Станимира выпрямилась, кивнула. А Милана, обрадованная, расторопно залезла в карман объёмной юбки, вытащила блокнот с ручкой:

– Какой рецепт?

– Записываешь? – спросила женщина, даже бровью не поведя. – Записывай. Берёшь кору крушины, траву сенны и корень ревеня. Отвариваешь на среднем огне до ядовитого цвета и запаха резкого, сливаешь жидкость через сито с марлей в баночку, где храниться будет средство.

– Записала, – радостно сказала Милана.

– Молодец, это был отвар слабительного при особо сильных запорах. А теперь поясню: я не шарлатанка и давать тебе глупые рецепты не собираюсь. Убери свой блокнот и послушай: торгую я ложью. Дочь твоя забудет, что с ней случилось, ибо для неё это станет неправдой. Согласна?

Милана кивнула, Станимира вызвала договор без стоимости услуги, так как пожалела женщину.

– Распишись здесь… И ещё, Милана, ответь мне на такой вопрос: тебе не страшно грех совершать? Я, грубо говоря, ведьма. Тебя это не смущает?

– Нет, конечно же, нет, – улыбнулась женщина тепло и ласково, представляя свою дочь. – Ради детей и душу отдать не жалко да и веру свою предать. На мне ведь всё скажется, а чадо невинным останется.

***

Саша переехал от родителей к Кристине в тот же день. Он встретил её у особняка с двумя чемоданами и походным рюкзаком – всё набито вещами. Радостные женские визги слышала вся округа.

Парень любил её, по-настоящему любил! Ухаживания, ласки, подарки, нежные слова. Но самое главное – действия. Уже в первый день Саша поразил Кристину тем, что вынес мусор… Весьма простой жест помощи в делах обыденных возымел эффект в два раза больший, чем если бы он пригласил её в роскошный ресторан. Всё-таки им вместе жить.

Побыв с Сашей всего три дня, Кристина открыла для себя иную личность, непохожую на ту, с которой она общалась год, сокрытую внутри под некогда дружеской маской. Парень оказался нечистоплотным. И дело было не только в носках и трусах. Он просто порой забывал помыться, что отталкивало Кристину. Да ещё грубый юмор любовника обижал девушку, так как она искренне ненавидела маты и описания половых органов с разновидностями сношений и онанирования. Саша же рифмовал подобные фразы с мастерством Есенина.

Подливали масла в огонь родственники Саши. Родители недоумевали: с какой стати их сын съехал? Кристина, не выдержав часовые переговоры по телефону, нагрубила матери парня, за что та обозвала девушку «трупёрдой недалёкой», после чего прокляла и повесила трубку.

На следующий день Кристина пошла в магазин за мороженым, сладкой панацеей от симптомов тяжелейшей русской хандры. Дома её ждал неприятный сюрприз. Саша удалил все аккаунты своей девушки из социальных сетей. А также обзвонил всех парней, список которых нашёл в забытом дома мобильном телефоне с паролем «111111». Словно компенсируя недавнюю ссору с матерью, Саша обозвал отца Кристины, уважаемого профессора гуманитарных наук, «тупым долбоящером», когда мужчина постарался разузнать, – весьма вежливо – почему с мобильного его дочери звонит незнакомый человек?

В день их юбилея, полтора года, парень отказался выпускать девушку из дома, пригрозив ножом:

– Ты слишком красивая, на тебя могут засмотреться!

– Саш, – голос Кристины дрожал, девушка держалась шкафа, с которого в любую секунду можно было схватить какую-нибудь мелочь, чтобы кинуть её в обидчика, – положи нож. Меня ждёт подруга. Мы с ней договорились встретиться сегодня. Саш!

–Ты перестала называть меня «Сашулей»… Нет! Кто-то тебя соблазнил, да? Кто?

– Сашуль, – сквозь силу выдала девушка. – Сашуль, дай пройти. Саш… Саша, мать твою! Ты переходишь все границы. Убери нож и дай мне пройти!

Парень взглянул на девушку с поистине отцовской заботой:

– Я сказал: нет. Ты будешь сидеть дома, пока я не удостоверюсь, что любишь только меня. Понимаешь, это ради нашего блага. Ради любви. Я не смогу жить без тебя. К сожалению, сейчас ты этого не понимаешь. Но у нас впереди ещё целая вечность.

Последняя фраза пронзила сердце Кристины словно стрела. Мурашки табуном пробежались по спине, а мерзкий страх скрутил живот. Девушка подбоченилась, обожгла парня озлобленным, упрямым взглядом, холодно спросила:

– А что ты сделаешь, если я, наплевав на такой же тупой, как твоя голова, нож, решу выйти из МОЕГО дома?! Или признаюсь: не люблю?!

– Если не изменишься, то убью тебя, – улыбнулся Саша, эффектно проведя лезвием ножа по шее, легонько разрезая кожу, не обращая внимание на кровь.

– Саша!!!

– А потом – себя. – Ухмылка стала шире, безумнее; струйки крови стекали по ключице, впитывались в футболку. – Так будем мы вместе, так будем мы рядом с тобою всегда!

***

Женщина вошла в магазин, когда Станимира яро беседовала с кем-то по телефону. Из трубки вырывались мужской холодный и женский истерично визгливый голоса. Хозяйка хмурилась, кривила губы в отвращении:

– Я ничего не собираюсь разрывать с тобой! Ты не захотела прослушать условия договора, теперь будь добра без возмущений вытерпеть всё, что заслужила. Да! Да!.. Но, в отличие от тебя, мои любовники уходят удовлетворёнными! – Станимира повесила трубку, обернулась к женщине; в лице не застыло ни капли стеснения, стыда. – Не обращайте внимания. Одной сумасшедшей муж запретил отходить от него даже в туалете, впрочем, это к делу не относится. Что ж, Марин, ты пришла, чтобы…

Хозяйка магазина осеклась, удивлённо взглянула на Марину.

– Разве? – спросила она, прищурившись, как близорукая.

Теперь эта девушка, стоящая перед ней, не походила на железную леди. Да и на девушку – тоже. Женщина. За несколько дней Марина стала женщиной, не накрашенной, бедной, сонной, усталой, печальной и разочарованной в жизни. Осанка испортилась, огонь в глазах потух. Трёхликая матерь улыбнулась женщине с выражением истинного наслаждения на трёх ликах, увенчанных шипастыми коронами.

– Чай, кофе? – Станимира отвернулась, чтобы не смотреть Марине в глаза.

– Не надо.

Как тогда, они сидели друг напротив друга. Вечерняя темнота накрыла цветы полупрозрачным покровом, сладкий аромат алиссума щекотал нос. Хозяйка магазина терпеливо ждала и всё-таки дождалась. Печальные глаза Марины блеснули осознанностью, женщина смахнула грязные волосы за спину:

– Витя не поверил в то, что болеет, и сбежал из больницы, – прошептала женщина медленно, задумчиво. – Мы хватились слишком поздно: он пропал, а несколько людей заразились эболой, пообщавшись с ним. Маленькая девочка сейчас лежит при смерти в той самой палате, где должен был лежать мой сын. Её родители плачут в голос, словно сами умирают…

Станимира не поднимала взгляда от поверхности стола. Марина продолжала свой жуткий рассказ мёртвым, механическим голосом:

– Сына нашли часов через десять. Вернее, я нашла, когда возвращалась домой. Он, синий, словно искупавшийся в ледяной воде, сидел у двери. Я тормошила его, била по щекам, всё безрезультатно, после чего проверила пульс. И впала в небытие. Проснулась в поликлинике. Соседи вызвали скорую. При встрече они рассказали, что я рыдала и целовала Витю, а на их попытки расцепить нас, рычала как зверь, волчица, и сжимала тело сыночка всё сильнее… сильнее…