– Спасибо, – сказал я, когда Эдит вслед за мной вышла из здания. – Стоило упасть в обморок, чтобы пропустить физкультуру.

– Всегда пожалуйста, – ответила она, глядя мимо меня сквозь дождь.

– Так ты поедешь? В эту субботу… на пляж, – я надеялся, что она примет участие, хотя это казалось маловероятным. Мне не удавалось вообразить ее в одной машине с остальными ребятами из школы, ведь Эдит не принадлежала к их миру. И всё же, едва представив, что она, возможно, согласится, я впервые подумал об этой поездке с радостью.

– А куда вы едете? – она по-прежнему бесстрастно смотрела куда-то вдаль, но ее вопрос заставил меня поверить, что она обдумывает мое предложение.

– В Ла Пуш, на Первый Пляж.

Я всматривался в лицо Эдит, пытаясь понять ее. И мне показалось, что она слегка прищурилась.

Наконец она взглянула на меня и улыбнулась:

– Кажется, меня не приглашали.

– Я только что пригласил.

– Думаю, нам с тобой на этой неделе больше не стоит дразнить бедную МакКейлу. Мы же не хотим, чтобы она начала кусаться, – ее глаза смеялись, будто эта мысль понравилась ей больше, чем следовало бы.

– Ладно, как скажешь, – пробормотал я, поглощенный тем, как она произнесла: «Нам с тобой». Эта фраза тоже понравилась мне куда больше, чем следовало бы.

Мы уже дошли до стоянки, и я повернул к своему пикапу. Но что-то зацепило мою куртку и сильно дернуло назад, заставив на полшага попятиться.

– Куда ты идешь? – удивленно спросила Эдит. Ее маленькая рука крепко вцепилась в мою куртку. Казалось, ей ничего не стоило удерживать меня на месте. Несколько мгновений я не мог ответить. Она отрицала, что она супергерой, но моему разуму не удавалось подыскать другое определение. Она выглядела как Супердевушка, забывшая дома свой плащ.

Я задумался над тем, что меня, по идее, должно волновать ее превосходство в силе, но я уже довольно давно не чувствовал неуверенности в отношении чего-то подобного. С тех пор как я перерос своих постоянных обидчиков, у меня не было причин для тревоги. Конечно, хотелось бы иметь хорошую координацию, но меня не особенно беспокоила собственная неспособность к спорту. У меня не было лишнего времени, и спорт всегда казался мне чем-то не очень серьезным. Зачем придавать так много значения кучке людей, гоняющихся за мячом? Я был достаточно сильным, чтобы заставить кого-то отстать от меня, и считал это вполне достаточным.

Итак, эта миниатюрная девушка сильнее меня. Намного. Но готов поспорить, что она сильнее всех, кого я знал. Легко одолела бы Шварценеггера в его лучшие годы. Я не могу соревноваться с ней, да и не нуждаюсь в этом. Эдит особенная.

– Бо? – снова спросила она, и я понял, что так и не ответил на ее вопрос.

– А… что?

– Я спросила, куда ты собрался.

– Домой, а что? – ее вопрос смутил меня.

Эдит улыбнулась:

– Разве ты не слышал моего обещания доставить тебя домой в целости и сохранности? Думаешь, я позволю тебе вести машину в таком состоянии?

– В каком состоянии?

– Не люблю приносить плохие вести, но у тебя слабая вазовагальная система.

– Переживу, – ответил я и еще раз попытался пойти к своей машине, но ее рука так и не отпустила мою куртку. Я остановился и снова посмотрел на Эдит.

– Хорошо, почему бы тебе не сказать, чего ты от меня хочешь? – сказал я.

Ее улыбка стала шире:

– Разумно. Сейчас ты сядешь в мою машину, и я отвезу тебя домой.

– Во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых, что будет с моим пикапом?

– Во-первых, необходимость – это субъективное понятие, а во-вторых, я попрошу Арчи пригнать твой пикап после уроков.

Меня отвлекло это небрежное упоминание о ее странных, бледных и красивых родственниках. Особенных? Таких же, как она?

– Ты же не собираешься скандалить? – спросила она, когда я не ответил.

– А есть смысл?

Я пытался расшифровать все смыслы ее улыбки, но не слишком в этом преуспел.

– Моему холодному сердцу становится теплее, когда я вижу, как быстро ты учишься. Сюда, пожалуйста, – она отпустила мою куртку и развернулась. Я с готовностью пошел за ней. Плавные движения бедер Эдит завораживали так же, как и ее глаза. Плюсом было и то, что мы проведем больше времени вдвоем.

Внутри Вольво все было так же безупречно, как и снаружи. Вместо запаха бензина и табака, здесь витал чуть заметный запах духов. Этот аромат казался знакомым, но я никак не мог разгадать его. Однако в любом случае пахло чудесно.

Она завела тихо замурлыкавший двигатель и, небрежно поиграв с настройками, включила печку и чуть приглушила музыку.

– «Лунный свет»? – спросил я, а Эдит удивленно взглянула на меня.

– Ты поклонник Дебюсси?

Я лишь пожал плечами:

– Моя мама играет дома много классических произведений. Я знаю только свои любимые.

– Это и мое любимое.

– Ну надо же, – сказал я. – У нас есть что-то общее.

Я ожидал, что это ее рассмешит, но она лишь смотрела на дорогу сквозь дождь.

Рассеянно слушая знакомую мелодию, я откинулся на спинку светло-серого сиденья. Поскольку краем глаза я наблюдал за Эдит, а дождь размыл всё за окном в серо-зеленые пятна, до меня не сразу дошло, что мы едем слишком быстро. Машина двигалась настолько ровно, что я даже не чувствовал скорости, и ее выдавали лишь мелькавшие за окном дома.

– А твоя мама, какая она? – вдруг спросила Эдит.

Ее глаза цвета сливочной ириски с любопытством разглядывали меня, пока я отвечал.

– Она похожа на меня, только маленького роста. Такие же глаза, тот же цвет волос. Она экстраверт и довольно смелая. Еще она слегка эксцентричная, немного безответственная и очень непредсказуемая на кухне. Она была мне лучшим другом… – я замолчал. Разговор о ней в прошедшем времени вызывал у меня уныние.

– Сколько тебе лет, Бо? – в голосе Эдит слышалось разочарование, причину которого я не мог себе представить.

Машина остановилась, и я понял, что мы уже приехали. Дождь усилился, да так, что теперь я едва видел наш дом. Было чувство, что автомобиль погрузился в вертикальную реку.

– Семнадцать, – ответил я, немного озадаченный ее тоном.

– Ты выглядишь не на семнадцать, – сказала она, и это прозвучало как обвинение.

Я засмеялся.

– Что? – требовательно спросила Эдит.

– Мама всегда говорит, что я родился тридцатипятилетним и с каждым годом приближаюсь к среднему возрасту, – я снова засмеялся, а затем вздохнул: – Что ж, кому-то же нужно быть взрослым, – и, немного помолчав, добавил: – Ты тоже не очень-то смахиваешь на старшеклассницу.

Она поморщилась и сменила тему:

– Почему твоя мама вышла замуж за Фила?

Меня удивило, что она помнит его имя: я был уверен, что назвал его всего однажды, почти два месяца назад. Я ответил после крошечной паузы:

– Моя мама… она очень молода для своего возраста. Думаю, Фил заставляет ее чувствовать себя еще моложе. Как бы то ни было, она от него без ума… – лично я этого не понимаю, но, когда речь идет о матери, разве можно считать кого-то достаточно хорошим для нее? Наверное, такого вообще не бывает.

– Ты одобряешь ее выбор? – спросила она.

Я пожал плечами:

– Хочу, чтобы она была счастлива, а он – тот, кто ей нужен.

– Это очень великодушно… Мне интересно…

– Что?

– Смогла бы она отнестись к тебе так же, как ты считаешь? Невзирая на то, кого ты выберешь? –взгляд Эдит внезапно стал напряженным, она заглянула мне в глаза.

– Я… Думаю, да… – пробормотал я, запинаясь. – Но она взрослая – хотя бы на бумаге. Это немного другое.

Лицо Эдит расслабилось.

– Значит, слишком жутких не надо бы, – поддразнила она.

Я усмехнулся в ответ:

– Жуткие – это какие? С татуировками и пирсингом на лице?

– Полагаю, это одно из возможных толкований.

– А ты как определила бы?

Не ответив, она задала еще один вопрос:

– Как думаешь, а я могу быть жуткой? – и изогнула бровь.

С минуту я притворялся, что изучаю ее лицо, это был просто предлог лишний раз на нее поглазеть – мое любимое занятие.