Я осматриваюсь вокруг, чтобы убедиться, что мы одни. Так и есть. Никто в здравом уме не будет бродить по коридору в это время.

– Слушай, в случае, если ты не заметила, то мы совершили кое–что ужасное и я, может, пытаюсь справиться с этим, хорошо?

Я едва могу смотреть на Касс. Я хочу ударить её, дать пощёчину и закричать в лицо: "ЭТО ВСЁ ТВОЯ ВИНА!"

Касс качает головой в недоумении.

– Думаешь, меня это не заботит? Это совсем не повлияло на меня. Ага, я полностью в порядке, не могу быть ещё более счастливой... Спасибо, Алиса. Спасибо тебе огромное за то, что ведёшь себя как лучшая подруга.

Её голос дрожит, но она держится.

Я ничего не чувствую. Я ничего не говорю.

– Винишь меня, так? – Такой тихий голос не может принадлежать ей. Её глаза ищут ответа в моих.

Настал этот момент. Один из тех моментов, когда слова могут изменить всё. Солгать или сказать правду? Ложь. Правда. Ложь. Правда.

Я ничего не говорю. Но это сделало своё дело.

Она качает головой и уходит. И вдруг я чувствую боль. Я должна что–то сказать, чтобы это исправить. Она – моя лучшая подруга.

– Касс, подожди! Пожалуйста!

Она останавливается посередине коридора и оборачивается.

– Не разговаривай со мной. Просто... не надо. Ох, и, кстати, я всё знаю о тебе и Джеке. Полли сказала мне, – что?! Нет. Это невозможно. Не может быть. – Да, это правда. Очевидно, ты не умеешь хранить секреты. Перепадёт что–то, так? Надеюсь, ты понимаешь что делаешь. Ради всех нас. Потому что это не так...

Её недосказанные слова ещё долго висели в воздухе после её ухода.

Глава 30

Джек и я лежим в моей кровати. Папа поехал на одну из своих эпичных велосипедных прогулок и Бруно был сослан на кухню.

Я стараюсь сфокусироваться на Джеке – на ощущении его рта на моём, его руки, бегущей по моей спине, обещании того, что может произойти. Но я не могу. Я продолжаю возвращаться к Касс и Полли.

– Джек... могу я спросить тебя о кое–чём? – Сложно говорить между поцелуями.

– Ммм? – Его язык снова проникает в мой рот. Этого почти достаточно, чтобы вытолкнуть все остальные мысли из головы.

Почти.

– Это важно!

– Так это... – Крошечный поцелуй на моей шее – и я практически теряю способность говорить и мыслить.

Практически. Я толкаю его в грудь не очень–то мягко.

– Джек!

Он садится, его лицо становится серьёзным, волосы взлохмачены. Губы красные и аппетитные.

– Ауч.

– Прости.

– Думаю, на моём сердце останется синяк. Ты, наверно, должна его лучше поцеловать, – он начинает снимать майку. Я бросаю в него подушку.

– Ты рассказывал Полли Стаклифф о нас?

– Полли? Неа. Зачем? – Он приподнимается на локтях, готовый, наконец, выслушать.

– Уверен, что ничего не говорил?

– Эээ... я говорил с девушками дважды за всю жизнь, и один раз был на концерте.

– Это странно, потому что она знает, что мы встречаемся.

– И? – Выражение лица "и что?" не может быть ещё более очевидным.

– И... мне не нравится, когда люди суют свой нос в мои дела, – я похожа на гангстера в капюшоне.

– Тебе стыдно быть со мной, верно? – Он смеётся и вдруг прекращает. – Ведь так? Из–за всей этой разницы в возрасте? Господи, я знал, что это произойдёт, – он проводит рукой по волосам и смотрит в сторону.

Джек младше меня ровно на месяц и четыре дня, но ему не столько же лет, сколько и мне. Он прав: многие подумают, что это странно, я, гуляющая с тем, кто ещё в десятом классе. Мне лично всё равно. Но я бы предпочла, чтобы он думал так, нежели знал правду, ведь я не хочу, чтобы Касс, Полли и Рей знали правду о нас. Тем не менее, я не хочу обидеть Джека (или его мужскую гордость).

– Нет, это не так... – я говорю, чтобы всё прояснить.

– Слушай, если ты не хочешь выходить со мной, просто скажи... – он дуется так мило, что я хочу сделать снимок.

Я сажусь на него сверху, оседлав. Эмоции на его лице смешаны: удивление, удовольствие и немного пошлости.

– Меня не волнует, что думают другие, Джек. Ты мне правда очень... очень… очень нравишься, – слова сопровождаются поцелуями и я могу сказать, что такой ответ понравился Джеку. Его руки обернулись вокруг моей талии и прижали ближе к нему.

***

Позже мы решили пройтись вдоль канала. Папа должен вернуться приблизительно через час, а я не уверена, что готова к Разговору. Пару лет назад он попытался поговорить со мной о мальчиках. Я выбежала из комнаты, закрыв уши руками и крича: "Ла–ла–ла, я тебя не слушаю". Думаю, он понял. Но теперь, когда у меня настоящая жизнь с живым парнем, Бог знает, какого уровня неловкости мой папа сможет достичь. Лучше держать его в неведении о Джеке так долго, как это возможно. Надеюсь, "так долго" – это длительность наших отношений.

Джек и я сидим на скамейке, наблюдая за утками, которые опускают голову в воду и поднимают свои попки в воздух. Даже не могу представить, что они там ищут. Иглы от шприцев или сломанные тележки из супермаркетов?

– Никогда не думал, что возможно так сильно скучать по кому–то, – говорит Джек тихо. Я сжимаю его руку и молчу. – Это подавляюще – печаль. Всё время. Думаешь, что станет лучше, но становится только хуже. Алиса, как может быть ещё хуже? – Его глаза умоляющие.

– Станет лучше, я обещаю. Но, вероятно, не так скоро. Ты будешь чувствовать грусть, но уже другую. Менее болезненную и резкую. Мне жаль, что я не могу забрать хоть немного той боли даже на время.

Джек грустно улыбается.

– Я бы и не хотел этого. Быть с тобой делает меня нормальным. Лучше, чем нормальным. Я знаю, мы не были вместе очень долго, но я... я не знаю, как бы справился с этим без тебя.

Я крепко обнимаю его и не хочу никуда отпускать. Может, если я долго буду обнимать его, то грусть перейдёт в меня. Я справлюсь. Просто добавьте в этот маленький шарик ещё вины и беспокойства. Заберите его куда–нибудь, и мы с Джеком сможет ещё некоторое время побыть счастливыми.

Мы сидим в тишине, пока пара потных бегунов проносится мимо. Я прекрасно чувствую тело Джека. Я прекрасно чувствую всего его. Ткань на коленях его джинсов изношена и посветлела. Он носит все эти ленточки на запястье. Полоски кожи и ткани. Я никогда не обращала на них внимания, но сейчас стараюсь запечатлеть их в своей памяти. Вдруг, мне кажется, жизненно необходимым запомнить о нём всё, пока я не смогу понять, что заставляет сжиматься мой желудок.

Я потеряю его. Этого не избежать.

Я наклоняюсь к нему и кладу голову на плечо. Его непослушные волосы щекочут мой лоб, но меня это не волнует. Он наклоняет свою голову к моей, так что теперь мы практически обнимаем друг друга.

– Почему вы с Тарой перестали дружить?

Глава 31

Я надеялась, что этого не произойдёт. Это то, о чём я стараюсь не думать. И определённо то, о чём я не хочу говорить. Нет способа объяснить это и не выставить меня ужасным человеком.

Вся правда в том, что я поняла, что больше не хочу с ней дружить. Моя причина была проста: она удерживала меня.

Тара была такой тихой. Небольшая группа из нас будет сидеть в кофе, а она им и слова не скажет. Если кто–то задавал ей вопрос, то она бормотала самые примитивные ответы, едва ли чувствуя себя в своей тарелке. Через некоторое время её перестали трогать. Я сидела и наблюдала за ней, желая, чтобы она что–то сказала и вела себя нормально.

Всё было в порядке, пока мы были маленькими. Я была не против того, что Тара не говорила ни с кем, кроме меня. На самом деле, мне это очень нравилось. Но в средней школе всё изменилось. Вы должны привыкать. Быть странной – это не выход, если хотите выжить.