некоторые очень интересные события происходят, когда все остальные спят.

– Одно время я думал, что ты ускользаешь на свидания в лунном свете с неподходящим

поклонником, – продолжил он спокойно.

Мне это не понравилось.

– И кто бы мог быть этим счастливчиком?

– Но раз у тебя такое плохое мнение о мужчинах... – слегка улыбнулся Кент.

– В эти дни еще хуже, чем в другие.

Он протянул руку, словно чтобы помочь мне выбраться из воды. Я замешкалась, и он ее

опустил.

– И почему же?

Я двинулась вперед, и он опять протянул руку. Осторожно держась за нее, я выбралась

из воды со всей возможной грацией, которую смогла изобразить. Вышло не очень,

учитывая, что мокрая одежда тащила меня назад. Стоило выйти из воды, как блуза и юбки

прилипли к коже. Меня вдруг смутило то, как явственно стало видно мое тело.

– Холодно? – неожиданно спросил Кент, отпустив мою руку, как только я ступила на

сухую землю.

– А... нет, – ответила я, но он все равно снял куртку.

Она была простой, поношенной и слегка ему маловатой; чем-то похожей на

истрепанное серое платье, которое я обычно носила, живя у бабушки. Я была благодарна,

что он накинул ее мне на плечи. Это был добрый жест.

– Спасибо.

Он взял меня за руку и медленно и уверенно повел вокруг фонтана.

– Почему в эти дни ты ненавидишь мужчин сильней, чем обычно? – спросил Кент.

Я тихо вздохнула.

– Я только что случайно присутствовала при рождении сына одной из служанок, Тиацы,

от Брайана. Думаю, ты знаешь, о чем речь?

Он внимательно посмотрел на меня в темноте.

– Сына, говоришь? Плохие новости.

– И почему? Почему это хуже, чем дочка?

Кент неопределенно махнул рукой.

– Потому что вряд ли незаконнорожденные дочери, когда им стукнет двадцать,

попробуют получить поддержку в схватке за трон. Девочки исчезают в какой-нибудь

сельской глуши со своими матерями, их выдают за каких-нибудь мелких лордиков или их

воспитывают монахини в Килейне. Мальчики-ублюдки создают больше проблем.

Я отняла руку и замерла рядом с ним. Уже стало достаточно светло, чтобы видеть лицо

Кента, и было очевидно, что он не понял, что только что сказал мне.

– Некоторых девочек-ублюдков не интересует ни один из этих путей, – прошептала я. –

И они не знали, что есть какое-то племя, к которому их огульно отнесли.

Теперь был его черед краснеть, и Кент опять схватил меня за руку.

– Кори... прости, извини меня. Кори...

110

111

Я выдернулась из его хватки и отошла на пару шагов, но он сразу же догнал меня и

опять взял за руку.

– Кори, прости, – повторил он, поворачивая лицом к себе. – Я сказал ужасную вещь.

– Однако, это правда.

– Что делает ее только ужасней.

Я уставилась на Кента. Сквозь толстую ткань его куртки и тонкую влажную ткань

своего платья я ощущала тепло его рук; его лицо, склонившееся ко мне, казалось таким

честным и таким печальным.

– Что заставляет тебя думать, – медленно произнесла я, – что я сделаю что-либо из того,

что ты и твой отец решили, я должна сделать? Я не желаю выходить замуж в угоду вам.

Для этого нет никаких причин.

– Мой отец сказал бы, – осторожно начал Кент, – что причин довольно. Что тебя

кормили, одевали, обучали за его счет единственно для служения его целям в будущем. Он

сделал тебя подходящей невестой и рассчитывает на вознаграждение за свои усилия.

– Меня пригласили в замок Оберн не для того, чтобы готовиться к этой участи. Я

прибыла сюда по настоянию дяди Джексона – чтобы узнать свою сестру, чтобы узнать

жизнь, которая наполовину моя по праву.

– Твой дядя Джексон такой же опытный политик, как и мой отец. Он мог любить тебя и

хотеть, чтобы ты полюбила Элисандру, но не по этой причине он год за годом привозил

тебя в замок. Он унаследует некоторые земли, когда будет решен вопрос с твоей свадьбой

– и Грета тоже получит неплохую плату за участие в этой сделке. Ты жила здесь не

задаром, Кори. Только твоя собственная наивность защищала тебя от осознания этого.

Я не могла отвести взгляда от его лица. Я чувствовала себя как Тиаца – хотелось выть

от гнева и боли. На его суровом лице не осталось чувств, а в глазах не было ничего, кроме

моего отражения.

– Это то, чего ты ждешь от меня, Кент? – мягко спросила я, больше неспособная ходить

кругами. – Заплатить за жизнь здесь своей свободой? Ты вместе со своим отцом и моим

дядей уже прикинул, за кого из благородных я должна выйти?

И тут его лицо дрогнуло, словно он не мог сдержать чувств; он поспешно отвернулся,

дабы я этого не видела.

– Нет, – прошептал Кент. – Как и ты, я долгое время не осознавал, почему тебе

позволяли бегать тут, как какой-то ручной зверушке. Отец обычно так не поступает, и уж

тем более Грета. Я был глуп и не понимал, как они собираются тебя использовать. До

недавнего времени. До этого лета.

Я вспомнила нашу первую встречу за завтраком, его намеки и изучающий взгляд. Он

предупреждал меня, как только мог, но я не сумела тогда понять большинства его намеков.

– И ты думал, что это хорошая сделка? – спросила я – Думал, это отличный способ от

меня избавиться?

Он внимательно следил за мной, лицо снова стало закрытым и суровым.

– Нет, – ответил он. – Если бы в моей власти было решать, я не выбрал тебе такую

участь.

Я дернулась, вырываясь, и Кент безвольно опустил руки. Я снова медленно зашагала

вокруг фонтана, и он подстроился под мой шаг.

– А какая власть есть у тебя, Кент Увреле Обернский? – спустя минуту спросила я. – Ты

кажешься решительным и уверенным в себе. Ты умный мужчина с внушительной

родословной. Казалось бы, можешь делать все, что захочешь. И все же из того, что ты

сказал...

– До некоторой степени я тоже в сетях придворных интриг, – тихо признался он. – Но

если решу, то смогу стать сам по себе. В прошлом году, когда мне исполнилось двадцать

один, я унаследовал поместье, которое может отобрать у меня только указ короля или

111

112

регента. Я могу удалиться туда хоть завтра, управлять им со всей старательностью и

никогда больше не влезать в политику замка Оберн. Я могу это сделать. И думал об этом.

– Что же тебя останавливает?

– Меня растили с убеждением, что каждый человек несет свою часть ответственности,

и чем выше положение, тем ее больше. Я думаю, что Брайан будет королем сумасбродным

и доставляющим кучу неприятностей. Но верю, что если я буду здесь, в Оберне, то смогу

оказать на него некоторое влияние. Впрочем, в последние дни я верю в это все меньше и

меньше.

– Как ты можешь на него повлиять?

Кент коротко рассмеялся:

– Я уже не раз останавливал его, когда он действовал, очертя голову. Я убедил его не

быть грубым на балу с Гоффом Килейнским, уговорил пригласить на праздник Фессалу из

Уирстена. И он время от времени спрашивает моего совета по вопросам, которые не

решается обсуждать с регентом. Я надеюсь, что если буду достаточно ему нравиться, он

будет мне верить и, возможно, иногда, когда это важно, слушать.

Я снова резко остановилась и уставилась на него.

– Ты ненавидишь Брайана, – выдохнула я.

Он кивнул:

– Всегда ненавидел.

– Тогда... но... есть вещи, которые я узнаю о нем только сейчас, но когда он был

моложе... когда он был мальчишкой, тогда он был милее...

Кент покачал головой.

– Ты как-то спросила, завидую ли я ему.

– Я так не говорила.

– Другими словами, но имела в виду именно это. С тех пор я часто думал об этом.

Наверное, завидую. Смог бы я править лучше Брайана? Я верю в это всем сердцем. Да

любой бы смог. Брайан – пустышка. Он жесток. Себялюбив и опасен. И был таким с