Разве мёртвые люди могут быть самодовольными?

– Почему ты не могла быть собой?

Она качает головой.

– Ох, Алиса. Как ты могла забыть? Быть собой – значит завести себя в никуда. Ты – никто. С таким же успехом ты могла бы и не существовать.

– Это не правда!

– Правда, и ты это знаешь. Как думаешь, что бы люди сказали на твоих похоронах? "О, да, Алиса. Думаю, она сидела позади меня на истории..."

С меня достаточно. Я направляюсь к двери, полностью уверенная, что она не последует за мной вниз.

– Куда ты собралась? Я ещё не закончила с тобой.

– Слушай, Тара, мне действительно жаль, что ты мертва, – сказала я, чувствуя себя так, словно должна была сказать это раньше.

Я опираюсь на спинку стула.

– Так ли это? – Её глаза упорно смотрят в мои.

– Конечно, мне жаль! Но мне нужно справиться со своей собственной жизнью. Ты не можешь просто так выскакивать всё время, напоминая мне об этом, заставляя чувствовать себя ещё хуже, чем есть. МНЕ ЖАЛЬ! Это был несчастный случай!

Она ничего не ответила.

Я никогда не чувствовала себя так неуютно в тишине, как сейчас.

– Несчастный случай, – я снова повторяю. Это звучит неадекватно.

Тара смотрит на меня испепеляющим взглядом.

– Ты уверена в этом?

– Конечно, я уверена!

Да. Я уверена. Абсолютно уверена.

– Лгунья!

Слёзы возникают из ни откуда.

– Заткнись! Оставь меня в покое, оставь меня в покое, оставь меня в покое.

Сейчас я рыдаю, и стараюсь не обращать внимания на голос в моей голове.

– Ты должна узнать, что произошло, – говорит она.

– Я знаю, что произошло!

– Точно? – Её голос звучит с каким–то подтекстом.

– Да! Нет... Я не знаю, – мои мысли путаются, смешиваются и пугают меня.

– Ты должна выяснить. Ты задолжала мне, по меньшей мере, это.

Она права. Я не хочу, чтобы она была права.

– Скажи, что мне делать, – смиренно спрашиваю я.

– Почему бы тебе не начать со своей лучшей подружки с лесбийскими наклонностями?

– Она не... не говори так!

Я ненавижу это слово.

– Ага, как скажешь. Просто поговори с ней.

Крик снизу заставляет меня подпрыгнуть. Это папа, орёт, что ужин готов. Я вдруг осознаю, что в комнате витает чесночно–луковый аромат. Это, как правило, заставляет меня пускать слюнки, но сегодня это сжимает мне живот. Интересно, смогу ли я уйти, пропустив ужин? Сомневаюсь. Папа внимательно за мной следит, убеждается, что я ем. Готовит мои любимые блюда. Он сказал, что я похудела; иногда он бывает таким невежественным. Как он не может заметить тело, которое свисает с этих чёртовых джинсов?

Тара ушла. Конечно, она ушла. Не могу сказать точно, когда именно. Она не исчезает в облаке дыма или растворяется или проходит через стену. Она была здесь, а в следующий момент её нет, но я не знаю, что происходит между этим. В следующий раз мне следует обратить на это внимание. Может, следующего раза не будет. Может, это безумие закончится. Пожалуйста, пусть оно закончится.

Глава 3

В воскресенье я должна тусоваться с Касс. Мы обычно смотрим фильмы на DVD в её комнате или что–нибудь ещё. Так и должна выглядеть моя жизнь: времяпровождение с лучшими друзьями, шопинг в городе или, может быть, поход в кино с парнем. Не поход на похороны (или поминальную службу или что–то подобное). Не разговоры о мёртвых девушках. Это отсутствие мыслей о немыслимом.

Я сказала Касс, что смогу подъехать позже. Но наше возвращение к старой рутине больше не кажется правильным, так или иначе. Как всё может снова встать на свои места как раньше? Мы должны делать вид, что ничего не изменилось?

Папа заставил меня съесть дополнительную порцию вареной картошки на обед. Мой желудок натянут, как барабан.

Я лежу на кровати, стараясь не думать о Таре, но безуспешно. Почему она хочет, чтобы я поговорила с Касс? Что она может мне сказать, чего я уже не знаю?

Я была там. И точно знаю что произошло.

За исключением того, что я не была там именно в тот момент, когда это случилось, правильно? Когда Тара Чеймберз вздохнула последний раз.

Мой телефон зазвонил и спас меня от своих же мыслей. Я не узнала номер.

– Алло?

– Э... алло. Это Алиса?

Это парень. Мне позвонил парень. Мне не звонят парни.

– Да, это я.

– Привет. Это Джек, брат Тары.

На мгновение я перестала дышать.

– Привет.

Мой голос звучит до невозможности пустым.

– Надеюсь, ты не против того, что я позвонил. Я увидел тебя вчера после...

– Я сожалею о твоей сестре. Я, правда, не знаю, что можно ещё сказать.

Он смеётся, но не так словно это смешно.

– Никто не знает.

– Прости. Я...

– Тебе не нужно просить прощения. Уже достаточно людей попросили его у меня. Думаю, что это начинает сводить меня с ума.

– Мне жаль.

Теперь он смеётся по–настоящему, и мне нравится, как это звучит: роскошно и тепло, как горячий шоколад, который мне когда–то покупал мама.

– Слушай, Алиса, надеюсь, ты не возражаешь, что звоню вот так. Просто, мне бы очень хотелось поговорить с тобой.

– Нет, конечно, я не возражаю, но... эм... о чём ты хочешь поговорить?

Ответ очевиден, но я продолжаю цепляться за то, что это будет что–то другое. Что–нибудь ещё.

– Ты жила с Тарой в одном домике во время похода, не так ли?

– Да. Хотя не только я.

Может он не заметил, как оборонительно я прозвучала.

– Я знаю, но мне нужно знать, что случилось. Я имею в виду, что знаю, про что говорит полиция. Просто... Мне бы просто хотелось услышать это от того, кто был там. А вы были с ней такими лучшими подругами... Прости, это наверно тоже тяжело для тебя. Но может и тебе не лишним будет выговориться.

Нет. Скажи "нет". Ты слишком расстроена, чтобы разговаривать.

– Хорошо.

Что? Нет!

– Спасибо, Алиса. Я, правда, ценю это, – он делает секундную паузу, – знаешь, я начал своего рода скучать по тебе, когда ты перестала приходить к нам домой. Ты была её единственной подругой, которая не игнорировала меня.

– Я... спасибо.

Хотя он говорит ерунду. Я игнорировала его.

Мы договорились встретиться после школы во вторник, а затем попрощаться.

Дерьмо. Что я собираюсь делать? Я не могу встретиться с ним один на один. Не могу. Одно дело притворяться перед отцом и всеми в школе. Но другое – перед её братом. Я не могу врать ему в лицо. Он заподозрит. И это неправильно. Он заслуживает знать правду. Но никогда не узнает. Мы пообещали. Мы ВСЕ пообещали.

Нет ни одного способа, как пройти это. Я просто слишком шокирована и труслива, чтобы рассказать ему. Я позвоню ему во вторник и скажу, что заболела или тому подобное. Да. Так и сделаю. Всё будет хорошо.

***

Позже мне написала Касс.

"Таааааак скучно! Когда ты придёшь?"

Для меня проще прийти, чем объяснять, почему я не хочу. Не думаю, что мои аргументы будут рассмотрены... Я вроде как истощена из–за того, что мёртвая девушка портит мне жизнь. Видите ли, она хочет выяснить точно, почему умерла и, по некоторым причинам, она хочет обсудить это со мной, а я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хочу этого.

Так что я села на метро и приехала к Касс тогда, когда она убирали стол после ужина. Её брат приехал из универа на выходные. Когда–то я была сильно влюблена в Мэтта, но никогда не рассказывала Касс. Она бы разозлилась, как на что–то слишком заядлое. Во всяком случае, влюблённость прошла. Он смешно пахнет, и мне не нравиться, как он смотрит на меня. Он хитрюга. И я вполне уверена, что он раньше никогда не ухмылялся.

Касс тащит меня к себе в комнату и начинает тираду про то, как её раздражает собственный брат, как она не может дождаться момента, когда сможет свалить или когда Мэтт уедет обратно в универ, и почему он так часто приезжает домой. Я наполовину сочувствую. С тремя братьями не каждый может справиться. Хотя Том нормальный, насколько я могу судить, он едва ли покидает свою комнату. Джереми милый, как и все. Но ему не будет вечно шесть лет. Это только вопрос времени, прежде чем он вырастет в такого же большого вонючего хитрого негодяя, как Мэтт. Тем не менее, я не против одного раздражающего брата, который бы временами составлял мне компанию. Нет никого, кто мог бы выступить с речью, как Джек, на моих похоронах. Интересно, мне рассказать Касс о Джеке?