Она подняла руки, сдаваясь.
– Прекрасно! Тогда можно! Но только с охраной и недалеко.
– Вернусь через несколько минут, – сказала я Элисандре и выбежала из комнаты.
Таким вот образом нам после обеда удалось выехать из замка по южной дороге – мне,
сестре и Родерику. День был превосходный. Вчерашний дождь наполнил воздух
прохладой и свежестью, дул легкий ветерок. Я так рвалась из замка, что сразу же пустила
лошадь в хороший галоп, вынудив Элисандру и гвардейца либо подстроиться под мою
скорость, либо дать бешеному волку меня съесть. Ни времени, ни дыхания на беседы не
было, пока мы не проскакали несколько верст от замка, и я наконец не почувствовала, что
освобождаюсь от оков заточения.
– Ну не чудесный ли день! – вскричала я, осадив лошадь, и вскинула руки. Элисандра и
Родерик поравнялись со мной и стали по обе стороны. Элисандра выглядела немного
растрепанной, но безмятежной. На губах Родерика играла неизменная полуулыбка.
– И будет еще чудеснее, когда ты вывалишься из седла и сломаешь свою глупую шею, –
согласился он. – Прекрасный день, чтобы повести в замок хромую лошадь с разбившейся
девчонкой на спине.
– Ты не обязан защищать меня от падения, – напомнила я ему. – Только от волков.
48
49
– Ага, я с удовольствием объясню разницу регенту, когда притащу твое покалеченное
тело назад ко двору.
Элисандра неожиданно взорвалась от смеха.
– Вижу, ты уже научился разговаривать с моей сестрицей, – сказала она. – Большинству
так и не удается овладеть этим искусством.
Он повернулся к ней с легкой ухмылкой:
– Ну, я четыре дня слушал, как с ней общается лорд Джексон, и подражаю его речи.
Элисандра посмотрела на Родерика с интересом.
– Ах! Ты тот гвардеец, который сопровождал их на охоте за алиорами. Кори все уши
прожужжала о твоей любезности и мастерстве.
– Вовсе нет, – перебила я. – А если и да, то сейчас возьму свои слова назад, если ты,
Родерик, снова не станешь любезным.
– Я буду любезным, – спокойно ответил он, – до тех пор, пока ты не свалишься с
лошади. Тогда мне будет не до веселья.
– Поедем, – сказала Элисандра, понукая лошадь подъехать ко мне поближе. – Скачи как
леди. Знаю, ты можешь.
Следующий час мы ехали гораздо спокойнее. Дамы во главе, Родерик чуть позади. Мы с
Элисандрой болтали о пустяках, сплетничали о придворных, гадали, когда вернется
Джексон, подсчитывали, сколько дней осталось до моего возвращения к бабушке. Я
скучала по бабуле и своей жизни в деревне, но мысль оставить Элисандру, как всегда,
разрывала сердце.
– Может, тебе удастся вернуться в этом году зимой, – предположила сестра. – Тогда
разлука не будет долгой.
– Быть может, – согласилась я без надежды. Я помнила долгие пререкания Джексона и
бабушки, когда они заключали свою сделку, и не видела признаков того, что в этой сделке
что-нибудь изменится. – Или ты можешь навестить меня, как говорила.
Она тихо рассмеялась. Я знала, что это столь же маловероятно, но мы обе
притворялись.
– У меня же есть карта, – сказала Элисандра, ведь я сделала по одной для нее и Кента
после нашего последнего разговора на эту тему. – Она очень подробная. Возможно, одним
ясным морозным днем я возьму лошадь и проеду весь путь от замка Оберн до деревни
Саути в Котсуолде.
– Ну, одевайся тепло, – заметила я. – Дорога займет три дня.
Мы обе рассмеялись, и разговор перетек в другое русло. Скоро должен был приехать
известный художник, который пробудет в замке несколько недель, запечатлевая лица всей
знати. Он должен был написать портрет Элисандры.
– Я спросила лорда Мэттью, – сказала сестра, – и он ответил, что я могу попросить
художника сделать мне твой небольшой портрет. Так что подумай, в каком платье хочешь
позировать, потому что он будет здесь через три дня.
Я восприняла вести с некоторым сомнением.
– Я должна буду сидеть замерев? Не шевелясь и не разговаривая?
Она улыбнулась.
– Полагаю, да.
– И как долго?
– Не знаю. Час или два.
– Трудно представить, – вздохнула я.
Элисандра взорвалась от смеха.
– Вот почему я хочу портрет! Доказать, что ты можешь сидеть спокойно! – Она
угомонилась и принялась уговаривать: – Но ты же сделаешь это, да? Ради меня?
– Сделаю, конечно, – ответила я. – Ну, то есть попытаюсь.
49
50
Я хотела было спросить, можно ли и мне ее миниатюру, но знала, что работа живописца
стоит дорого, а денег у меня не было. В любом случае подобная роскошь была доступна
только богатым и именитым. Я же буду полагаться на собственную память, чтобы
удержать облик Элисандры в сердце.
Мы катались еще час, потом повернули к замку. За все это время мы так и не заметили
следов бешеного волка.
– Мне кажется, чудовища Анжеле просто померещились, – заметила я. – Мы ничего
такого не видели.
– Ну, она видела только одного, и это было к северу от замка, – сказала Элисандра. –
Волк мог снова вернуться в леса.
– Не думаю, что нам понадобится эскорт для завтрашней прогулки.
– А я думаю, понадобится, – мягко, но твердо возразила она. – До тех пор, пока волка не
убьют или не найдут мертвым.
Я оглянулась на Родерика, который все время молча следовал за нами на достаточном
расстоянии и не слышал ни слова нашей беседы. Он поймал мой взгляд и улыбнулся, но
приближаться не стал.
– Но этот эскорт нам не нужен, – громко сказала я через плечо. – Нам хочется кого-то
более забавного.
– Мне же лучше, – отозвался он. – Пусть кто-то другой за тобой присматривает.
Я фыркнула и ударом пяток послала лошадь вперед, желая доказать, что не устала под
конец долгой прогулки. Я слышала, как Элисандра зовет меня с мягким укором в голосе,
но лишь подстегнула свою верховую, напоследок желая насладиться галопом. Мы ехали
по равнине, и быть начеку причин не было, но моя бедная лошадь угодила ногой в
сусличью нору и дернулась вперед. Я же перелетела через ее голову в вихре юбок, рук и
ног.
Следующее, что я осознала, – боль. Боль и далекие голоса. Голова, нога, спина, ребра
слева – все было в огне и протестующе раскалывалось. Кто-то выпрямлял мне руки –
медленно, бережно; я чувствовала, как чьи-то пальцы ощупывают меня.
– Руки не сломаны. Если она не свернула шею, то должна быть в порядке. И, кажется, у
нее дрожат веки.
Голос принадлежал Родерику, к нему немедленно присоединилась Элисандра:
– Кори? Ты меня слышишь? Кори? Ты в порядке?
Голос звучал очень испуганно. Я никогда не слышала Элисандру в таком волнении.
Потребовалось огромное усилие, но я открыла глаза и увидела ее лицо, склонившееся
надо мной.
– Думаю, да, – прошептала я. – Что я натворила?
На лице сестры отразилось невероятное облегчение. Она нагнулась и нежно поцеловала
меня в щеку.
– Ты свалилась с лошади, глупышка, – весело поддразнила она, но даже через боль я
расслышала фальшь. Элисандра все еще была до ужаса напугана, но решительно
настроена не показывать это. – И это после того, как обещала Родерику обратное.
– Я не думаю, что ты серьезно пострадала, – снова заговорил Родерик. – Скорее, сильно
ударилась. Сесть сможешь? Или с тобой действительно что-то не так?
Я метнула на него яростный взгляд и с трудом села, хотя пришлось тяжело опереться на
руку Элисандры, когда я выпрямилась. Голова была пудовая, зрение плыло – мне казалось,
что меня может вырвать.
– Это не моя вина, – отчеканила я. – Лошадь споткнулась или еще что-то случилось.
– И твоим следующим вопросом должен быть «а лошадь цела?» – подсказал Родерик. –
Поскольку ты не хочешь, чтобы она сломала ногу из-за твоего небрежного обращения.