Мы видели уже совсем ясно носовую часть пиратского корабля: она была украшена фигурой дракона с раскрытой пастью.

Никто из нас уже не греб, и ни у кого не было во рту кляпа, — мы кричали на надсмотрщиков и капитана, одни проклинали их, а другие взывали к богу.

Потом мы заметили, как шайка надсмотрщиков и офицеров, возглавляемая капитаном, сломя голову помчалась на корму и стала спускать спасательную шлюпку. Н-да! Крысы бегут с тонущего корабля! Однако мы сами тряслись в предсмертном страхе, и нас уже не могла позабавить их драка из-за мест, — офицеры кололи надсмотрщиков шпагами, а надсмотрщики защищались плетьми. В конце концов капитану, двум офицерам и нескольким матросам удалось отчалить от галеры на переполненной шлюпке. Мы пожелали им попасть чертям в лапы и захлебнуться нашей кровью.

Один из двух надсмотрщиков, не попавших на шлюпку, прыгнул вслед за ней в море, видимо, надеясь доплыть до нее, что было безнадежным делом, другой же, подгоняемый неведомо какой мыслью, помчался по мостику на носовую часть. Когда он пробегал мимо нас, Жак молниеносно вскочил со скамьи и схватил его за ногу. Надсмотрщик бухнулся к нам, как подкошенный, и Жак очутился на нем верхом; одной рукой он сжал ему горло, другой — сорвал с него пояс. В этот момент мы поняли, в чем дело: ключи!

У нас сразу же вылетело из головы все остальное.

Мы не обращали внимания на пиратский корабль, уже подошедший к нам настолько близко, что он мог в любую минуту наскочить на нас.

Все наши помыслы сосредоточились только на одном — как бы овладеть ключами и отомкнуть наши кандалы! Мы даже не слышали усилившегося рева остальных гребцов, совершенно не замечали того, что между нами и по нашим головам бегут и спотыкаются солдаты, панически бросившиеся к противоположному борту галеры, — ничего, совершенно ничего не существовало для нас на свете, кроме желанных спасительных ключей.

И вот они уже в руках Жака! Он опустился на колени у ног Криштуфека. Один поворот — и железные кольца его кандалов раскрылись. Вслед за тем они спали и с моих щиколоток. Едва я набрал в легкие воздуха для ликующего крика, как вдруг сердце у меня сжалось от стремительного напора доселе не испытанного мною ужаса. Я не успел очухаться от радости, а над моей головой уже появился грозный железный таран, выраставший из груди дракона, увенчивавшего нос пиратского корабля. В следующий миг раздался страшный удар, и я взлетел кверху.

Перед моими глазами замелькали скамейки, бревна, человеческие тела, переломанные весла. Вся кормовая часть галеры неожиданно вздыбилась к небу. Не знаю, как я очутился во время этого удара в воде. Что-то ударило меня по голове, — я едва не лишился сознания и только после отчаянного усилия воли смог внушить себе: «Тебе нельзя, ни в коем случае нельзя терять сознание!» Я пришел в себя — это походило на чудо, — и обморочный туман перед моими глазами начал понемногу рассеиваться. Положение, в котором я оказался, в моем сознании прояснилось не сразу.

Я смутно сознавал, что нахожусь в воде, галера куда-то таинственно исчезла, а передо мной, почти на расстоянии вытянутой руки, проходит пиратский фрегат.

Его не задел ни один наш снаряд, и он гордо и величаво проплывал мимо нас. Перед моими глазами мелькали жерла его пушек, торчавшие из бронированных люков. Волны, поднятые им, отбросили меня с его пути, и через минуту его руль прошел рядом со мной. Только теперь перед моими глазами открылся необъятный морской простор, и то, что я увидел, было поистине ужасно. Неподалеку от меня погружался на дно ют нашей галеры; я видел каюты на кормовой палубе, кормчего, судорожно цеплявшегося за руль, несколько солдат у перил и ближайшие ряды скамей с гребцами. Кормовая часть сначала поднялась кверху, пока не встала почти вертикально к морской поверхности, а потом пошла в воду, как кинжал в ножны. Я быстро повернулся в другую сторону, но от носовой части не осталось уже и следа.

Только теперь я понял: пиратский корабль разрубил нашу галеру пополам и прошел через нее, как нож сквозь масло.

Море разбушевалось, и вблизи ничего нельзя было увидеть. Хотя порой передо мной открывались его дали, однако я не мог рассмотреть их через гребни ближних волн, которые захлестывали меня и доставляли мне немало хлопот. Однако мое положение облегчалось тем, что на мне оставались одни полусгнившие лохмотья, — они не увеличивали моего веса и не тянули меня ко дну.

К счастью, я провел свое детство на берегу реки и был хорошим пловцом. Кроме того, мне, попавшему в такую беду, совершенно некогда было задумываться о своем будущем, что станет со мной потом, — все мои мысли были заняты одним — во что бы то ни стало преодолеть опасные препятствия, подобные тем, которые встречаются человеку, выкарабкивающемуся из пропасти по зарубкам.

Я не распылял своего внимания на преждевременные заботы, — думал только о настоящем, старался продержаться на волнах в самую ближайшую минуту.

Как раз в тот момент, когда на меня стремительно катилась волна, из воды показалась чья-то черная рука. В следующий момент она исчезла, — гребень волны перекатился через нее. Но я не забыл этого места. Хотя волна подбросила меня и оглушила немного, однако я продолжал усиленно всматриваться в полированную поверхность воды, и вот уже все исчезало из моих глаз, — меня захлестнула следующая волна. В то время, когда мне снова удалось заметить перед собой какое-то пятно, к которому меня легко могла бы подбросить новая волна, я хлебнул воды и был ослеплен пеной раздробившегося прямо за моей спиной гребня, а потом опустился на что-то твердое и ухватился за чьи-то волосы. Вероятно, все это было делом одного момента, но мне показалось, что оно длится целую вечность. Я лег на спину и поплыл, поддерживая одной рукой голову негра, который уже почти захлебнулся. Мне нечего было опасаться его, — он не мог вцепиться в меня, как это делает большинство утопающих, губя и себя и своего спасителя. Бедняга совершенно не шевелился и не сопротивлялся, когда я схватил его. Нельзя было определить, тащу ли я живого человека или труп. Мне удалось лишь узнать его. Это мой товарищ, сидевший у весла рядом со мной.

Жак, очевидно, еще успел отомкнуть ему кандалы.

Жак… Каков же его конец? Нас-то он освободил, а сам…

Но нет, не стоит его хоронить заранее. Теперь следовало бы осмотреться, — не найдется ли где-нибудь чего-либо такого, что подало бы хоть маленькую надежду на спасение. Мне ничего не приходило в голову. Я знал только одно — плавая таким образом, долго не продержишься. Меня начало знобить, и мною все более и более овладевал страх. Я почувствовал, как меня стала одолевать такая опасная мнимая усталость, которая нападает на человека, когда он заблудится во время метели: все тело начинает тосковать о минутной передышке, лишь о минутной, но такая минута отдыха означает только одно — смерть.

Первой мыслью, которая пришла мне в голову, когда я снова начал понемножку соображать, было: должно же где-нибудь поблизости плавать что-либо деревянное. Ведь вся галера разлетелась на куски, и уцепиться за какой-нибудь такой обломок на первый случай было бы не так уж плохо. Поэтому я начал внимательно оглядываться по сторонам. Первое, что я увидел, были четыре парусника, которые удалялись к югу, туда же, куда исчезли пиратские корабли. Они теперь меня уже не интересовали. Потом неподалеку я заметил какую-то доску — она была такая коротенькая и слабая, что я даже не попытался подобраться к ней. А потом, потом ничего. Ни одной щепочки. Но это все-таки невозможно.

Мною снова овладел такой панический ужас, что я даже перестал на минуту двигать руками и ногами и тотчас же пошел ко дну вместе со своим негром. Резким рывком ног и руки я вынырнул у самой поверхности воды и тут вдруг — бац! Меня так ударило по голове, что под водой из моих глаз даже искры посыпались. Вода попала мне в рот — я стал захлебываться и метаться, как помешанный. К счастью, тело пловца совершает необходимые движения даже тогда, когда голова его уже не способна соображать. В следующий момент я очутился на поверхности, — мне помогла волна, которая сначала вынесла меня кверху, а потом подтолкнула вперед — прямо носом к большому обломку палубы, который мне наконец-то посчастливилось найти. Это была как раз та неприятная штуковина, о которую я, сам того не сознавая, минуту тому назад треснулся головой.