глаз на Кента. Хеннеси Мелидонский приезжал на неделю и не раз обо мне справлялся.

Брайан провел месяц в Файлине и вернулся оттуда похудевшим и злым.

«Полагаю оттого, что на Файлинской ярмарке вкусил слишком много удовольствий,

которые ему недоступны под бдительным оком лорда Мэттью, – писала Элисандра

красивым ровным почерком. – Кент заметил, что в следующий раз ему придется

сопровождать Брайана в путешествии, и регент, кажется, одобрил это решение. Впрочем,

принц собирается в особняк Увреле на зимние праздники, и сторожить его там, видимо,

нет нужды, так что Кент будет моим спутником».

Элисандра должна была провести праздник зимнего солнцестояния в поместье

Хальсингов, как делала из года в год. Я всегда получала приглашение, но раньше

неизменно отказывалась, полагая, что бабушка воспримет это дезертирство еще хуже, чем

мое летнее отсутствие. В этом же году у меня появился еще один повод для отказа:

121

122

нежеланная встреча с Хеннеси Мелидонским, который также был приглашен на праздник

к моему дядюшке. Меня на встречу с ним и калачом не заманишь.

Для нас же зимнее солнцестояние прошло довольно спокойно. Поскольку бабушка

очень любила этот праздник, мы провели много времени стряпая, зажигая свечи и воздавая

благодарности дремлющим духам земли. В саму праздничную ночь мы бодрствовали,

разведя огонь в четырех углах дома, чтобы рассеять зимний мрак. Потом мы съели

обильный завтрак и с восходом солнца пожелали друг другу удачи и везения в новом году.

А весь следующий день мы проспали.

Очередная порция новостей, полученная из замка Оберн, пришла от Анжелы.

Мы начали переписываться довольно давно – год назад я получила от нее первое

обрывочное послание, полное новостей и сплетен. Она была отвратительной

рассказчицей, зато прекрасным источником сведений. И зачастую я отвечала, только чтобы

она продолжала мне писать. Разумеется, я не могла порадовать подругу обилием известий,

зато умела складывать слова в занимательные фразы.

Это письмо начиналось достаточно просто, в ее обычной бессвязной манере. Праздники

были унылыми, поговорить в замке было не с кем, и даже Дорин уехала. Анжела с

нетерпением ждала возвращения Элисандры и, конечно же, Брайана. Хотя из поместья

Увреле, где принц провел праздники, пришли очень печальные вести.

«И все потому, что именно туда и сослал лорд Мэттью ту девицу – Тиацу. Помнишь ее?

Вероятно, она пыталась увидеться с Брайаном, пока он гостил там, но он, само собой, не

захотел. То есть, нам всем известно, что ему не следовало делать то, что он сделал, но ему,

разумеется, не хотелось встречаться с ней после всего случившегося. И хотя она

безмозглая девчонка, мы думали, что она это понимает. И Тиаца, должно быть, очень

расстроилась, когда он не стал разговаривать с ней. Поэтому за день до его отъезда она

взяла малыша и спрыгнула вместе с ним с крыши замка. Они погибли. Это произошло

посреди ночи, и нашли их только на следующий день. Оба разбились и выглядели ужасно.

К тому же их занесло снегом, который шел той ночью. Я думаю, это очень печальная

история. Говорят, Брайан не желает ее обсуждать».

«Я рассказывала тебе о своем новом платье? Оно зелено-синее, поскольку это цвета

Файлина. Не могу сказать, что питаю особые надежды на этот счет, но Лестер прибудет

сюда через пару месяцев...»

Письмо занимало еще две страницы, но мой мозг перестал различать слова. В голове

проносились одна за другой картины, дополненные сопутствующими звуками: рожающая

Тиаца кричит и корчится в постели; Брайан снова и снова кружит меня в танце; Кент

говорит мне: «Вряд ли незаконнорожденные дочери, когда им стукнет двадцать,

попробуют получить поддержку в схватке за трон... Мальчики-ублюдки создают больше

проблем».

С трудом верилось, что эта бедная девушка сама решила броситься с крыши замка

Увреле с малышом на руках. На ум приходили и другие версии того, как все произошло –

более страшные, жестокие и продуманные, в духе честолюбивого человека, чье будущее,

так или иначе, находится под угрозой.

Не дочитав, я отложила письмо и вышла на улицу под тусклый зимний солнечный свет,

чтобы впитать в себя хоть немного тепла.

Неделю спустя Хеннеси Мелидонский явился в наш дом.

Мы втроем были на кухне, готовили снадобье для заболевшего ребенка, когда

услышали стук. Я занималась сложными подсчетами, так что дверь пошла открывать

Милетта. Вернулась она через три минуты – удивленная и озадаченная.

– Кое-кто желает тебя видеть, – сказала она, обращаясь ко мне.

Бабушка зорко глянула на меня.

– Кто-нибудь из твоих распрекрасных друзей из замка? – спросила она. – Пойди

проверь и пригласи их на ужин.

122

123

Закончив отмерять седьмую чайную ложку ворсянки, я поставила галочку на странице с

рецептом.

– Это все я уже добавила, – сказала я Милетте. – Вернусь через несколько минут.

Я подошла к двери и, завидев Хеннеси, буквально окаменела от страха.

– Леди Кориэль, – поприветствовал он, кланяясь в своей обычной небрежной манере.

Милетта оставила дверь широко открытой, и он стоял в проеме, неловко шагнув одной

ногой на порог, а второй оставшись на крыльце. В дорожном шерстяном костюме он не

казался таким франтом, как в лучшие дни, но для нашего простого селения выглядел

ослепительно шикарно. Я разгладила складки коричневого платья, радуясь тому, что оно

чистое.

– Лорд Хеннеси, – ответила я. Очень остроумно.

Он выпрямился и быстро оглядел комнату.

– Я и не думал... Я знал, что вы живете с бабушкой, но не предполагал... Простите, что

так глазею.

Я почти пожалела его, но была вынуждена признать, что мое сердце начало неуверенно

отплясывать джигу. Он не был таким гордым, как, скажем, Брайан, не обладал такими

связями, как Кент, но знал, как почитается в его семье благородство, которым здесь и не

пахло.

– Да, мы ведем простую жизнь, – бодро проговорила я, сделав вид, что не заметила его

потрясения. Я не хотела смущать его еще больше, выражая свое возмущение или

огорчение. – Путешествие было долгим? Могу я пригласить вас войти и отдохнуть с

дороги? Моя бабушка и ее ученица заняты на кухне, иначе я представила бы их вам.

– Нет, я... хорошо, если найдется что-нибудь освежающее, – согласился он, словно

собирал всю волю в кулак. – У вас есть... сидр, или, может быть, эль?

– Лучший сидр в восьми провинциях, – улыбнулась я. – Проходите.

Закрывая дверь, я выглянула наружу и увидела кортеж примерно из десяти человек,

толпившихся на дороге, ведущей к нашему дому. Хорошо, что у Хеннеси был эскорт. Едва

ли он станет томить людей долгим ожиданием.

– Присаживайтесь, – предложила я, указывая на немного обшарпанный стул. – Я

быстро.

Я поспешила на кухню, где под удивленным взглядом Милетты наполнила сидром два

кубка – для гостя и для себя. Бабушка наблюдала за мной с усмешкой.

– Я так понимаю, совсем не то, к чему он привык в Оберне, – догадалась она.

– На самом деле, все не так плохо, – сказала я и вернулась в гостиную.

Хеннеси притулился на старом стуле с деревянной спинкой. Я протянула ему кубок и

села в кресло-качалку.

– Путь был долгий? – снова спросила я.

– Сегодня прошли тридцать верст. И больше сотни от Оберна, – сообщил он, отпил сидр

и расцвел. – Превосходно! – И сделал глоток побольше.

– Готовят здесь, в деревне. Наш сидр славится по всему Котсуолду. Если он вам

понравился, могу дать кувшин с собой.

– А может, я остановлюсь в деревне и куплю его сам.

– Хорошая идея. Остановитесь в таверне Дарбина. Бело-красный дом – вы увидите его

сразу на въезде в деревню.