Самолет обогнул взлетно-посадочные полосы, заходя на посадку, луч солнца прорезал овальное окно, упав на складной столик из темного ореха, кремовые кожаные сиденья, темно-синие джинсы, и на металлические пряжки на его туфлях от Гучи.

А потом луч прошелся по его стакану с № 15, открывая рубиновые оттенки, переходящие к янтарному. Он вытащил кубик льда из стакана, почувствовав тепло солнца и прохладу подушечками своих пальцев.

Учитывая исследования, которые были произведены недавно, бизнес бурбона был оценен в три миллиарда долларов ежегодных продаж. Би-би-си заявило, что этот доход покрывает свыше трети всего дохода от алкогольной промышленности. Была еще одна компания в Штатах, намного больше (вызывающая опасения «Саттон – спиртово-водочная корпорация», и еще восемь-десять других производителей), но Би-би-си назвала «Брэдфорд Бурбон» бриллиантом среди полудрагоценных камней, для тех, кто предпочитает выбор наиболее изысканных напитков.

Как лояльный потребитель, Лейн вынужден был согласиться с актуальностью тренда.

Бурбон в стакане покачнулся, давая понять, что начался спуск на посадочную площадку, и он вспомнил тот первый раз, когда попытался попробовать продукт своей семьи.

Учитывая, все последствия, ему следовало бы быть трезвенником по жизни.

— Это же Новый Год, давай. Не будь тряпкой.

Как обычно, Максвелл был заводилой и «катил шары». Из четырех, Макс был возмутителем спокойствия вместе с Джиной, их младшей сестрой, которая стояла на втором месте среди непокорных по шкале Рихтера. Эдвард, старший и самых строгих правил из них, естественно не был приглашен на эту вечеринку… и Лейн, который был в середине по очередности рождения, всегда вынужден был, учитывая, что они были младше, участвовать в их экспериментах, для которых Максу необходима была публика, девушки были не в счет.

Лейн понимал, что это на самом деле была очень плохая идея. Если они собирались попробовать алкоголь, им следовало взять бутылку из винного погреба и отправиться наверх в свои комнаты, где фактически не было шансов быть застуканными. Но пить в открытую здесь, в гостиной? Под неодобрительным взглядом портрета Илии Брэдфорда над камином?

Глупость…

— Так ты говоришь, что не собираешься это делать, Отстойный?

Ах, да. Это было любимое прозвище Макса, которое он придумал Лейну. (Lame – отстойный, и Lane – Лейн, в принципе близко к его имени, прим. пер.)

В ярком отблеске в окно от сенсорных уличных фонарей, Макс смотрел с таким выражением, бросая вызов, словно спринтер, готовый рвануть на дистанцию, как только прозвучит сигнал стартового пистолета.

Лейн бросил взгляд на бутылку в руке брата. Этикетка была самодельной с тиснением, на которой были выгравированы слова «Семейный резерв».

Если он этого не сделает, Макс не перестанет на него наседать.

— Я просто хочу стакан, — сказал он. — Нормальный стакан со льдом.

Именно так пил его отец. И это был единственный смелый поступок с его стороны, чтобы хоть как-то отсрочить неизбежное.

Макс нахмурился, словно не до конца проработал свой план.

— Ну, да.

— Мне не нужен стакан, — сказала Джин, который было семь лет, упершись руками в бедра и во все глаза смотря на Макса. В своей маленькой кружевной ночнушке, она напоминала Венди из Питера Пэна, но только выражение лица у нее было агрессивное, словно у профессионального борца. — Мне нужна ложка.

— Ложка? — воскликнул Макс. — О чем ты говоришь?

— Это же лекарство, не так ли?

Макс запрокинул голову и начал хохотать.

— Ты что…

Лейн прикрыл ладонью его рот.

— Заткнись! Ты хочешь, чтобы нас поймали?

Макс оторвал ладонь брата.

— Ну, что они сделают со мной? Выпорют?

Ну, да, если их отец застукает или узнает об этом: хотя Великий Уильям Болдвейн делегировал большинство своих отцовских обязанностей другим людям, но ремень — единственное, что он сохранил за собой.

— Постой, ты хочешь, чтобы это обнаружили? — мягко спросил Лейн. — Нет ты…

Макс повернулся к тележке из латуни и взял соответствующий стакан. Изысканно украшенная антикварная вещь, как и все в Истерли с фамильным гербом, выгравированном на каждой из четырех сторон стакана. Тележка с большими, высокими, тонкими колесами и хрустальным верхом, лучшая из лучших, перевозившая четыре различных вида бурбона Брэдфордов с пол дюжиной хрустальных бокалов, и наполненным серебряным ведерком льдом, которое постоянно обновлялось дворецким.

— Вот твой стакан, — Макс пихнул мне парочку. — Я выпью из бутылки.

— Где моя ложка? — спросила Джин.

— Ты можешь сделать маленький глоток у меня, — прошептал Лейн.

— Нет. Я хочу, чтобы у меня был мой собственный…

Дебаты были прерваны, потому что Макс выдернул пробку из бутылки, которая отправилась прямиком в полет, спикировав в люстру в центре комнаты. Хрусталь зазвенел и тут же, все трое замерли.

— Заткнитесь, — сказал Макс, хотя никто и не собирался говорить. — И никакого льда.

Бурбон издавал булькающие звуки, пока брат наливал его в стакан Лейна, не останавливаясь, пока стакан не оказался доверху наполненным, словно это был стакан с молоком на обеденном столе.

— Теперь пей, — сказал ему Макс, приложив бутылку ко рту и откинув голову назад.

Именно так делают крутые парни, но как только Макс проглотил, закашлялся причем так громко, что мог разбудить даже мертвых. Предоставив своему брата выбор или свалиться замертво, или умереть, Лейн уставился в свой стакан.

Осторожно поднеся губы к краю стакана, он сделал маленький глоток.

Огонь. Это напоминало, словно он выпил огонь, обжигающий все его нутро, он выдохнул чертыхнувшись, и ему показалось, что он сейчас увидит пламя, которое выйдет у него изо рта, как у дракона.

— Моя очередь, — сказала Джин.

Он удерживал стакан, не позволяя ей забрать у него, хотя она и хотела. Тем временем, Макс пил из бутылки второй и третий раз.

Джин с трудом попыталась все же добиться стакана, намочив губы и отпрянув с отвращением…

— Что вы делаете!

Зажглась люстра, мы все подпрыгнули на месте, Лейн попытался поймать бурбон, выплеснувшийся из его стакана на пижаму с монограммой.

Эдвард стоял в комнате с выражением абсолютной ярости на лице.

— Что, черт возьми, с вами не так! — сказал он, двигаясь вперед и выхватывая стакан из руки Лейна и бутылку у Макса.

— Мы просто играем, — пробормотала Джин.

— Иди спать, Джин, — он поставил стакан на тележку и вернул бутылку в нишу. — Ты прямо сейчас идешь спать.

— Почему это?

— Ты хочешь, чтобы я поддал тебе под зад?

Даже Джин способна уважать логику.

Она направилась к дверному проходу в виде арки, сутулясь, ее тапочки, как-то странно передвигались по восточному ковру, и Эдвард прошипел:

— И воспользуйся лестницей для персонала. Если отец услышит что-либо, он спустится сюда.

Сердце Лейна просто ухнуло вниз. У него выворачивало все нутро, хотя было ли это связано с бурбоном, он не был в этом уверен.

— Ей семь лет, — сказал Эдвард, когда Джина не могла его уже услышать. — Семь!

— Мы знаем, сколько ей лет…

— Заткнись, Максвелл. Просто заткнись, — Эдвард уставился на Макса. — Если вы хотите навредить себе, мне плевать. Но не втягивайте ее в это.

Громкие слова. Ругательства. И манера поведения такая же, которая действительно могла заставить их обоих прийти в себя.

Опять же Эдвард всегда казался взрослым, еще перед тем, как он совершил прыжок в мир подростков.

— Я не обязан тебя слушаться, — вставил Макс. Но боевое настроение уже покинуло его, голос звучал слабо, а глаза смотрели в ковер.

— Да, вы будете слушать.

И все замерло здесь и сейчас.

— Прости, — сказал Лейн.

— Я не беспокоюсь о тебе, — Эдвард покачал головой. — Это касается его, я беспокоюсь о нем.

— Скажи, что тебе жаль, — прошептал Лейн. — Макс, давай.

— Нет.

— Он не отец мне, и ты знаешь это.