакомства.

Позади звякнул бокал и мужчина обернулся. У бара хозяйничал Руслан, с любопытством заглядывая в графины и нюхая содержимое.

- Ты же вроде бы алкоголь не пьешь, - полу-утвердительно сказал Александр Григорьевич.

- Не пью, - согласился гость. – Но как красиво смотрелось бы со стороны, стой я у этого окошка с бокалом виски в руках, а? Только представь: буйствующий пламенем закат, яркое небо, тонущее в океане, и персонаж, стоящий на фоне темнеющего окна – задумчивый, серьезный. Богема Голливуда за такие картинки каждый год получает Оскар.

- Паяц, - усмехнулся Таин родитель. – Откуда тебе знать об Оскарах?

- Ты что, считаешь меня ущербным? – наигранно обиделся Руслан. – Я всесторонне развит.

- Ладно, - махнул рукой Александр Григорьевич, подумав, что он сам на фоне заката, окна и неба тоже смотрится не менее колоритно.

Руслан усмехнулся шире – чужие мысли никогда не были для него загадкой.

- Что с Таей? – посерьезнел родитель.

- Жива, здорова, воюет с собственными демонами, - отсалютовав пустым бокалом, Руслан отставил его и обошел бар. Опустился в кресло. – Мы неплохо подружились, она славная девочка.

- А тот, кто ее подставил? – Нахмурился Александр Григорьевич. – Тоже здравствует?

Руслан с ответом помедлил.

- Саша, ты торопишься, - сказал через минуту, когда друг уже не надеялся на ответ.

Александр Григорьевич вспыхнул.

- Тороплюсь? Да ты уже год тянешь резину и не даешь никакого внятного ответа.