– У неё добрые намерения.

Глупо мне это говорить, потому что:

а) так говорят только старики;

б) почему я, чёрт побери, защищаю Дейли, когда она, кажется, собирается превратить мою жизнь в ад?

– Как скажешь. Полагаю, о Полли Сатклифф ты думаешь так же?

– Не совсем.

– Ты знаешь группу, которую она пригласила на танцы? "Blackdog Sundays"? Это группа Джека.

– Я знаю.

Я ожидаю, что она спросит, откуда я это знаю. Но она не делает этого.

– Ты пойдёшь?

– Не знаю. А ты?

Это моя стратегия номер один. Всегда возвращайте вопрос обратно. Фокусируйте беседу на них. Работает безотказно.

Данни громко вздыхает.

– Возможно. Этого будут ждать. Я не могу не пойти, так ведь? Я же лучшая подруга Тары.

– Думаю, люди поймут, если ты не захочешь пойти...

Она внезапно останавливается и поворачивается ко мне.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что это такое. Люди, которые смотрят на тебя каждую минуту. Я даже не могу улыбнуться, потому люди подумают, что я смеюсь над ними.

Я начинаю говорить что–то смутно ободряющее, но она прерывает меня.

– Нет, я серьёзно. Я должна быть скорбящей лучшей подругой всё время. Здесь нет выхода, даже дома. Мои родители сводят меня с ума. Мы не может поговорить ни о чём нормальном, кроме "Не хочешь поговорить об этом?" и подобного дерьма.

– Я знаю, каково это. Моя мама...

Мне не нужно продолжать, потому что она поняла.

– Ах. Да. Прости.

Я пожимаю плечами.

– Тяжело, верно?

Я киваю.

– Словно хочешь поговорить об этом, но не так, как они думают. Не в стиле тупой терапии. Это просто... всё это не имеет смысла.

– Что не имеет?

– Если бы Тара собиралась тем ранним утром поплавать, то все бы об этом знали.

Моё дыхание перехватывает и желудок переворачивается. К счастью, официантка выбирает именно этот момент, чтобы принести нам наш кофе и пирожное. Продолжается болтовня на португальском, и у меня появился шанс сконцентрироваться на еде, вместо того, что сказала Данни. Мой желудок урчит, и я кусаю пирожное. Идеальное слоёное тесто. Нежный сливочный крем. Прежде чем я понимаю, что делаю, я проглатываю его целиком. А они ещё даже не прекратили говорить. Остались крошки. Хотя, ненадолго.

Когда официантка уходит, Данни одаривает меня понимающим взглядом, очень похожим на взгляд Тары.

– Хочешь ещё одно?

Я качаю головой и вытираю крошки с уголков губ. Данни начинает потягивать свой кофе и есть пирожное в более женственной манере.

– Как я и сказала, Тара никогда бы не пошла плавать. Я рассказала полиции, но этот идиот, Маршалл, не особо хотел слушать.

– Почему она не могла пойти купаться? Тара любила плавать... разве нет?

Данни фыркает и давится кофе.

– Ты, должно быть, шутишь? Она чертовски это ненавидела.

– Но ведь она всё ещё была в команде пловцов?

Она смотрит на меня, словно я спорола огромную глупость.

– И?! Я в клубе дебатов, но ты не видела меня спорящей об эвтаназии в пивном, не так ли? Она бы бросила плавать несколько лет назад, если бы не родители. Они помешаны на победах.

Родители Тары не казались мне особо настойчивыми, но я молчу.

Данни оглядывается, как будто кто–то может нас подслушивать.

– Ты умеешь хранить секреты?

Я киваю, хотя уверена, что смогу это сделать и не важно, что она скажет.

– Я думаю, Дункан имеет к этому какое–то отношение.

Если бы у меня остался кофе, то сейчас я бы им поперхнулась.

– Что?!

– Подумай. В этом есть смысл. Ты же знала, что между ними что–то происходит?

– Я думала, она просто притворялась.

– Она никогда не лгала мне о подобном, – уверена, она ошибается. – Но в любом случае, что, если Дункан какой–то насильник с психическими отклонениями?

Как те насильники с психическими отклонениями, которых играли мы той ночью? Господи.

– Не думаю, что Дункан насильник с ненормальной психикой. Он казался... приятным.

Помимо неуместного–контакта–со–школьницами вещей.

– Да, он казался приятным, но, возможно, так он соблазняет своих жертв?

Глаза Денни наполняются слезами.

Я протягиваю руку над столом и касаюсь её.

– Ты же не веришь в это, так?

Слёзы начинают течь по её щекам.

– Я больше не знаю, во что верить. Я рассказала полиции свои предположения на счёт Дункана, они сказали, что "рассмотрят все возможные варианты", но потом в новостях объявили, что она утонула. Я просто... не могу поверить, что её больше нет. Как она так просто могла умереть?

И затем она теряет контроль. Я вскакиваю с места, сажусь рядом с ней и обнимаю её.

Глава 25

Данни до безумия была благодарна мне за "доброту и понимание во всем". Она снова обняла меня, когда мы прощались. Она даже спросила мой номер телефона. Я тоже попросила её, потому что была вынуждена. Любой, кто увидел бы нас, подумал бы, что мы друзья. Странно думать о том, что смерть переписывает все правила. Люди, которые никогда не разговаривали друг с другом, могут внезапно начать плакать вместе. Люди, которые едва могли терпеть присутствие друг друга в одной комнате. Или это только из–за этой смерти. Трудно сказать.

Когда я пришла домой, призрак Тары начал пилить меня по поводу того, что я украла её лучшую подругу. Но как только я убедила себя, что это плод моего воображения, она исчезла. У меня хорошо получается. Думаю, я не окончательно сошла с ума. Или, скорее, я потеряла здравомыслие, но постепенно нахожу его по кусочкам, один за другим. Конечно, это блекнет и меркнет в сравнении с тем фактом, что мне звонит Джек. Он позвонил! Это в десять раз лучше сообщения.

Это первый раз, когда мы говорим по телефону и нам даже не неловко. Он спросил, как у меня дела и чем я была занята с тех пор, как мы виделись. Я легла на кровать и подняла ноги к верху, а он, видимо, был искренне заинтересован в рутине моей жизни. Естественно, он получил отредактированную версию. Я тонко (ну, не совсем) намекнула ему о "Blackdog Sundays".

– У нас запланирован ещё один концерт.

– Круто. Я хотела бы приехать. Где вы играете?

– Ну, это немного странно.

Я боролась с желанием закричать: "Так почему ты это делаешь?"

– Странно? Почему?

– Эм... он пройдёт в твоей школе. Полли Сатклифф попросила нас сыграть на танцах... в память о Таре.

Прозвучал резкий вздох, и я подумала, что он борется со слезами.

– Ох.

– Да, я знаю. Хотя, я едва мог отказаться, понимаешь? Ну, я попытался, но Полли давила всё сильней и сильней. Кажется, это на благотворительность...

– Думаю, ты правильно поступил.

Я знала, что он хотел, чтобы я сказала это.

– Правда?

Его голос мягкий, выражающий надежду.

– Да, правда.

– Придёшь на танцы? Я имею в виду, ты будешь там? Хм... если не захочешь пойти со мной? Потому что так тоже будет хорошо.

– Я с радостью пойду с тобой на танцы.

Что не совсем правда. Я с радостью пойду с ним хоть на край света. Кроме танцев в честь его сестры.

– Отлично! Это свидание! – Свидание! Настоящее. Не прогулка в какой–то дряхлый и запыленный музей. – Хотя, туда идти далековато, так? Я бы хотел встретиться с тобой раньше. То есть, конечно, если ты захочешь.

– Я бы хотела встретиться.

Мои щёки зарделись. Слава Богу, Джек меня не видит. Можно подумать, меня никогда не приглашали на свидания. Хм. Вообще–то, так.

Но вот загвоздка: я иду к нему домой. Завтра.

Это будет интересно.

***

Я не знаю, почему согласилась на это. Мысль о том, чтобы находиться в её доме... Это больше, чем я смогу вынести. Но я буду с Джеком. А рядом с Джеком именно то место, где я хочу быть.