Я останавливаюсь, когда мы ушли достаточно далеко от зала, так как больше не слышим музыку. Я заглянула в окна класса, где я никогда не была.

– Сюда. Иди за мной.

– Твоё желание для меня закон.

Иногда он может быть таким засранцем.

Бледный лунный свет смотрит с учительского стола. Джек движется, чтобы включить свет, но я останавливаю его. Я прыгаю на стол и сажусь на него. Джек бродит по классу и, в конце концов, останавливается передо мной.

– Ах, так вот, что ты хотела мне показать... – он показывает на доску, – Теперь я понимаю почему. Я всегда хотел узнать больше о трущобах в Сан–Пауло. Как ты догадалась? – Он смеётся.

– Заткнись и поцелуй меня.

Он удивлён моей раскрепощённости, но не возражает. Он же парень, в конце концов.

– Как скажешь.

Я крепко целую его. Мой язык двигается к его с новым отчаянием. Мои пальцы скользят через его волосы. Его руки находятся на моей талии, но я хочу их везде.

Я тяну его ближе. Хочу, чтобы он стоял между моих ног. Моё платье поднимается по бёдрам, но меня это не волнует.

Через несколько минут он отстраняется.

– Что если кто–то зайдёт?

Выбор слов заставляет меня хихикать.

– Кого это заботит? – Я скольжу руками под его рубашку, и мои пальцы бродят по его спине, – Я просто хочу, чтобы ты поцеловал меня и никогда не останавливался.

Мой рот находит его, и я теряю контроль из–за вожделения.

Мои пальцы находят пряжку ремня и приступают к работе. Я справляюсь с застёжкой, когда Джек хватает меня за руки.

– Что ты делаешь?

Я смеюсь.

– А что ты думаешь, я делаю? – Моё дыхание прерывистое, – Я хочу тебя, Джек.

– В смысле, ты хочешь...? Здесь?

Забавно, как о таких вещах трудно говорить.

– Да, хочу. А ты нет?

Джек вздыхает и морщится. Он наклоняется ко мне и наши лбы соприкасаются.

– Конечно, я хочу. Я хочу этого так долго, что ты себе и представить не можешь. Но не так. Не здесь.

– Почему нет?

Думаю, я сейчас расплачусь.

– Это не правильно ощущается, знаешь. И, так или иначе, у меня нет никаких... хм... презервативов.

Я целую его, прикусывая немного губу.

– Мне всё равно.

И вот я понимаю, что сошла с ума. Что за монументально глупую вещь, я сказала.

– Алиса! Ты же не серьёзно.

Конечно, нет. Я не глупая, просто возбуждённая. И смущённая. Слёзы размывают зрение, и я отворачиваюсь, надеясь, что Джек не заметит.

– Хей, не плачь... Ну, всё же хорошо.

Он кладёт руки мне на плечи и пытается заставить посмотреть ему в глаза.

– Я в порядке. Правда. Давай вернёмся на вечеринку, – я соскакиваю со стола, поправляю платье и делаю глубокий вдох.

– Ты...? Мы в порядке? Я не хочу, чтобы ты неправильно всё поняла. Я хочу, чтобы это случилось, но хочу сделать это правильно.

Разве не девушка должна говорить эти слова? Я хочу, что бы мой первый раз был идеален. Он, должно быть, думает, что я шлюха. Не знаю, что лучше: чтобы он думал, что я шлюха или девственница. Сложно сказать.

– Мы в порядке. Не знаю, о чём я только думала. Это, и правда, неловко.

Джек оборачивает руки вокруг меня и целует в лоб.

– Не смущайся. Я польщён. О, Боже, это звучит так высокомерно, правда? Это не то, что я имел в виду. Я пытаюсь сказать, что мне повезло, что ты хочешь быть со мной.

Мне становится немного лучше.

– Извини, что набросилась на тебя.

Я улыбаюсь, чтобы убедиться, что он понимает, что всё хорошо.

Он улыбается в ответ.

– В следующий раз я буду готов. Это я тебе обещаю.

Глава 38

Слава Богу, остаток ночи прошёл быстро. Я не смогла избавиться от стыда, но, по крайней мере, мне удалось скрыть это от Джека. Мы танцевали, смеялись и разговаривали. Я искала глазами Касс, но она, должно быть, рано ушла. С Полли так не повезло. Она, казалось, была повсюду, куда бы я ни посмотрела, до такой степени, что мне стало интересно: не делает ли она это нарочно? Кажется, это странно даже для неё.

Когда я и Джек прощались, он сказал только одно слово:

– Скоро.

И вдруг я почувствовала страх из–за того, что совсем не готова. Это всё очень запутанно.

Папа забирает меня и останавливается у пончиков по пути. Я дала ему (очень) отредактированную версию событий ночи, а он задал множество вопросов, не пересекая границ назойливости.

Конечно, у призрака Тары было пару вещей, чтобы сказать. Она выказала своё отвращение по поводу того, как успешна в этих делах Полли. Она беспокоилась о Данни. И назвала меня "небольшой шалунишкой" за то, что "пыталась залезть в штаны к Джеку".

Когда я пыталась заснуть, то слышала только шёпот Тары в моём ухе. По крайне мере, я думаю, что это была Тара. Иногда, клянусь, голос лишь в моей голове. И, клянусь, иногда этот голос мой.

Ты не заслуживаешь Джека.

Ты не заслуживаешь спать.

Ты не заслуживаешь жить.

***

Я опасалась понедельника все выходные: неизбежные и нескончаемые разговоры о танцах. Клянусь, люди больше наслаждались именно этим, нежели самими танцами. Все обсуждали, кто что одел, с кем пошёл, и кого вырвало в туалете.

Последнее, что я хотела слышать, это сплетни обо мне и Джеке. Не то, чтобы я думала, что достойна сплетен, но я видела, как большинство девушек разглядывали его на сцене. У некоторых из них, безусловно, есть, что сказать: вероятно, он мог бы поступить НАМНОГО лучше.

Клянусь, люди обращают на меня больше внимания, чем обычно, когда я тащусь по коридорам. И я точно знаю, что это не звучит у меня в голове, когда Стефани де Лука говорит "Привет", пока я подхожу к своему шкафчику. Я вопросительно говорю "Привет" и поворачиваюсь, чтобы сконцентрироваться на поиске нужных книг. Дейли хотела, чтобы мы принесли свои экземпляры Чосера. Мой, должно быть, скрывается под грудами различных вещей на дне шкафчика.

К моему удивлению, Стефани опирается на шкафчик. Вокруг неё витает воздух беспечности, и вы можете подумать, что она каждый день заскакивает просто перекинуться словами.

– Хорошо провела время в пятницу?

– Эм, да. Всё было хорошо, спасибо.

Я приседаю и начинаю доставать книги рядом с ногами Стефани. Ради всего святого, она носит блестящие балетки.

– Так... ты и Джек Чэймберз? В чём тут дело?

О, Господи, вот и оно.

– Что ты имеешь в виду?

Я рада, что не смотрю на неё, но точно чувствую себя не очень комфортно, возясь возле её ног. Я нашла тетрадь по испанскому, которую думала, что потеряла.

– Вы вместе, верно?

Я нахожу грязную пару спортивных носков.

– Да.

Это всё, что она получит от меня.

– С каких пор?

Что–то застряло внизу дверцы шкафчика, частично закрывая мой словарь по немецкому. Я вытаскиваю его. Это простой белый конверт, слегка потёртый и грязный. Моё имя написано на нём толстыми чёрными большими буквами. Интересно, как долго он там был.

Стефани фальшиво покашливает.

– Алиса? Аллоооо?

Я встаю слишком быстро и чувствую небольшое головокружение. Стефани повезло, что я схватилась за дверцу шкафчика.

– Прости, я задумалась. Мы вместе недолго. Зачем тебе это?

Я снова и снова поворачиваю конверт в своих руках.

Она пожимает плечами.

– Просто любопытно. Он милый. Такоооой... Не думаю, что ты знаешь остальную часть группы, ведь так? Потому что вокалист курил.

– Ага, это Спайк.

Я поддеваю пальцем конверт и начинаю его открывать.

– Спайк? Звучит опасно.

А ты звучишь жалко. В конверте лежит листок, сложенный пополам.

– Может, как–нибудь познакомишь нас? О, КСТ (прим. перевод.: кстати), у меня будет вечеринка в субботу, не хочешь прийти?

Это привлекло моё внимание. Во–первых, не могу поверить, что она произнесла КСТ вслух. И во–вторых, не могу поверить, что она пригласила меня на вечеринку. Я ждала этого четыре года. Также не могу поверить, что её не беспокоит тот факт, что она открыто спрашивает меня о Спайке и не пытается этого скрыть. Как я когда–то могла хотеть стать подругой этой девушки?