– Потому что я не знаю, как долго ещё продержусь. Я чувствую, что схожу с ума.

– Может, так и есть.

– Может, и так.

Я глубже прячусь под одеяло и стараюсь не заплакать. Но эти старания – пустая трата времени.

***

На следующий день на уроке английского Дейли продолжает буравить меня взглядом, но я изо всех сил игнорирую её. Я концентрируюсь на том, чтобы нарисовать сотню крошечных квадратиков на полях. К концу урока я понимаю, что моя шариковая ручка сделала дырку в странице и дальше.

Дейли задерживает меня после урока. Снова. Когда все вышли, Данни поворачивается в моём направлении. Наши глаза встречаются на секунду или две, а затем она уходит.

Дейли суетится: кладёт все записи в сумку, ручки в ящик, ожидая, пока класс не опустеет. Я позволяю ей. По крайне мере, она не распространяет тот факт, что вынуждает меня ходить на внеклассные уроки–собрания для особенных людей. Она хочет знать, какой день мне лучше подходит. По четвергам она, видимо, не может, потому что это "ночь сальсы". Я стараюсь представить её с цветком в волосах, одетую в нелепое чёрное платье и танцующую с каким–то латинским богом. Картинка испаряется из головы, как только она говорит, что ходит туда вместе с мисс Шуман, моей учительницей немецкого. Бьюсь об заклад, они танцуют вместе, когда не хватает парней.

Я должна была немного улыбнуться, когда она сказала, что сегодня я выгляжу лучше. Но сразу же стираю улыбку с лица. Я не позволю ей думать, что она помогает мне.

Мы сошлись на вторнике. Так или иначе, у меня есть целая неделя, прежде чем я снова встречусь с ней.

Когда я иду на историю, то вижу что–то, что заставляет меня притормозить. Листовки повсюду. Я имею в виду всюду. Они разноцветные, но написано на них одно и тоже.

Танцы в память о Таре Чэймберз

Пятница, 12 ноября

Специальная гость–группа: "Blackdog Sundays"

За билетами обращайтесь к Полли Сатклифф. Цена билета: 5$.

Все вырученные деньги пойдут в Мемориальный фонд Тары Чэймберз.

Люди спешат, толкая меня своими сумками. Я стала камнем посередине движения. Не верю своим глазам. Я даже не могу понять, кого она играет. "Blackdog Sundays" – это группа Джека. Он – гитарист (или бас–гитарист... короче там, где нужна гитара). Джек несколько неохотно рассказал мне о них на выходных. Хотя, он не упоминал ни о чём таком.

Я убью Полли Сатклифф. Я имею в виду, я знаю, что доходы от танцев пойдут в её маленькое общество, но, кажется, они переименовали его: пятьдесят лет назад оно называлась "Боп Баннсфорда". Не знаю, из–за чего я больше злюсь: из–за самих танцев или из–за факта, что она позвала Джека играть. Мне жарко и холодно одновременно. Мои руки сжались в кулаки, и, клянусь, я сейчас кого–нибудь ударю.

– Странно, правда?

Данни стала позади меня, слишком близко.

– Эм… странно что?

– Танцы в память о Таре Чэймберз?! Ты слышала что–нибудь более нелепое? Если бы Тара увидела это, она бы всё здесь разнесла. Вот, держи, – она пихает мне в руки свою сумку и начинает срывать листовки. Люди останавливаются, чтобы посмотреть. Они смотрят на меня так, словно я сообщник. После того, как Данни сорвала все листовки со стены, она поворачивается ко мне. В её глазах стоят слёзы.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит?!

Это Дейли. Конечно, это должна быть Дейли. И она смотрит на меня. Бог знает, почему Данни все ещё стоит здесь с кучей помятых листовок в своих руках.

– Эм... ничего.

Очень убедительно.

– Алиса, Данни, за мной.

Великолепно. Я жду, когда Данни объяснит, что я ничего не сделала. Но она ничего не говорит. Она хватает свою сумку и идёт за Дейли по коридору, выкинув листовки на ходу. Я вижу Рей, стоящую в дверном проходе, прижимающую фиолетовую папку как щит. Наши глаза встречаются и она отворачивается. Я должна поговорить с ней. Мне срочно нужно с ней поговорить.

Дейли заводит нас в класс и заставляет присесть, пока сама идёт к своему столу. Она похожа на маленького ребёнка, который играет в учителя.

– Теперь расскажете мне, к чему была эта сцена?

Я демонстративно смотрю на Данни. Слёзы текут по её лицу, и она даже не пытается их скрыть. Она молчит.

– Данни, я понимаю, ты расстроена, но это не оправдание для порчи школьного имущества!

Порчи? Это немного перебор, но я знаю, когда нужно держать рот на замке.

– Данни? Поговори со мной, пожалуйста.

– Это всё чертовы танцы, – говорит она тихо.

Дейли даже не обратила внимания на плохое слово.

– Что с танцами?

– Всё перевернули! Ради всего святого, Тара же мертва. Мы не должны устраивать грёбанные вечеринки! Кто дал право этой Полли Сатклифф? Она даже никогда не была другом Тары.

Я не могу не согласиться.

Дейли сидит и кивает, словно со всем соглашаясь, пока Данни говорит. Но она просто ждёт момента, формулируя свои аргументы в голове.

– Я могу понять твои чувства, Данни. Но и ты должна понять, что все скорбят по–разному. И только потому, что Полли не была обязана дружить с Тарой, не значит, что ей не больно. Мне кажется, у Полли замечательная идея и она посвящает ей много времени. Думаю, Тара бы это оценила, не так ли?

Его глаза широко открыты и наполнены сочувствием, и я могу сказать, что она уверена, что всё ею сказанное, справедливо.

Выражение лица Данни пренебрежительное. Слёзы высохли.

– Без обид, мисс, но Вы тоже не знали Тару.

Я смеюсь, но стараюсь замаскировать смех под кашлем.

– Ну, конечно, ты права. Но я...

– Пожалуйста, мы можем идти? Мы уже опоздали на историю... Слушайте, я обещаю, что больше не сорву ни одной листовки. Полли может делать всё, что, чёрт побери, пожелает.

Дейли вздыхает.

– Можете идти. Просто... помните, я буду здесь, если вы вдруг захотите поговорить, хорошо?

Я киваю вполсилы. Данни делает то же самое.

В коридоре пусто. Ни одна из нас не говорит, пока тишина не становится неловкой и Данни не говорит.

– Слушай, не хочешь захватить кофе? Не думаю, что хочу идти сейчас на историю.

Я смотрю на неё, пытаясь понять, шутит ли она. Мысль о том, что Данни Каррингтон хочет провести со мной время, абсурдна. Но она не шутит. И я вынуждена согласиться.

Глава 24

Мы покинули школу через главные ворота, где нас было видно из класса миссис Кронан. Данни выглядит уверенно и даже не волнуется о том, что кто–то может нас заметить. Я бегу, опустив голову. Я не привыкла прогуливать, но Данни в этом явно профи.

Она ведёт меня за собой, и, в конце концов, мы приходим к маленькому португальскому кафе в каком–то подозрительном переулке. Подходит официантка и Данни начинает говорить с ней НА ПОРТУГАЛЬСКОМ. Я даже не знаю, почему шокирована. Множество людей говорит на иностранных языках. Я просто удивлена, что Данни из их числа. Они болтают несколько минут, и я изо всех сил стараюсь выглядеть непринуждённо в этой ситуации. Наконец–то официантка уходит на кухню, смеясь и качая головой на слова Данни.

– Надеюсь, ты не возражаешь, я сделала заказ для нас обоих. Тара любила здесь заварное пирожное с кремом, за которое можно умереть.

Её улыбка застывает. Очевидно, она сожалеет о таком выборе слов. Я знаю, как она себя чувствует. Как и я после смерти мамы. О, мой Бог! Это было так неловко, что я чуть не умерла. Ой, чувак, я сейчас сдохну. Моё сердце сжималось с каждым ударом. Она мертва. Ушла.

Я решаю помочь ей.

– Заварное пирожное с кремом звучит отлично.

Данни делает усилие, чтобы взять себя в руки.

– Так... тебя раздражает Дейли? Как будто ей не с кем поговорить. Это какой отчаянной нужно быть?